Джонатан Стрендж и мистер Норрелл
Шрифт:
Стрендж вежливо выслушал рассказ, а когда дама закончила, произнес:
— О, да! Все эльфы злобны и непокорны. Если я когда-нибудь достигну успеха в своих попытках, то буду внимательно следить, с кем имеют дело мои эльфы. — Он бросил взгляд на мисс Грейстил. — И тем не менее они столь сведущи, что волшебнику нелегко отказаться от их помощи, разве что он — Гильберт Норрелл. Каждый из когда-либо существовавших эльфов обладает такими знаниями, умениями и помыслами, что может заменить величайшую из всех существующих магических библиотек [136] .
136
Мистер Стрендж высказывает исключительно оптимистические и романтические взгляды.
— Неужели? — дивилась тетушка Грейстил. — Как замечательно!
Доктор Грейстил и тетушка пожелали Стренджу успехов в научных изысканиях, а мисс Грейстил напомнила, что он обещал вместе с ней посмотреть фортепиано, которое вроде бы сдает напрокат живущий неподалеку от Кампо Сан-Анджело антиквар. Затем семейство Грейстилов продолжило развлечения, а мистер Стрендж вернулся к себе, в дом возле площади Санта-Мария Дзобениго.
Большинство английских джентльменов, посещающих в наши дни Италию, описывают ее красоты в стихах или путевых заметках, а иногда даже зарисовывают понравившиеся виды. Итальянцы, сдающие этим джентльменам квартиры, предоставляют отдельные комнаты, где можно предаваться подобным занятиям. Хозяин Стренджа, например, отвел для них небольшую и не очень светлую комнатку на верхнем этаже дома. Обставлена она была занятно: убранство составляли древний стол с четырьмя вырезанными из дерева грифонами вместо ножек, капитанское кресло, крашеный деревянный шкаф, какие можно встретить в церкви, и стоящая на постаменте в виде колонны деревянная фигура высотой в два или три фута. Фигура эта представляла собой улыбающегося мужчину, держащего в руке что-то круглое и красное, то ли яблоко, то ли плод граната, то ли красный мячик. Трудно было вообразить происхождение этой фигуры: для святого она казалась чересчур жизнерадостной, а для входа в кофейню — недостаточно комичной.
Стрендж осмотрел шкаф и нашел его сырым и покрытым плесенью, а потому решил не ставить в него книги, поэтому и книги, и бумаги кипами высились прямо на полу. Однако он подружился с деревянным человеком — настолько, что, работая, постоянно обращался к нему с замечаниями, в частности, следующего содержания:
— Ну, что скажешь? Или:
— Донкастер или Белазис? Что посоветуешь? [137]
Или:
— Ты его видишь? Я — нет.
А однажды даже раздраженно воскликнул:
137
Считалось, что Жак Белазис создал великолепное заклинание для вызова эльфов. К сожалению, единственный экземпляр «Наставлений» Белазиса хранился в библиотеке Хартфью, а потому Стрендж не имел возможности с ним ознакомиться. Он знал об этом труде по туманным описаниям более поздних историков. Следовательно, необходимо предположить, что Стрендж шел путем воссоздания данной магической практики и обладал лишь самым смутным представлением о цели.
В противоположность этому заклинание, обычно приписываемое магистру из Донкастера, известно очень широко и приводится в ряде доступных работ. Настоящее имя магистра из Донкастера неизвестно. Сам факт его существования выводят из того, что согласно трудам аргентианов, волшебники XIII в. использовали заклинания «из города Донкастера». Больше того, не ясно, все ли приписываемые магистру из Донкастера заклинания принадлежат одному человеку. Историки магии предполагают, что существовал второй чародей, еще более таинственный, так называемый «псевдомагистр из Донкастера». Если правда, как утверждает достаточно убедительное мнение, что магистр из Донкастера — сам Джон Аскгласс, то логично предположить, что заклинание для вызова эльфов создано псевдомагистром. Вряд ли Джон Аскгласс нуждался в заклинании для вызова эльфов — в его окружении их и так было предостаточно.
— О, помолчи, пожалуйста!
Он вынул листок, на котором раньше написал заклинание. Губы его начали двигаться — как всегда, когда волшебники произносят заклинание. Закончив, он огляделся, словно ожидая увидеть в комнате кого-то еще, однако никто не появился. Стрендж вздохнул, скомкал листок и с досадой швырнул его в деревянного человека.
Где-то зазвонил колокол. Звук плыл одиноко и печально, заставляя вспомнить о диких, заброшенных краях, темных небесах и пустоте. Наверное, именно такие мысли посетили Стренджа, потому что он вдруг оставил свое занятие и выглянул из окна, словно желая удостовериться, что Венеция стоит на месте и не превратилась в унылые заброшенные руины. За окном, однако, продолжалась обычная суета и царило оживление. В голубой воде сияло солнце. Площадь наполняли люди: венецианки шли в Санта-Мария Дзобениго, австрийские солдаты прогуливались и с любопытством поглядывали по сторонам, торговцы пытались всучить им всякую всячину, мальчишки дрались между собой или клянчили у прохожих монетки, кошки важно брели по своим неведомым делам.
Стрендж вернулся к работе. Он снял сюртук и закатал рукава рубашки, потом вышел из комнаты и вернулся с ножом и белой миской. Нож был нужен, чтобы добыть из собственной руки немного крови. Поставив миску на стол, волшебник заглянул в нее, пытаясь определить, достаточно ли крови выпустил. Однако потеря крови, судя по всему, подействовала сильнее, нежели он ожидал. Голова закружилась, он пошатнулся и задел стол — миска упала на пол. Стрендж ругнулся по-итальянски (очень подходящий для ругательств язык) и оглянулся, ища, чем вытереть кровь.
На столе лежала белая ткань — ночная рубашка, которую Арабелла сшила ему в первые годы замужества. Не отдавая себе отчета в том, что это такое, Стрендж протянул к рубашке руку и уже почти взял ее, когда из темноты выступил Стивен Блек и протянул тряпку. Это простое действие он сопроводил тем почтительным полупоклоном, который входит в кровь и плоть вышколенного слуги. Стрендж взял тряпку и вытер кровь (надо сказать, довольно плохо). О присутствии в комнате Стивена он и не подозревал. Слуга взял со стола рубашку, встряхнул, расправляя складки, потом аккуратно сложил и перенес на стоящий в углу комнаты стул.
Стрендж бросился в кресло, ударил порезанной рукой о край стола, снова выругался и закрыл лицо руками.
— Что он делает? — шепотом поинтересовался Стивен Блек.
— Пытается вызвать меня, — так же шепотом ответил джентльмен с волосами, словно пух на отцветшем чертополохе. — Хочет задать массу вопросов относительно магии! Однако шептать незачем, мой дорогой Стивен. Он не может ни слышать нас, ни видеть. Английские волшебники такие смешные! Все делают шиворот-навыворот. Наблюдать, как он творит магию, — все равно, что смотреть на человека, который пытается пообедать в надетом задом наперед сюртуке, с завязанными глазами и ведром на голове. Ты когда-нибудь видел, чтобы я творил такие глупости? Пускал себе кровь или царапал что-нибудь на клочках бумаги? Если мне необходимо что-нибудь предпринять, я разговариваю с воздухом или с камнями, или с солнечным светом, или с морем, или с чем-то иным. Я вежливо излагаю свою просьбу. Поскольку союз с этими силами заключен тысячелетия назад, они охотно исполняют все необходимое.
— Понимаю, — ответил Стивен. — Однако, несмотря на всю невежественность, волшебник все-таки преуспел. В конце концов, сэр, ведь вы здесь, не так ли?
— Да, наверное, так, — раздраженно согласился джентльмен. — И все равно вызвавшая меня магия неуклюжа, беспомощна и неизящна. А кроме того, какой ему от меня прок? Никакого! Я не желаю ему показываться, а он не знает способов противодействия. Стивен! Быстро! Переверни страницы вон той книги! Ветер в комнату не залетает, так что это его озадачит. Ха! Смотри-ка, как уставился! Он почти подозревает наше присутствие, но видеть нас не может. Ха-ха-ха! Злится! Ну-ка, ущипни его за шею, да побольнее. Он подумает, что это комар!
52
Пожилая дама из Каннареджо
Конец ноября 1816
Незадолго до отъезда из Англии доктор Грейстил получил письмо от приятеля из Шотландии, тот умолял, чтобы в Венеции доктор навестил одну живущую там пожилую даму. Шотландский приятель подчеркивал, что это будет актом благотворительности, поскольку дама, некогда богатая, теперь утратила все свое состояние и живет очень бедно. Доктор Грейстил смутно припоминал что-то насчет смешанного происхождения дамы: она была то ли полуиспанкой, полушотландкой, то ли полуирландкой, полуеврейкой.