Джоконда и паяц
Шрифт:
– По-моему, нет. Ни он никуда не отлучался, ни к нему никто не заглядывал.
– Ты уверен?
Рафик обиженно засопел. Он, конечно, дал маху, уснул на боевом посту. Но не сразу, а по прошествии времени.
– Дать гарантию не могу, – признался художник. – Извини, Рома. Я тебя подвел, да?
– Не комплексуй, старик. Ничего пока не случилось.
– Ты бы подъехал, сам поглядел, что к чему.
Лавров уже понял: рано он размечтался об ужине и мягкой подушке. Негоже ему сваливать ответственность на Рафика. Если Артынов что-то замышляет, он
«Почему бы нет? – успокаивал он себя. – Рафик тоже ночует в мастерской, когда обстоятельства вынуждают. Артынов окончил портрет и не желает расставаться с ним. После похищения предыдущей картины у него появились на то основания. Он сторожит свой шедевр и правильно делает. Я бы на его месте поступил так же!»
– Я бы забрал картину домой, – пробубнил Лавров, поворачивая налево.
Если бы не снег, он бы добрался до дома с мансардой гораздо быстрее. Снегоуборочная техника выдохлась, и только повышенная проходимость «туарега» позволила ему нигде не увязнуть.
Прежде чем выйти из машины, Роман сунул в карман куртки наручники и внимательно осмотрелся. Разве что-то увидишь в сплошной пелене белых хлопьев?
Он торопливо шагал к парадному, когда в другом кармане зазвонил телефон.
– Рома, будь осторожен, – прошептал в трубку Рафик. – Я слышал скрип двери и чьи-то шаги. Что мне делать?
– Ни в коем случае не высовывайся.
– Ой… слышу шум…
– Сиди тихо, старик! Я уже бегу!
Через минуту Лавров стремительно поднимался по лестнице. Наверху загрохотали шаги, словно кто-то во всю прыть бежал вниз. Между вторым и третьим этажом они сшиблись, – Лавров и некто в пестром балахоне и маске клоуна. Клоун сопротивлялся отчаянно, но сыщик оказался ловчее. Пара ударов, и Клоун вырубился, а на его запястье щелкнул наручник. Вторым наручником Роман пристегнул его к лестничным перилам, выругался и понесся вверх.
Дверь в мансарду была распахнута, как и дверь в мастерскую Артынова. Однако Лавров первым делом ворвался к Рафику. Жив ли?
Темно. Никого.
– Эй, старик, это я! – не таясь, крикнул сыщик, нащупывая выключатель. – Не бойся.
Зажегся свет. Из-за мятой драпировки показалось бледное личико, обрамленное рыжими кудряшками.
– Рома?.. – Рафик с радостным воплем бросился к товарищу. – Слава богу, ты!..
– Что тут случилось?
– Где Артынов? Ты его видел?
– Нет. На лестнице я столкнулся с Клоуном. Он гнался, как сумасшедший. Ты его спугнул?
– Я услышал шаги, скрип двери… потом кто-то вскрикнул, что-то упало…
– Где?
– В мастерской Артынова… я на всякий случай спрятался. У меня просто в-волосы дыбом от всего этого…
– Теперь Клоун не убежит, – удовлетворенно произнес Лавров. – Я пристегнул его к перилам. Пойдем-ка, заглянем к Артынову.
Он шел первым, Рафик чуть поодаль следовал за ним, причитая:
– Что же это творится, а?.. Что же творится?..
Мастерская Артынова была ярко освещена. Посреди нее валялся перевернутый
– Что творится… – бубнил Рафик, потягивая носом. – Кровью пахнет. Чуешь? И дымом каким-то.
Лавров заметил на столе железную плошку с остатками сажи и догадался, что в ней художник жег фотопленку.
Картина, накрытая тканью, стояла на мольберте. По крайней мере, там что-то стояло. Прежде чем убедиться, что именно находится под покрывалом, сыщик сделал шаг вперед.
– Ой-ей-ей! – раздалось у него за спиной. – Перышки-то, перышки!
Рафик наклонился и поднял с пола перо черного петуха. Эмилия сказала правду, здесь совершилось жертвоприношение.
– Господи, спаси и сохрани, – неумело перекрестился художник. – А вот и птичка.
Сама птица, как и в предыдущий раз, покоилась в кастрюле. Рядом лежала голова петуха с раскрытым клювом и окровавленный нож.
– Бр-ррр-ррр… – передернуло Рафика. – Кровищи-то, кровищи…
В углу распласталась багровая драпировка, которая, очевидно, служила художнику фоном для портретов.
Лавров молча уставился на то, что торчало из-под драпировки. Это была человеческая рука.
– Похоже, тут не только петуха прикончили, – пробормотал он, подготавливая Рафика к жуткому зрелищу. – Тут еще кое-кого уложили.
– К-кого?..
– Отвернись, старик, – сказал Лавров, приподнимая драпировку. – Тебе лучше не смотреть.
Но любопытство, как известно, сильнее страха. И Рафик, проигнорировав предупреждение, во все глаза таращился на… труп с перерезанным горлом. Под трупом расплылась лужа крови.
– А-ааа-ааа… – вырвался у него не то вздох, не то стон. – Се-е-ема-а-а…
– Похоже, он.
Лавров видел Артынова несколько раз со стороны и сразу узнал хозяина мастерской.
– К-к-кто же его… а?.. – вибрировал за его плечом Рафик.
– Меня интересует другое, старик. Кого я пристегнул к перилам? – с этими словами он выбежал вон и метнулся вниз по лестнице.
Клоун очнулся и сидел на ступеньке, тщетно пытаясь освободиться от наручника. Его наполовину зеленый, наполовину желтый балахон был мокрым. Не удивительно. На улице шел густой снег, а Клоун, судя по всему, провел там некоторое время, прежде чем убить Артынова.
Лавров сорвал с него парик, маску и поразился:
– Ба! Кого я вижу?
Топ-топ-топ-топ… сверху бегом спустился Рафик, увидел Клоуна и отшатнулся в ужасе.
– Надо вызывать полицию, Рома… немедленно! И «скорую помощь».
– Погоди, старик, не суетись. Мне еще не все ясно. А «скорая» тут без надобности. Разве что тебе худо?
– Это же убийца! – пискнул Рафик, не решаясь приблизиться. – Он человека зарезал! Ишь, здоровый бугай.
Клоун молча гремел железом, дергая рукой в наручнике, и с ненавистью зыркал на Лаврова.
– Не ожидал тебя здесь встретить, – сказал ему сыщик, усаживаясь рядом. – Ну, колись, зачем Артынова убил?
Клоун только мотал головой и кусал губы. Он не собирался сам рыть себе яму.