Джонатан Стрендж и мистер Норрелл
Шрифт:
В полночь они сменили лошадей. Пока слуги возились с упряжью, Ласселлз и мистер Норрелл ждали в гостиной — комнате с деревянной мебелью и двумя огромными каминами.
Отворилась дверь, вошел Чилдермас. Он направился прямо к Ласселлзу и обратился к нему со следующими словами:
— Лукас сказал мне, что Дролайт прислал вам письмо, в котором рассказывает о виденном в Венеции.
Ласселлз слегка повернул голову, но ничего не ответил.
— Могу я увидеть его? — спросил Чилдермас.
— Я оставил его на Брутон-стрит, — сказал Ласселлз. Чилдермас удивился.
— Что ж, не беда — произнес он, — Лукас может за ним вернуться. Мы оставим здесь лошадь для него. Лукас догонит нас в пути.
Ласселлз улыбнулся.
— Разве
Чилдермас бросил на Ласселлза сердитый взгляд и вышел из комнаты.
Вошел слуга и доложил, что горячая вода и полотенца приготовлены.
— В коридоре хоть глаз выколи, джентльмены, — весело добавил он, — поэтому я дам каждому по свече.
Мистер Норрелл взял свечу и направился по коридору — действительно весьма темному и мрачному. Внезапно из тьмы возник Чилдермас и схватил волшебника за руку.
— О чем вы только думаете? — прошипел он. — Как можно было покинуть Лондон без письма?
— Ласселлз уверил меня, что помнит его содержание, — взмолился мистер Норрелл.
— А вы и поверили?
Мистер Норрелл не ответил. Он вошел в приготовленную для него комнату, вымыл лицо и руки, затем взглянул в зеркало над кроватью. Как обычно в гостиницах, тяжелое, старинное зеркало казалось слишком большим для такой комнаты. Четыре столбика из красного дерева, высокий тёмный балдахин над кроватью и связка черных страусовых перьев придавали комнате погребальный вид, словно кто-то заманил Норрелла в самую обычную комнату, а это оказалась не комната, а склеп. Волшебник снова испытал странное чувство, сродни тому, что он ощутил, рассматривая женщин в лавке, — что-то завершается, и ничего уже не исправить. Он выбрал свой путь в юности, но путь этот завел его совсем не туда. Он так стремился попасть домой, но дом оказался страшным и отвратительным. Стоя в полутьме рядом с кроватью, Норрелл вспомнил, как в детстве боялся темноты — темнота принадлежала Джону Аскглассу.
Дни пройдут и пройдут года,Меня вспоминайте, молю,Над диким полем в мерцании звезд,Летящего вслед Королю.Мистер Норрелл поспешил покинуть комнату — поближе к теплу и свету.
Около шести начало светать. Рассвет едва занимался. Белый снег падал с серого неба и укутывал серо-белый мир. Дэйви так засыпало снегом, что он казался восковой фигурой, приготовленной для отливки.
Весь день упряжка почтовых лошадей тянула повозку сквозь снег и ветер. Они миновали череду гостиниц, где путникам предлагали горячее питье и недолгий отдых от снежного бурана. Дэйви и Чилдермас, которым доставалось больше всех, вымещали свое раздражение в конюшнях, где ругались с содержателями гостиниц из-за лошадей. В Гренхеме Чилдермас совершенно разъярился, когда хозяин гостиницы предложил ему слепую лошадь. Он поклялся, что ни за что на свете не возьмет ее. Хозяин гостиницы, в свою очередь, поклялся, что эта лошадь — лучшая у него в стойле. У путешественников не было выбора, и им пришлось нанять несчастное животное. Впоследствии Дэйви говорил, что лошадь оказалась превосходной скотиной, весьма послушной, так как несчастной было все равно, куда скакать. В Таксфорде путешественники вынуждены были оставить Дэйви. Он правил каретой более ста тридцати миль, и, по словам Чилдермаса, так устал, что не мог даже пошевелить языком. Чилдермас нанял форейтора, и они продолжили путь.
Спустя час после рассвета снег перестал и небо прояснилось. На опустевших полях залегли сине-черные тени. В пяти милях от Донкастера путешественники проезжали мимо гостиницы «Красный дом» (стены ее были выкрашены красной краской). В лучах низкого
— Почему мы остановились? — спросил мистер Норрелл, высунувшись наружу.
Лукас наклонился и что-то сказал, но ветер унес его слова, и мистер Норрелл ничего не услышал.
Чилдермас направил коня прямо через поле. При виде всадника вороны с карканьем взлетали в воздух. Вдали тянулась старинная изгородь. Рядом с воротами росли два высоких падуба, дальше вела огороженная тропинка. Чилдермас остановился и наклонился. Он некоторое время рассматривал тропинку, затем натянул вожжи, направил лошадь между падубов и исчез из виду.
— Он въехал на волшебную тропу! — встревожено воскликнул мистер Норрелл.
— Неужели, — отозвался Ласселлз, — и что с того?
— Это ведь одна из самых известных троп! Считается, что она соединяет Донкастер и Ньюкасл.
Они подождали.
Через двадцать минут Лукас наклонился и спросил:
— Сколько мы будем стоять, сэр?
Мистер Норрелл покачал головой.
— Вот уже триста лет со времен Мартина Пейла ни одному англичанину не удавалось проникнуть в Страну фей. Возможно, Чилдермас никогда уже не выйдет оттуда. Наверное…
Внезапно Чилдермас возник в проеме ворот и поскакал обратно через поле.
— Что ж, значит, это правда, — заметил Норрелл. — Путь в Страну фей снова открыт.
— Что вы видели? — спросил он у подъехавшего всадника.
— Тропинка очень скоро привела меня к колючим зарослям. На опушке леса стоит женская статуя с протянутыми руками. В одной руке у нее — каменный глаз, в другой — каменное сердце. Что же до самого леса… — Чилдермас сделал неопределенный жест рукой, словно не мог найти подходящих слов. — С каждого дерева свисают трупы. Некоторые мертвы совсем недавно, прочие превратились в скелеты, облаченные в ржавые доспехи. Я подъехал к высокой башне, высеченной из камня. Все стены утыканы крошечными оконцами. В них горит свет и видны тени. Рядом с башней открытое пространство, через которое течет ручей. Там стоит юноша. Он кажется болезненным и бледным, глаза его мертвы. На юноше британская военная форма. Он сказал, что зовут его Защитником Замка Вырванного Глаза и Сердца. Юноша поклялся оберегать госпожу замка и убивать любого, кто осмелится оскорбить ее или причинить ей вред. Я спросил, не он ли убил всех этих людей, которых я видел ранее. Он отвечал, что некоторых из них убил и развесил на ветках терновника он сам, прочих убили его предшественники. Я спросил, как госпожа собирается вознаградить его за службу. Юноша ответил, что это ему неизвестно. Затем я сказал, что я — слуга, и сейчас мой хозяин ждет меня, развернул коня и поскакал прочь.
— Как? — воскликнул Ласселлз. — Он вызвал вас, и вы просто развернулись и ускакали? У вас нет ни стыда, ни чести. Безжизненное лицо, мертвые глаза… — Ласселлз усмехнулся. — Вы просто извиняете свою трусость!
Чилдермас вспыхнул и уже готов был резко ответить, но мистер Норрелл прервал его.
— Ни в коем случае! Чилдермас правильно сделал, что ускакал. Здесь гораздо больше магии, чем кажется на первый взгляд. Некоторые эльфы любят наблюдать сражения и смерть. Уж и не знаю почему. Они пойдут на многое, лишь бы не лишиться своих удовольствий.
— Прошу вас, мистер Ласселлз, — промолвил Чилдермас, — если вам так нравится это место, так вперед! Мы вас не задерживаем!
Ласселлз задумчиво посмотрел на поле и пролом в изгороди, однако не двинулся с места.
— Возможно, вы не любите воронов? — издевательски поинтересовался Чилдермас.
— Их никто не любит! — заявил мистер Норрелл. — Что они здесь делают? Что все это значит?
Чилдермас пожал плечами.
— Люди говорят, что вороны — часть той тьмы, что окутывает Стренджа. По каким-то причинам он сделал ее видимой и направил в Англию. А некоторые считают, что вороны предвещают возвращение Джона Аскгласса.