Джон Рокфеллер. Промышленник и филантроп

Невинс Аллан

К счастью для университета, Рокфеллер сделал в 1892 году на Рождество новый взнос на 1 000 000 долларов. Но этот новый дар не был сразу выдан, и до 1894 года не поступило никаких денег. Поэтому для покрытия текущих финансовых нужд Рокфеллер предоставил университету 150 000 долларов немедленно. Между тем глава совета попечителей Мартин Райерсон авансировал 100 000 долларов. Затем осенью 1893 года, когда паника, казалось, достигла апогея, Рокфеллер неожиданно сделал другой крупный дар. Сотрудники университета тогда только запустили кампанию по сбору 350 000 долларов и получили по нему дополнительный взнос на сумму 100 000 долларов от Мартина Райерсона. 31 октября 1893 года Рокфеллер сообщил в письме к попечителям, что он пожертвует 500 000 долларов при условии выполнения требований, которыми сопроводил свой грант Райерсон. Несмотря на жестокий экономический кризис, эти требования были выполнены.

Даже в эти годы депрессии деятельность, число студентов и расходы университета возрастали.

Ежегодные расходы превысили уровня 500 000–600 000 долларов, а в 1896–1897 годах выросли почти до 700 000 долларов.

Рос также и дефицит. Все попытки удерживать его где-то на уровне 50 000 долларов в год провалились в 1896–1897 годах, когда сумма дефицита почти удвоилась. Рокфеллера тревожила неспособность университета свести концы с концами.

В результате он решился 30 октября 1895 года на пожертвование в 3 000 000 долларов. 1 000 000 долларов он внес сразу, а 2 000 000 предусматривалось выдавать суммами, равными взносам других спонсоров, которые те должны были сделать до 1 января 1900 года. По условиям этого дара университет был поставлен перед проблемой собрать от других доноров 2 000 000 долларов в период чуть больше четырех лет. Проблема выглядела трудновыполнимой. Она оставалась таковой даже после того, как Элен Кальвер передала университету в 1895 году имущество, которое оценила в 1 000 000 долларов. Фонд возрастал месяц за месяцем, год за годом и все-таки недостаточно быстро. Рокфеллер продлил срок сбора до 1 апреля 1900 года. Предпоследний день попечители общества и сотрудники университета провели в состоянии крайней тревоги. Затем от Гейтса поступила телеграмма, устранившая все опасения: «Я добился от друзей университета реальных обязательств сделать взносы, достаточные для покрытия всего, что, при проверке, могло быть признано острой нехваткой средств… поэтому вы можете объявить об успехе всей кампании».

Университет не проявил интереса к идентификации упомянутых «друзей». Его руководство подозревало, что они были обнаружены среди родственников Рокфеллера. Таким образом, в результате его обязательства от 30 октября 1895 года ресурсы учебного заведения увеличились на 5 000 000 долларов. Такая сумма, поступившая в критический период возмужания молодого учреждения, была просто бесценна.

При всей величине этих накоплений предстояли новые пожертвования. В декабре 1900 года Рокфеллер в качестве рождественского подарка преподнес еще 1 500 000 долларов, две трети которых передавались в дар, а треть – для общего назначения. На следующий год поступил другой рождественский подарок на сумму 1 000 000 долларов, а в декабре 1902 года – еще 1 000 000 долларов. В это время фонд университета располагал 10 000 000 долларов. Но и это, как оказалось, было только началом.

Дважды в течение первого 10-летия существования университета Рокфеллер посещал университетский городок. Первый раз в июле 1896 года он пришел на празднование 5-летия учреждения. Это был праздник для университета и всего города. Рокфеллер наблюдал закладку нескольких зданий, присутствовал на двух проповедях и слушал, как поют студенты:

Лучше Джона Д. Рокфеллера человека не ищи. Все свои излишки денег он жертвует на У. Чи [2] .

2

У. Чи – университет Чикаго. (Примеч. пер.)

В июне 1901 года Рокфеллер присутствовал на праздновании 10-летия учебного заведения. Это было еще более величественное торжество, поскольку университет заметно вырос, были заложены три новых корпуса. Рокфеллер вновь попал в фокус внимания людей, собравшихся 18 июня в огромном шатре, который был сооружен в центральном четырехугольном дворе между зданиями университета. Он дал высокую оценку работе, проделанной сотрудниками университета и его друзьями в городе.

Его пожертвования продолжались. Здесь можно отметить, что к 1910 году, когда Рокфеллер передал 10 000 000 долларов, университет собрал примерно 35 000 000 долларов с учетом 7 000 000, внесенных другими донорами. Между тем сын Рокфеллера и директора его благотворительных советов передавали дополнительные взносы из своих фондов, пока в 1941 году общая сумма финансовых средств университета не превысила 80 000 000 долларов.

Способ предоставления пожертвований был не менее примечательным, чем их масштаб. Рокфеллер требовал и ожидал от Чикагского университета меньше, чем это делали любые другие крупные спонсоры подобных учреждений. Он отказался от присвоения университету его имени. Отказался иметь хотя бы скромный голос в управлении университетом. Рокфеллер уклонялся от посещения учебного заведения, за исключением двух торжеств, когда отказ присутствовать на них был бы расценен как неуважение. Кроме того, его посещения были краткими, а его роль в них, по возможности, незаметной. Лишь после смерти Рокфеллера одно из сооружений университетского

городка было названо его именем. Это была церковь, ставшая Мемориалом Рокфеллера. Он фактически не требовал ничего, хотя глубоко ценил выражения благодарности в свой адрес. Он был одним из самых горячих приверженцев академической свободы в стране. Ведь, жертвуя университету десятки миллионов долларов без всякого упоминания своего имени, он благотворно влиял своим примером на всех других богатых людей. Когда Эдвин Э. Слоссон опубликовал в 1912 году книгу «Twelve Great American Universities» («12 великих американских университетов»), он категорически утверждал то, что ученый мир знал и так: университет, основанный Рокфеллером, стал одним из самых свободных в мире центров исследований, публикаций и обучения.

Глава 11

Новые помощники: Гейтс и сын

В начале 1890 года Рокфеллер был излишне обременен в двух отношениях. Неся по-прежнему неизбежную ответственность за деятельность «Стандард ойл», он все еще не имел заместителей, способных помочь ему контролировать растущий перечень разнородных инвестиций, или экспертов, ориентировавшихся в сфере филантропии. Летом 1893 года его секретарь Джордж Д. Роджерс составил потрясающий список основных активов шефа, помимо тех, что он имел в корпорации, а также природного газа и домов. Они насчитывали 67 объектов на общую сумму 23 375 000 долларов. Из этой суммы 13 750 000 долларов были вложены в 16 железных дорог, 2 800 000 долларов – в 9 горнодобывающих компаний, 2 100 000 долларов – в различные отрасли промышленности: производство бумаги, гвоздей, соды, пиломатериалов и т. д. и 1 180 000 долларов – в 9 банков и инвестиционных компаний. У него были интересы в 9 компаниях по торговле недвижимостью, в 6 пароходных компаниях и 2 плантациях по выращиванию апельсинов! Роджерс вполне справедливо порекомендовал, чтобы Рокфеллер прекратил вкладывать большие средства в предприятия, которыми управляют другие хозяева. Они либо теряют эти деньги, либо пользуются ими для самообогащения. Роджерс считал, что Рокфеллеру следует контролировать основные предприятия, которые он бы финансировал, опираясь на способных заместителей.

Если инвестиции затягивали его в одну трясину мелочей, то растущие аппетиты на его кошелек влекли в другую трясину. К 1890 году Рокфеллера уже постоянно изводили просьбы о помощи от людей и учреждений, которые были слишком важны, чтобы их грубо отвергнуть. И неудивительно, что он попытался наладить определенный порядок в своих пожертвованиях. Мартовским днем 1891 года Рокфеллер, совещаясь на Бродвее, 26 с Фредериком Т. Гейтсом о делах университета, остановил молодого собеседника, когда тот поднялся уходить. «Сядьте, господин Гейтс, – сказал он, – я хочу поговорить с вами на другую тему».

Рокфеллер продолжал: «Я встревожен, господин Гейтс. Обращений за пожертвованиями стало слишком много, чтобы их вынести. У меня нет времени и сил обращаться с этими просьбами надлежащим образом при моей деловой занятости. Я так устроен, что не могу давать с охотой деньги, пока не разберусь основательно в полезности дела. Эти заботы теперь отнимают у меня времени и энергии больше, чем сама «Стандард ойл». Либо я должен переложить часть бремени, либо вовсе прекратить пожертвования. Последнее невозможно».

С тем, что это невозможно, Гейтс убежденно согласился.

«Думаю, что вы подходящий для этого человек, – сказал Рокфеллер. – Хочу, чтобы вы поехали в Нью-Йорк и открыли там офис. Вы сможете помочь мне в благотворительной деятельности, беря интервью, делая запросы и сообщая о результатах. Что вы думаете об этом?»

Хотя Гейтс ни в коей мере не осознал всю степень ответственности, которую подразумевал Рокфеллер, он принял его предложение без колебаний. В сентябре 1891 года Гейтс приступил к выполнению своих обязанностей в офисе на улице Нассау. Вскоре его ошеломил объем просьб. Газеты теперь широко знакомили читателей со статусом Рокфеллера как одного из богатейших людей. Например, в статье о великих состояниях Америки, появившейся в нью-йоркской газете Herald за 1892 год, активы Рокфеллера оценивались приблизительно в 125 000 000 долларов. Гейтс пишет: «Ни в приватной обстановке дома, ни за столом, ни в своей церкви, ни во время своих поездок к месту работы и обратно, ни за работой, ни где-нибудь еще господин Рокфеллер не был защищен от постоянных просьб. Не было у него помощников, когда его просили написать что-либо. В Нью-Йорке же от него добивались личных встреч. Господина Рокфеллера… травили почти как дикое животное… Однако он решил покончить с этим. Он знал, что говорил. И вот почти все просители без разбора, близкие или далекие, друзья или гости, представители элиты и простые люди, отсылались в мой офис на Темпл-Корт. Я делал все возможное, чтобы остудить горячие головы, выслушивал до конца каждую просьбу и объективно взвешивал достоинства каждого дела. Я обнаружил, что немало присосавшихся к господину Рокфеллеру благотворительных обществ не приносили пользы либо занимались мошенничеством. С другой же стороны, я постепенно развивал и внедрял во все его благотворительные акции научный принцип пожертвований. И вскоре он освободился почти от всех мелких забот и охотно и уверенно ступил на стезю большой филантропии».