Джон Рокфеллер. Промышленник и филантроп

Невинс Аллан

Остается упомянуть еще об одном инциденте, не менее драматичном. Человеком, который сделал более, чем кто-либо еще, для обеспечения богатых возможностей, которые открыли месторождения Месаби, был Фредерик Т. Гейтс. Именно ему более, чем другим, принадлежит заслуга строительства и управления эффективным флотом рудовозов. Он потратил миллионы долларов, но десятки миллионов потекли в сейфы Рокфеллера. В переговорах с Морганом, проводившихся от его имени Фриком, Гейтс постоянно был одним из главных представителей Рокфеллера. Несомненно, именно он, досконально знавший потенциальные богатства железорудного месторождения, настаивал на увеличении стоимости акций на десятую часть. Когда сделку заключили и приготовили для подписания окончательные документы, Гейтс появился перед Рокфеллером и сделал заключительный доклад. Глава «Стандард ойл» внимательно выслушал его и, когда Гейтс закончил говорить, выразил искреннюю благодарность.

– Благодарю

вас, господин Гейтс! – воскликнул Рокфеллер с чувством в голосе.

Но Гейтс знал, что его услуги достойны материального вознаграждения сверх его скромной зарплаты. Он продолжал стоять перед Рокфеллером со странным блеском в глазах.

– Благодарности недостаточно, господин Рокфеллер, – ответил он.

И Рокфеллер проследил за тем, чтобы Гейтс получил вознаграждение, достойное его интеллекта и усилий.

В начале нового столетия простота, характерная для образа жизни Рокфеллера, радикально видоизменилась в результате постройки им обширного поместья Покантико.

Новое поместье задумывалось как скромное место отдыха. Рокфеллер нуждался в таком временном прибежище для проведения зимних уик-эндов близ Нью-Йорка. Поэтому он купил в 1893 году недвижимость в северном Тарритауне (Нью-Йорк). Поместье включало часть холмистой гряды, которая отделяет реку Сомилл от Гудзона. Вся приобретенная земля стоила 168 705 долларов. На склонах главной возвышенности, Киджкюйт-Хилл, располагался удобный деревянный дом в местном архитектурном стиле с просторной верандой, которая очень понравилась Рокфеллеру. Хотя дом почти не имел особых достоинств помимо своей просторности и прохлады, с его западной веранды открывался великолепный вид на Гудзон как раз в том месте, где река расширяется в Таппан-Зее. Дом имел два этажа и мансарду. Он был просто меблирован и представлял собой для Рокфеллера приятное место уединения.

Дом стал для него новым развлечением. Приобретая участок за участком, Рокфеллер быстро увеличил свою собственность, пока в конце столетия площадь его поместья не составила 1600 акров. Покупая участки земли, он сносил на них постройки, заборы, неприглядные валуны. Выкорчевывались неряшливые рощи, кусты, разбивались газоны. Местами он расчистил заросшие покатые склоны. Он проложил извилистые подъездные пути и верховые тропы на многие мили, оборудовав места отдыха с видами на Гудзон и сделав, где необходимо, широкие просеки. Он писал впоследствии в своих «Воспоминаниях», что всегда восторгался этим «старым домом, где прекрасные виды радуют душу и где можно жить просто и спокойно».

К сожалению, летом 1902 года дом сгорел. Джон Д. Рокфеллер-младший немедленно купил мебель для другого коттеджа в поместье, ближе к Тарритауну, и семья поселилась там на следующие семь лет. Между тем старший Рокфеллер много говорил о необходимости соорудить новый дом на вершине Киджкюйт-Хилл, но ничего не делал для этого. Он не любил обременять себя вхождением в детали строительных работ. Его сын наконец предложил архитекторам составить проект дома, и Рокфеллер с женой утвердили общий план. Когда проектные работы завершились, он так и не приступил к строительству. «Через некоторое время, – пишет сын, – я пришел к убеждению, что причина его бездействия заключается в сомнениях по поводу строительства большого дома, которое потребовало бы дополнительных забот. Но, с другой стороны, он был слишком благороден, чтобы строить дом небольшого размера, в котором не смогли бы разместиться дети и внуки со всеми удобствами. Поэтому я предложил переделать проект под дом, который будет полностью отвечать требованиям отца и матери, обеспечивать удобствами всех гостей, которых они пожелают пригласить. Но этот дом не будет превышать приемлемые для родителей размеры. Отец немедленно одобрил мое предложение и, кажется, испытал большое облегчение».

Дом в георгианском стиле быстро соорудили. Его гостиные с мансардными окнами располагались на третьем этаже. За строительством следили Джон Д. Рокфеллер-младший с женой. Они также купили всю мебель, фарфор, серебряные приборы, стеклянную посуду и произведения искусства, пользуясь советами лучших консультантов. Молодой Рокфеллер часто говорил архитекторам и дизайнеру, что идеалом для него была резиденция настолько простая, что друзья, приезжающие из какого угодно захудалого угла, ощущали бы ее домашний уют. Те же, которые ценили хороший дизайн и изящную обстановку, сказали бы: «Как изысканно!» Это сочетание простоты и красоты было достигнуто. Рокфеллер с женой восхищались домом. Но очевидно, что Рокфеллер черпал главное удовлетворение в Покантико не в доме, а в окружающей земле, площадь которой к 1908 году достигла 3000 акров. Выкорчевывать деревья, сравнивать холмы, прокладывать дороги, создавать прекрасные виды – вот что вдохновляло его больше, чем что-либо другое.

Здесь он мог осуществить с широким

размахом то, что делал в малом масштабе в Форест-Хилл. Он тысячами выращивал молодые деревца, особенно вечнозеленые. Когда он купил гольф-клуб в Лейквуде, Нью-Джерси, и превратил его в новую резиденцию, то сделал собственный гешефт, продавая туда деревья по 1,5–2 доллара, которые обходились в 5—10 центов в Покантико. Он гордился способностью пересаживать большие деревья – по 10–20 дюймов в диаметре. «Мы сами строили механизмы пересадки и обходились своими людьми. Воистину, поражает, какие вольности можно позволить себе в обращении с деревьями, когда знаешь, что делать с этими монстрами. Мы пересаживали многие деревья высотой в 70 или 80 футов, отдельные деревья высотой в 90 футов. Возможно, наиболее смелые эксперименты проводились с каштанами. Мы выбирали большие деревья, перевозили их на значительные расстояния, некоторые из них даже после того, как они зацветали. Все это обходилось в 20 долларов за дерево, и очень немногие из них гибли». Аккуратные записи показывают, что кампания по пересадке деревьев сопровождалась потерей всего лишь 3 % деревьев за весь сезон.

Рокфеллер питал застарелую страсть к землеустройству и оборудованию прекрасных аллей, которая не покидала его всю жизнь. Подобно Киру Великому (персидский царь (ок. 590–530 до н. э.), оказывал особое покровительство плодоводству и собственноручно сажал плодовые деревья и очень этим гордился. – Ред.), он с особой гордостью указывал на деревья, посаженные его собственными руками. Помощники свидетельствуют, что он стал экспертом в искусстве садово-паркового обустройства. «Я думаю перенести этот пригорок, – замечал он, глядя на холмик оценивающим взглядом. – Навскидку скажу, что в нем содержится около 650 000 кубических футов земли». Он проложил дорогу в глубоком скальном каньоне, построил каменную стену, чтобы отгородиться от железной дороги. В эти годы он часто сажал и пересаживал деревья, обустраивал аллеи и дороги вплоть до изнеможения. Он обозначал линии новых тропинок, пока наступившая темнота делала невозможным различать колышки и флажки. Тогда он устало возвращался домой.

Изменились способы проведения Рокфеллером досуга. Даже после 60 лет он продолжал езду на велосипеде и катание на коньках, но после отхода от дел прекратил быструю езду на рысаках в Центральном парке и по шоссе. В конюшнях Покантико содержались хорошие верховые лошади для детей, в то время как самому Рокфеллеру и жене нравились прогулки на паре пристяжных вокруг поместья. Гонки, однако, исключались.

Он все еще ходил иногда на концерты, госпожа Рокфеллер и он сам подписывались на абонементы в филармонию. Возможно, он посещал оперу, у Уильяма там была своя ложа. Но он почти не посещал театр. Сын вспоминает, что, когда в 1901 году Вебер и Филдс приводили в восторг аудиторию своими «Hoity-Toity», Рокфеллер предпочитал ходить в мюзик-холл. В то время как зрители открыто выражали свои эмоции, он сидел хмурым и бесстрастным. Но когда Де Вольф Хоппер выступал вместе с Лиллиан Рассел в более пристойной комедийной сцене, он забавлялся ею сверх меры. Через несколько лет, когда Рокфеллер был в Санта-Барбаре, сын взял его с собой посмотреть Уильяма Джиллетта в «Шерлок Холмсе», и его игра Рокфеллеру очень понравилась. Однако он мало интересовался театром, так же как и книгами. Он все еще слушал по вечерам чтение книг вслух госпожой Рокфеллер или Люси Спелмэн. Члены семьи вспоминают, что он ценил «Рядом с Бонни Бриер Бушем» Яна Макларена. Подобно Гроверу Кливленду, он ценил «Дэвида Харума». Рокфеллер читал Библию, религиозные и духовные книги, газеты, иногда основные баптистские журналы. Но лучшими книгами для него были люди.

Его новым развлечением стал гольф, игра, быстро ставшая популярной. Первым гольф-клубом в Америке был Сент-Эндрюс Йонкерса, где соорудили в 1888 году поле с шестью лунками. Чикагский клуб завершил сооружение поля с 18 лунками в 1893 году, а к концу 1895 года в стране имелось более сотни лунок. К 1900 году миллионы людей восхищались успехами Уолтера Дж. Трэвиса, уроженца Австралии, который выиграл в этом году американский любительский чемпионат. Предыдущим февралем Рокфеллер с женой останавливались в отеле Лейквуда (Нью-Джерси), со своими друзьями Джонсонами из Спайтен-Дуйвиля. Господин Э.М. Джонсон, ярый поклонник гольфа, часто присоединялся к Рокфеллеру во время метания колец и наконец уговорил Рокфеллера попробовать себя в гольфе на травяном поле, удаленном от публики. Они взяли тележку и сумку с клюшками, а Джонсон объяснил правила игры. Несколько дней двое мужчин тренировались на уединенном поле, пока 2 апреля 1899 года Рокфеллер не сыграл первую игру на поле с 9 лунками «Оушен кантри клаб». Он не проявлял смущения перед любопытными зрителями и покрыл 9 лунок, некоторые с дистанции 2800 ярдов, за 64 удара. На следующий день он покрыл лунки с 61 удара. Набирая форму, он стал более азартным.