Дженнак неуязвимый

Ахманов Михаил Сергеевич

Мысль его прервалась - заговорил Джеданна.

– Можем ли мы отвечать за брнтунцев и иберов, за фарантов и норелгов, за жителей Эллины и Атали? Ты знаешь, почтенный Шират, что Одиссар и Арсолана лишь номинально владеют этими землями, а правят там местные вожди-Протекторы. В них есть наша кровь, они почитают Кино Раа, они ведут торговые дела с Эйпонной, говорят на наших языках, учатся в Инкале, Хайане и городах Юкаты... Это нас объединяет. Это, но не большее! Если, как ты сказал, они шлют лазутчиков в Россайнел и Китану, можем ли мы за это отвечать?
– Сделав паузу, Джеданна хлопнул ладанью по колену.
– Не можем! Не можем, ибо они нам неподвластны. Если желаешь, призови сюда Протекторов Риканны, говори с ними, и пусть они тебе ответят. Хайя!

На лице владыки Асатла отразилось неудовольствие, но его наследник был невозмутим. Молодой Шират уже не являлся юношей, ему исполнилось

лет двадцать пять, и хоть он не произнес ни слова, но за перепалкой следил внимательно. Че Куату припомнились слухи о том, что наследник похитрее своего родителя и духом тверже. Впрочем, оба они походили на койотов.

– Протекторы, - хмуро буркнул Шират, - самозванные владыки! Только этих черепашьих яиц здесь не хватает! Может, еще кейтабцев позвать? Или вождей северян из Тропы Тайонела? Или скунсов из Рениги? Нет и нет! Мы решим свои дела без них!

Слишком высокомерен, подумал Че Куат и произнес:

– Верно сказано Джеданной: мы. Дом Арсолана и Дом Одисса, за Протекторов не отвечаем, а Сеннам вообще не имеет к ним отношения. Но хочу напомнить кое-что еще, почтенный Шират. Да, в Протекторах есть наша кровь! Владыки Иберы и Атали ведут свой род от Джемина, сына Чоллы, а в Бритайе и других землях правят те, кого возвысил светлорожденный Дженнак из Дома Одисса. Но поглядим теперь на Россайнел! И что мы видим? Есть россайны и есть росковиты, столичная знать. Кто же они? Потомки россайнов и атлийцев, россайнов и тасситов, народ смешанной крови, ибо люди Асатла веками переселялись в Россайнел, брали местных женщин и рождали от них сыновей и дочерей. Кто-то из их потомков служит тебе, а кто-то служить не хочет и желает править Азайей своей волей и властью. И они богаты, очень богаты! Что им наши чейни! Им не надо этих денег, у них есть копи в Сайберне и в горах Айрала, где полно золота, серебра, всякой руды и драгоценных камней. Еще у них есть лес, рыба, меха и плодородные земли... Сколько всего, ты знаешь, повелитель, ведь они платят налоги, а ты их тратишь на флот и войско. Им это не нравится, и платить они не хотят. Они объединились в Мятежный Очаг, они вооружаются, они бунтуют против твоей власти... Вот истина! Но при чем тут мы?

Лицо Ширата перекосилось. Не за тот конец палки он взялся, чтобы утихомирить бунт в своих колониях! Не тех обвинял! Это было ясно, как свет луны и солнца. Хотя, разумеется, не исключалось, что кто-то из Одиссара и Арсоланы, а тем более, из риканских земель, вел дела с Мятежным Очагом. Но пойди докажи! У истины длинная тень, но надо еще ее увидеть!

– В том, что ты сказал, есть правда.
– Голос аситского владыки сделался потише.
– Есть, не стану отрицать! Но если я потеряю Азайю, будет ли вам выгода? Росковиты, - он выговорил это с явным отвращением, - росковиты, плевок Одисса, завладеют Китаной, Сайберном и, возможно, Хингом и Биха- рой... Сложится огромная держава, и против нее каждый из нас в отдельности - что пыль на ветру... Не здесь будут решаться судьбы мира, не в древней Эйпонне, а за океанами. Вы к этому готовы?

Все верно, подумал Че Куат, все идет, как должно идти. План Разделения Че Чантара - не миф, а реальность, и вот он в действии! Теперь это поняли и владыки Аситского Дома — поняли, не в силах бороться с неизбежным! Поняли, но не до конца... Сложится огромная держава, сказал Шират, и против нее каждый из нас - пыль на ветру... Но отчего же против? Не против нее, а вместе с ней!

– Ты спрашивашь, готовы ли мы?
– сказал Джеданна.
– Что ж, я отвечу. Времена меняются, достойный Шират, и приходится делиться властью. Такова воля богов! Я это понимаю. Я прожил почти столько же, сколько все вы вместе взятые, и в сердце моем нет сожалений.

Шират вздрогнул, а лицо его наследника омрачилось. Не любили они, когда упоминались сроки жизни, столь короткой у владык Асатла. И светлорожденных тоже не любили, ибо грызла их зависть. Не просто не любили - ненавидели.

* * *

Отбить всех быков не удалось. За широкой медленной рекой, что текла к Океану-без-Имени, похитители разделили стадо: половину скота угнали в холмы, половину - вверх по течению, в большую деревню, где жил Пекунзе Тоа, вождь тех закофу, что досаждали поселенцам чаще остальных. Решив, что с Пекунзе и его ублюдками разберется через день-другой, Семпоала повел отряд к холмам. Хоть грабители и погоняли быков, хлестали нещадно ремнями, лупили палками, уйти от конных у них не получилось. Семпоала и его соседи настигли закофу у холма, когда стадо карабкалось вверх по склону. Быки и коровы жалобно ревели, срывались с кручи, и кое-где валялись мертвые животные с переломанными ногами

и свернутыми набок шеями.

Это разъярило поселенцев. Быки, завезенные из Одиссара и Сеннама, были их главным богатством, источником мяса и шкур, да и землю без быков не вспашешь. Рогатый скот берегли; путь через Бескрайние Воды был долог, и за каждую голову приходилось платить по пятнадцать серебрянных чейни. Более всех гневался сеннамит Грза, первый скотовод в здешних краях - у его народа быки пользовались особым почтением.

Всадники вскинули карабины, дали залп, потом другой, и три десятка закофу ткнулись носами в пыльную землю. Остальных - а было их всего с полсотни - перебили клинками и, отогнав животных в степь, принялись их пересчитывать. Результат оказался печальным: у кейтабца О’Шира из восемнадцати быков осталось три, у Грзы - шесть из сорока, у Семпоалы вообще ни одного. Батоло Ньяонги повезло - из двенадцати быков, принадлежавших ему, отыскалось девять.

Убытки, однако, были значительные. Посовещавшись, соседи решили, что закофу это даром не пройдет. Но нападать на многолюдную деревню Пекунзе не стали, сочтя, что их слишком мало для карательной экспедиции. Вот соберут отряд побольше, и тогда...

Пошумев, поселенцы содрали шкуры с павших животных, вырезали, сколько могли, мяса и, бросив остатки на поживу хищникам, направились к своим хоганам и полям.

* * *

Затаившись под густыми манграми, Качи-Оку, вождь арахака и сахем Дельты, следил, как плоты и лодки ренигов пересекают Матерь Вод. Не первый раз они пытались перебраться через Реку, и их упорство очень не нравилось вождю. Он даже подумывал о том, чтобы собрать воинов и совершить набег на северное побережье, сжечь ренигские селения, а заодно плантации какао, деревьев Белых Слез и пальмовые рощи. Если соседи не признают его права, нарушают границу, рубят и выжигают лес, он может сделать то же самое, причем с гораздо большим успехом. Воинов у него хватало, и были они гораздо искуснее неуклюжих ренигов.

В том месте, где он поджидал захватчиков. Матерь Вод разливалась особенно широко, так, что не было видно другого берега. Ниже по течению основной поток распадался на множество отдельных русел, образуя гигантский треугольник шириною в два полета сокола - хаос вод, бездонных трясин, сухой и заболоченной земли, озер и мангр. Это, собственно, и являлось Дельтой, наследственным владением Качи-Оку и его народа. Но власть сахема Дельты признавали многие племена, обитавшие вдоль Реки выше по течению и в джунглях юга на Диком Берегу. Для них Качи-Оку был великим вождем, потомком самого Хальтунчена Лесное Око, в чьих жилах текла кровь богов. Хальтунчен унаследовал ее от светлорожденного отца, который в давнем прошлом - тому уж триста лет без малого!
– высадился на океанском берегу и совершил поход в леса арахака, уничтожив по дороге жуткую тварь демонической природы. Но это было не единственным его благодеянием — он одарил любовью девушку, из чрева которой явился в мир великий Хальтунчен. Будучи потомком такого знатного родителя, он прожил более шестидесяти лет и наделил долгой жизнью своих сыновей, дочерей, внуков, правнуков и так далее, вплоть до самого Качи-Оку. Кроме того, он объединил арахака и многие лесные племена, стал их верховным сахемом и правителем новой страны, которая, по месту своего расположения, называлась Дельтой. Правда, эту державу никто в Эйпонне не признавал, а в другой половине мира о ней вообще не слышали, но что с того? Страна - это земли и воды, люди и селения, правитель и войско, и все это здесь есть. Не хочешь признавать? Признаешь, когда в живот воткнут копье!

Рениги уже приближались к берегу. В лодках плыли их бойцы, числом пара сотен, а на плотах громоздилось всякое имущество, кувшины с маслом, вином и зерном, корзины с сушеным мясом и фруктами, тюки с шатрами, ящики с боеприпасами, одеждой и инструментом. Но, разумеется, плыли рениги не торговать — у всех оружие, громобои-карабины, пики, ножи и клинки. Да и не ходят торговать таким многолюдством!

Обычно люди Качи-Оку отпугивали чужаков, пуская стрелы в лодки — так, чтобы предупредить, но не убить. Если это не помогало, ранили десяток-другой, и только в крайнем случае, если противник упорствовал, в ход шли огненные и отравленные стрелы. Тогда уничтожали всех, а трупы бросали кайманам, которых в великой Реке водилось столько, сколько звезд на небе. Оружие доставалось победителям, и у воинов Качи-Оку уже были карабины, но в небольшом количестве. И сейчас он прикидывал, как обойтись с ренигами - отогнать ли или дать им высадиться на берег и перебить до последнего. Очень его соблазняли трофеи, две сотни стволов, боеприпасы и стальные орудия. Будто подслушав его мысли, в Реке появи