Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки
Шрифт:
Десятилетия спустя.
А в январе 1963 года Хрущев выступил на VI съезде СЕПГ в Восточном Берлине. Журнал «Огонек» так описывает его визит: «В город пришел небывалый мороз. Но в белом зале на Аллее Ленина все было проникнуто теплом объединяющих идей. Вот один из моментов съезда.
Н. С. Хрущев говорит об успехах трудящихся ГДР… Он подчеркивает, что эти успехи нашего рабоче-крестьянского государства послужат примером для всего немецкого народа. Вдруг неожиданно он прерывает речь и спрашивает:
— Запад слева или справа?
Делегаты весело отвечают:
— Справа
Хрущев наклоняется с трибуны, протягивает руку вперед, туда, где… сидят делегаты:
— А Германия здесь! Будущее Германии… в этом зале! Пути немецкого народа закладываются здесь…».
Через полгода в Западный Берлин триумфально въехал Кеннеди.
Шел последний день его визита в ФРГ.
Президент уже провел переговоры с канцлером Конрадом Аденауэром, посетил Бонн, Франкфурт, другие города и 26 июня прибыл в Берлин.
Он пробыл в городе 8 часов. Кортеж из 34 машин (включая грузовик с 15 операторами) и эскортом мотоциклистов проехал по городу 50 километров через все три сектора. Кеннеди, Аденауэр и обер-бургомистр Вилли Брандт посетили стену у Бранденбургских ворот, КПП «Чарли», где танки грозили миру ужасом, и площадь у ратуши.
Ворота остались в восточном секторе. И сейчас их украсили флагом ГДР и красными знаменами так, чтобы они закрывали вид на город. На площадку по ту сторону стены въехал грузовик с транспарантом на английском языке, требующим «разоружить ФРГ».
В 11.35 Кеннеди и британский генерал Дэвид Пиил-Йетс взошли на трибуну. Президент глядит на восток так, будто флагов и транспаранта там нет, а в воротах сквозит грядущая Европа.
Его снимают и с Запада, и с Востока.
Потом в киножурнале кампании Universal так и скажут: «Лидер крупнейшей в мире демократии осматривает символ тоталитарного правления. Визит Кеннеди в Берлин вызвал восторг по обе стороны стены». Не совсем так. В ролике студии DEFA кортеж катит к трибуне под мрачную музыку. А с нее, «вместо обещанного тайными службами приветственного шоу, политик увидел… напоминание об обязательстве разоружить Германию. США не выполнили этих обязательств. Президент… вынужден взглянуть в глаза своему обману».
Стоя на трибуне, он спросил генерала: а где отель «Адлон»? Я там жил в 1939-м… Оказалось — разрушен огнем. Понятно. Едем к «Чарли».
И здесь за стеной — плакат: «Мы хотим заключения Германского мирного договора и превращения Западного Берлина в нейтральный вольный город». Покажет ли Кеннеди, что раздражен пропагандой? Его снимают крупным планом. Нет. Он спокоен. За стеной — пустые улицы. Их перекрыло оцепление. Теперь — к площади Рудольфа Вильде к Шенебергской ратуше.
На улицах — восторг. Готовя визит, спецслужбы отметили на карте сто опасных точек, но не учли энтузиазм горожан и, порой, перехватывали их у самой машины, едущей в пене конфетти.
И вот Кеннеди, Адэнауэр, Брандт на трибуне, украшенной флагом США и символом Берлина — черным медведем на бело-красном полотнище. Президент входит в здание. Зачем? Уточнить, как звучат по-немецки несколько важных для него слов.
Перед ним 400 000 человек. Над ними — флаги стран-союзниц. Балконы полны зрителей.
Джек у микрофонов.
Этот день — один из самых ярких в его жизни. Он начинает Берлинскую речь.
«Я горд быть гостем
Горд, что прибыл сюда с генералом Клеем, который был здесь в дни тревог и, если нужно — вернется. Гордой фразе Я — гражданин Рима две тысячи лет. Сейчас она звучит так: Я — берлинец!».
Вот эти слова, которые он записал в ратуше: Ich bin ein Berliner!
Кеннеди произносит их по-немецки. Площадь ликует. Люди машут тысячами платков. Не флажков! Платков. Флажки недавно вздымали толпы фанатиков, салютуя Гитлеру. Это первый случай со дня их разгрома, когда в Берлине разом собралось столько людей. И они не хотят, чтоб их митинг напоминал сборища нацистов. Кеннеди продолжает:
— В мире много людей, что не понимают или говорят, что не понимают, в чем разница между миром свободы и коммунистическим миром. Пусть они приедут в Берлин!
Есть и те, кто говорит: коммунизм — идея будущего. Пусть и они приедут в Берлин!
Есть и такие… кто говорит: с коммунистами можно работать. Пусть едут в Берлин!
Иные заявляют: коммунизм — порочен, но полезен для бизнеса. Пусть едут в Берлин!».
Овация.
А он: «Свобода таит немало трудностей, и демократия не идеальна. Но мы никогда не построили бы стену, чтобы не дать народу уйти нас. От имени моих соотечественников, живущих… на другом берегу Атлантики, говорю: они гордятся вами. Я не знаю другого города, который, находясь в осаде 18 лет, продолжал бы жить так энергично и мощно…».
Рукоплескания.
Кеннеди: «…Вы живете на хорошо защищенном острове свободы, но ваша жизнь — часть общей жизни. Поэтому… позвольте попросить вас увидеть за тревогами нынешнего дня надежды дня завтрашнего, за свободой Берлина и Германии — свободу везде, за этой стеной — день, когда настанет справедливый мир, за нами и за собой — все человечество».
Гром аплодисментов.
«Свобода неделима. Если один человек порабощен, никто не свободен. Когда все будут свободны, мы увидим, как к этому городу примкнет и эта страна, и вся Европа… Тогда… жителям Западного Берлина будет чем гордиться: почти два десятилетия вы жили на фронте.
Все свободные люди, где бы они не жили, — граждане Западного Берлина. Поэтому, как свободный человек, я гордо заявляю: Я — берлинец!»
Это не только одна из ярчайших его речей, но и одна из сильнейших в истории. Джек покорил Берлин. Восхищенный Брандт предложил ему расписаться в «Золотой книге» города прямо на трибуне. Площадь рокочет. Люди не сдерживают слез. Звонит колокол — копия Колокола свободы из Филадельфии, подаренная США берлинцам в 1950 году.
ВВС-1 еще не взлетел, а фраза «Ich bin ein Berliner!» уже облетела мир. И никого, включая немцев, не смущало, что понять ее можно по-разному. Все всё поняли правильно [187] .
187
Как выяснилось — не все. Есть расхожее мнение, что слова Ich bin ein Berliner означают «Я — берлинский пончик», а фраза «Я — берлинец» произносится без артикля ein. Но это не верно. Так можно сказать и «пончик», и «берлинец».