Джонатан Стрендж и мистер Норрелл

Кларк Сюзанна

Уильям Хедли-Брайт засунул руки в карманы и тихо присвистнул.

Время шло, и стало ясно, что не осталось ни единого неповрежденного экземпляра книги мистера Стренджа. Уильям Хедли-Брайт и Генри Пурфуа рвались вызвать Норрелла на дуэль. Пришлось им растолковать, что мистер Норрелл — пожилой джентльмен, вряд ли упражняется в военных искусствах, да и вообще никому еще не доводилось видеть его со шпагой или пистолетом в руке. Трудно представить, чтобы двое мужчин в расцвете лет (причем один из них военный) могли бы, не теряя собственного достоинства, вызвать его на дуэль. Хедли-Брайт и Пурфуа прислушались к доводам, однако Пурфуа не переставал оглядываться, явно надеясь найти человека, соответствующего мистеру Норреллу по дряхлости. Взгляд его с надеждой остановился на Шеклтоне.

Другие

друзья Стренджа также сочувствовали мистеру Меррею и негодовали на действия мистера Норрелла. Приехал лорд Портишед и рассказал, что послал названному мистеру Норреллу письмо с заявлением о расторжении дружбы. Второе письмо, адресованное Ласселлзу, уведомляет последнего о добровольном уходе его светлости с поста редактора «Друзей английской магии» и отказе от подписки.

— Отныне и впредь, — заявил он ученикам Стренджа, — я принадлежу к вашей партии.

Ученики чародея заверили почтенного джентльмена в том, что он совершил правильный поступок и никогда о нем не пожалеет.

В семь прибыл Чилдермас. Он вошел в переполненную комнату спокойно, словно вступал в церковь.

— Итак, каковы понесенные вами убытки, мистер Меррей? — поинтересовался он, потом вынул из кармана записную книжку, взял со стола мистера Меррея перо, обмакнул его в чернила и приготовился писать.

— Уберите блокнот, — потребовал мистер Меррей. — Мне не нужны ваши деньги.

— Неужели? Осторожнее, господин издатель, вы слишком поддаетесь влиянию этих джентльменов. А между тем некоторые из них слишком молоды и безответственны… — Чилдермас окинул холодным взглядом троих учеников Стренджа и нескольких стоящих в комнате офицеров. — Другие же богаты, и сотня-другая фунтов для них ничего не значит. — Здесь Чилдермас взглянул на лорда Портишеда. — Однако вы, мистер Меррей — человек дела и о нем должны думать прежде всего.

— Ха! — Издатель скрестил на груди руки и гордо взглянул на Чилдермаса единственным зрячим глазом. — Вы думаете, что я отчаянно нуждаюсь в деньгах, но это не так. Весь вечер я получаю от друзей мистера Стренджа предложения о пожертвованиях. При желании я мог бы открыть новую типографию! Передайте мистеру Норреллу вот что. Заплатить ему, конечно, придется. Однако не на его условиях, а на наших собственных. Мы заставим его оплатить новое издание. А также рекламную кампанию книги его соперника. Думаю, что это окажется для него чрезвычайно неприятно.

— О, разумеется! Если это вообще когда-нибудь случится, — сухо заметил Чилдермас и повернулся к двери.

Потом остановился и, разглядывая ковер, о чем-то задумался, словно рассуждая сам с собой.

— Вот что я вам скажу, — наконец произнес он. — Как бы ни казалось в настоящий момент, окончательно книга не уничтожена. Я гадал на картах и спросил у них, сохранилось ли что-нибудь из тиража. Так вот, один экземпляр сохранился у автора, мистера Стренджа, а второй — у мистер Норрелла.

Весь следующий месяц Лондон только и говорил, что об удивительном поступке мистера Норелла. Однако винить ли в происшедшем порочность книги Стренджа или зависть мистера Норрелла — на этот счет мнения разделились. Те, кто покупал книгу, не могли смириться с ее утратой. Мистеру Норреллу не удалось уладить дело, даже когда он послал к ним своих слуг с гинеей (именно столько стоила книга) и письмом, в котором объяснялись причины ее исчезновения. Многие почувствовали себя еще более оскорбленными, а некоторые читатели немедленно обратились к своим адвокатам и возбудили против мистера Норрелла судебное разбирательство [130] .

130

Дело в том, что в письме содержались два положения, которые казались особенно оскорбительными: во-первых, там говорилось, что покупатели недостаточно умны, чтобы понять содержание книги Стренджа, во-вторых, утверждалось, что читатели не имеют морального права самостоятельно решать, несет ли описанная мистером Стренджем магия добро или зло.

Сторонники Норрелла предполагали, что

уничтожение книги вызовет неприятные последствия, однако вред, нанесенный их партии письмами, никто предугадать не смог. Конечно, прежде чем рассылать письма, мистер Норрелл должен был показать их мистеру Ласселлзу. Если бы тот с ними ознакомился, то поправил бы и стиль, и содержание, чтобы они не казались столь оскорбительными.

Однако произошло недоразумение. Мистер Норрелл спросил Чилдермаса, внес ли Ласселлз исправления. Чилдермас решил, что речь идет о статье в журнал «Друзья английской магии», и ответил положительно. Письма отправились без исправлений. Ласселлз пришел в ярость и обвинил Чилдермаса в том, что тот намеренно позволил мистеру Норреллу так навредить делу. Чилдермас, в свою очередь, все яростно отрицал.

С этого момента отношения между Ласселлзом и Чилдермасом, и без того достаточна натянутые, резко ухудшились. Ласселлз частенько намекал мистеру Норреллу, что его слуга симпатизирует Стренджу и тайно старается навредить своему хозяину.

В сентябре члены кабинета вернулись из загородных поместий, и, естественно, из ряда вон выходящие действия мистера Норрелла стали одной из первых тем их заседаний.

— Когда мы впервые наняли мистера Норрелла для употребления магической практики в наших интересах, — заявил один из министров, — мы и не думали, что он начнет распространять колдовство на дома граждан и наносить урон их собственности. Даже жаль, что мы не учредили того магического суда, о котором он столько говорил. Как он, кстати, называется?

— «Пять драконов», — ответил сэр Уолтер Поул.

— Полагаю, мистера Норрелла можно обвинить в магическом преступлении?

— О, разумеется! Однако я не имею ни малейшего представления, в каком. Джон Чилдермас, возможно, знает, однако вряд ли согласится сказать.

— Не важно. Против Норрелла и так выдвинуто несколько обвинений в краже — иски лежат в обычных судах.

— В краже! — изумился другой министр. — Возмутительно, что человека, столько сделавшего для блага страны, обвиняют в столь низменном преступлении!

— А что? — возразил первый. — Он сам его на себя навлек.

— Загвоздка в том, — заметил сэр Уолтер, — что в свое оправдание он неизбежно заговорит о природе английской магии. Кроме Стренджа, компетентных в этом вопросе людей нет. Считаю, необходимо потерпеть. Мы должны дождаться возвращения мистера Стренджа.

— Да, но здесь возникает и другой вопрос, — вставил свое слово еще один министр. — В Англии всего два волшебника. Как между ними выбрать? Кому дано решить, кто из них прав, а кто виноват?

Члены кабинета озадаченно взглянули друг на друга. И только лорд Ливерпуль, премьер-министр, казался совершенно уверенным в себе.

— Мы сможем рассудить их точно так же, как судим других людей — по плодам [131] .

Наступила пауза. Министры размышляли о плодах мистера Норрелла: вражде, воровстве и злобе.

Решили, что министр внутренних дел побеседует с мистером Ласселлзом наедине и передаст мистеру Норреллу крайнее недовольство премьер-министра и всего кабинета.

131

«По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград или с репейника смоквы?» Мф. 7:16.

Казалось, больше обсуждать нечего, однако министры не могли отказать себе в удовольствии посплетничать. Все слышали, каким образом лорд Портишед отмежевался от мистера Норрелла. Сэр Уолтер рассказал о том, как Чилдермас, который до последнего времени казался тенью хозяина, также дистанцировался от волшебника и разговаривал с друзьями Стренджа как независимый человек, заверив их, что книга уничтожена не полностью. Сэр Уолтер глубоко вздохнул.

— Не могу удержаться от мысли, что во многих отношениях этот знак хуже любого другого. Норрелл всегда плохо разбирался в людях, а теперь его оставляют лучшие друзья. Ушел Стрендж, потом Меррей, а теперь вот и лорд Портишед. Если и Чилдермас отвернется, то останется один лишь Генри Ласселлз.