Джонни Бахман возвращается домой
Шрифт:
— Твои красивые, длинные волосы, — проговорил мальчуган, немного помолчав. — Тебя еще что-нибудь интересует, кроме твоих волос?
Нисколько не обидевшись, девочка объяснила:
— Их мне остригли, потому что завелись вши. Есть у тебя что-нибудь поесть?
Джонни сокрушенно покачал головой.
— Жаль, — пробормотала девочка. Она залезла на бочку с мусором и откинула белесую крышку. — Я раз здесь нашла несколько старых картофелин! — крикнула она и. наклонившись, начала копаться в мусоре. Через минуту она держала в руке сморщенную,
— Сегодня утром у меня был хлеб, половина буханки, сейчас же здесь это… — Девочка спустилась с бочки, отломила картофельный росток и положила его в рот.
— Нанни, — Джонни подошел к ней ближе, — скажи, что было после того, как ты потеряла маму?
— Несколько дней я бегала вокруг соседних домов и все искала мамочку. Потом меня отвели в детский дом, но он на следующую ночь тоже сгорел, и я попала куда-то в другое место. В детском доме мне не понравилось. Там я и подцепила вшей и сыпь. Посмотри! — Она отогнула воротник платья и показала на красноватые пятна величиной в пфенниг с заскорузлыми краями, которые высыпали у нее на шее. — Потом я убежала из детского дома.
— Давно это было?
Девочка, перестав жевать, выплюнула на землю грязный кусок картофелины. — Сгнила, — сказала она с отвращением и вздрогнула. — Жаль, Джонни, что у тебя нет ничего поесть. Звездочка, которая у тебя на куртке, — русская звездочка?
— Да.
— Где ты ее взял?
— Получил в подарок.
— От настоящего русского?
— Я был в Красной Армии. Но когда же ты убежала из детского дома? — дальше выспрашивал мальчик.
Нанни задумалась.
— Вчера я стащила хлеб. А до этого вечером…
— Стало быть, два дня назад.
— Может быть.
— А почему ты бежала именно сюда?
— Я знаю, моя мамочка будет меня искать, обязательно будет. Тогда она придет на место, где стоял наш дом…
«Это вполне возможно», — подумал про себя мальчик и сел рядом с девочкой, опираясь спиной на мусорную бочку. Лишь сейчас он почувствовал, как сильно ноют у него ноги. Он снял неуклюжие ботинки, потом лохмотья, которые ему сшил из брезента Густав.
— Где же ты вообще спишь? — спросил Джонни. Девочка показала на подвал.
— Там, внизу? — недоверчиво спросил мальчуган, осторожно ощупывая подошвы ног, на них образовались пузыри, которые горели огнем.
— Я нашла там матрац, на нем я и сплю.
— Разве ты не боишься?
— Я больше уже ничего не боюсь, — спокойно ответила девочка, — вообще больше ничего-ничего! Пусть только поскорее придет моя мамочка!
Небо тем временем стало сумрачным и грязным. С наступлением вечера кирпичное здание казалось еще выше и больше. Серые стены дома с пустыми оконными проемами производили впечатление кулис для постановки какой-то мистической сказки.
— Пока не кончится война, сюда никто не придет, — убежденно сказал Джонни, растирая пальцы ног.
— Ты думаешь?
— Это слишком опасно. Как ты думаешь, что сегодня здесь произошло? Бой шел.
— Но ты все-таки решился!
— Да, — растерянно пробормотал Джонни, — но если бы я знал…
Нанни отшвырнула надкушенную картофелину в сторону, а потом спросила:
— Ты опять уйдешь, а?
Мальчик пожал плечами.
— Почему же? Могу и остаться.
— Я думаю, — продолжала дальше девочка, — где бы ты был с русскими? Как ты вообще сюда попал?
— Так уж случилось. Я хотел поскорее попасть домой и потому ушел от них…
— И с тобой ничего не случилось?
— Ничего.
— Тебе понравилось у них?
— Да, очень.
— У них было много еды?
— Я всегда был сыт.
— Сыт, по-настоящему сыт. Не уходи отсюда, Джонни! — печально пробормотала девочка.
Мальчуган еще раз осмотрелся. Но все кругом было разрушено.
— Что ты сказала? — спросил он.
— Давай останемся вместе, Джонни, а?
— Мы оба?
— Ну да, — взмолилась девочка. — Все это неправда, что я ничего не боюсь. Я всего очень боюсь, я осталась совсем одна. Поэтому я так долго плакала…
Джонни на миг задумался. Он внимательно осмотрел малышку, которая с ожиданием смотрела на него и, чтобы хоть немного подбодрить ее, он попытался улыбнуться, что ему плохо удалось.
Девочка подтянула коленки к самому подбородку и обхватила их руками. Она, видимо, сильно озябла, губы у нее посинели, а зубы слегка стучали.
Джонни невольно вспомнил, как однажды его, тяжело больного, подобрал под разрушенным железнодорожным мостом Густав. А вспомнив об этом, он понял, что Нанни сейчас так же нуждается в его защите, как он сам неделю тому назад нуждался в чьей-то помощи. И тут же решил, что не даст случаю распоряжаться судьбой девочки. Он сам поможет ей, как ему недавно помогли Густав, Ганка и русские солдаты.
— Становится уже темно, — сказал Джонни, приняв в душе решение, — пойдем-ка лучше в подвал. Утром видно будет.
37
Решение принято.
Автограф на стене дома.
Путь через каменные развалины.
Фигуры вдалеке: враги или друзья?
Джонни, разумеется, не имел ни малейшего представления о том, как ему продержаться вместе с Нанни. Если бы у него были чудо-рюкзак Густава или походная кухня дяди Коли! При воспоминании о дымящейся кухне старого доброго повара мальчику пришла мысль, которая показалась ему тем реальнее, чем дольше он о ней думал. Почти неделю он жил у Ганки и Пети, у дяди Коли и тети Даши короче говоря, в расположении медсанбата Красной Армии. А не вернуться ли ему туда вместе с Нанни? Или же в какую-нибудь другую советскую воинскую часть?