Джонатан Стрендж и мистер Норрелл
Шрифт:
— Кто же в таком случае?
Стрендж ничего не ответил, он невидящим взглядом смотрел прямо перед собой.
Доктор Грейстил опасался, что дальнейшие расспросы относительно происхождения тьмы лишь разозлят волшебника, и спросил просто:
— Вы можете вернуть свет?
— Не… не знаю. — В ответе Стренджа прозвучала искренняя растерянность.
Доктор Грейстил пообещал зайти на следующий день, а в качестве лучшего лекарства порекомендовал здоровый крепкий сон.
Стрендж не слушал, однако, когда доктор повернулся к двери, схватил его за руку и прошептал:
— Можно один вопрос?
Доктор молча кивнул.
— Вы
— Что погаснет? — не понял Грейстил.
— Свеча. — Стрендж показал на лоб гостя. — Свеча у вас в голове.
Тьма за окном с каждой минутой становилась все более угрожающей. Доктор и слуга молча пробирались по ночным улицам. Наконец, дойдя до западного конца площади Сан-Марко, оба вздохнули с облегчением: здесь начиналась обычная жизнь, полная дневного света и движения.
Доктор заговорил первым:
— Я решил не сообщать губернатору о состоянии его рассудка. Бог знает, что сделают эти австрияки. Пошлют солдат, чтобы его арестовать, или придумают еще что-нибудь похуже. Просто скажу, что сейчас он не может упразднить ночь, однако вовсе не собирается причинять городу зло — в этом я полностью уверен, — и рассчитываю в самом скором времени на него повлиять.
На следующее утро, когда взошло солнце, приход Санта-Мария Дзобениго по-прежнему лежал во мраке. В половине девятого Фрэнк отправился купить молоко и рыбу. Хорошенькая черноглазая крестьянка, торговавшая молоком с барки на канале Сан-Лоренцо, уже знала его и не скупилась ни на улыбки, ни на разговоры. Наполнив молоком кувшин, она сразу поинтересовалась: «Hai sentito che lo stregone inglese e pazzo?» (Слышали, что английский волшебник — сумасшедший?)
В рыбных рядах недалеко от Большого канала рыбак продал три кефали и едва не забыл взять деньги — настолько его увлек разговор с соседом. Обсуждалась весьма животрепещущая тема: из-за чего англичанин-волшебник сошел с ума — из-за того, что он англичанин или из-за того, что волшебник?
На обратном пути Фрэнк увидел двух бледных монахинь, которые старательно терли мраморные ступени церкви. Те дружелюбно пожелали доброго утра и не преминули добавить, что собираются молиться за бедного сумасшедшего английского волшебника. Возле самого дома из-под сидения гондолы вылез огромный белый кот, выпрыгнул на набережную и выразительно взглянул на Фрэнка. Тот подождал, пока кот скажет что-нибудь про Джонатана Стренджа, но кот промолчал.
— Как такое могло произойти? — недоумевал, садясь в кровати, доктор Грейстил. — Неужели Стрендж выходил из дома и с кем-нибудь разговаривал?
Фрэнк не знал. Он снова отправился на улицу в надежде навести справки. Выяснилось, что сам волшебник не покидал своей комнатенки на верхнем этаже дома возле площади Санта-Мария Дзобениго, однако вчера, примерно в пять вечера, лорд Байрон (а надо заметить, что он единственный рассматривал Вечную Ночь как своего рода развлечение) нанес ему визит. Волшебник колдовал и болтал о свечах, ананасах, длящихся веками танцах и дремучих лесах, которыми заросли улицы Венеции. Вернувшись домой, Байрон поделился новостью с любовницей, квартирным хозяином и слугой. Все трое оказались людьми общительными, склонными проводить время в больших компаниях, и уже к утру круг посвященных стремительно расширился.
— О, разумеется! Лорд Байрон! Совсем забыл! — воскликнул доктор Грейстил. — Надо предупредить его, чтобы поменьше болтал.
— Боюсь,
Гостя провели в изысканную залу с мраморными полами, расписными потолками и множеством статуй. Возле окна собрались дамы — они полукругом сидели вокруг графини. Мужчины сгруппировались у противоположной стены. Едва войдя в комнату, доктор почувствовал, что все взгляды устремились на него. Некоторые даже не стеснялись показывать пальцем и что-то шептать собеседникам. Сомнений не оставалось — здесь тоже обсуждают поведение мистера Стренджа и опустившуюся на город тьму.
У окна в одиночестве стоял красивый мужчина небольшого роста с темными волнистыми волосами и полными, чувственными губами. В женщине такие губы были неотразимыми, в мужчине — просто необычны. И сложением, и тщательностью костюма, и цветом волос человек несколько напоминал Кристофера Дролайта — однако исключительно умного Дролайта. Ни секунды не сомневаясь, доктор Грейстил подошел ближе.
— Лорд Байрон?
Джентльмен быстро обернулся, чтоб посмотреть, кто произнес его имя. Увидев скучного полного англичанина средних лет, он не выразил ни малейшего восторга. Однако он не мог отрицать, что имя названо верно.
— Да?
— Меня зовут Грейстил. Я друг мистера Стренджа.
— А! — воскликнул его светлость. — Тот самый врач, у которого дочь-красавица?
Теперь пришел черед доктора почувствовать неудовольствие, что один из самых знаменитых в Европе ловеласов так говорит о его дочери. Однако он не мог отрицать, что Флора действительно красавица, к тому же сейчас было не до обид. Так что Грейстил приступил сразу к делу.
— Я был у Стренджа. Увы, верны мои худшие опасения — он повредился в уме.
— Да, — согласился Байрон. — Несколько часов назад я к нему заходил. Он не мог говорить ни о чем, кроме своей покойной жены и того, что на самом деле она не умерла, а заколдована. И вот он погрузился во тьму и занялся черной магией! Восхитительно, не правда ли?
— Восхитительно? — переспросил доктор. — Скорее прискорбно! Так вы думаете, тьму создал Стрендж? Сам он это отрицает.
— Ну, разумеется! — воскликнул Байрон. — Черный мир под стать его Черному Духу. Кому из нас порою не хочется задуть солнце? Разница в том, что сделать это способен лишь волшебник.
Доктор Грейстил задумался.
— Наверное, вы правы, — согласился он. — Вероятно, он сотворил тьму, а потом просто забыл. Судя по всему, он не всегда помнит свои слова и поступки. Скажем, он забывает наши прежние разговоры.
— А, да-да, конечно, — равнодушно подтвердил его светлость, словно и сам охотно забыл бы о беседе с доктором. — А вы знаете, что он написал письмо шурину?
— Нет, не слышал.
— Именно так. Зовет его приехать в Венецию и встретиться с покойной сестрой.