Единственная
Шрифт:
В столовой говорили о политике.
– ... не сомневаюсь, что вскроется прямая связь кондратьевцев и меньшевиков с правыми. Кондратьева, Громана и пару-другую мерзавцев вроде Чаянова нужно изолировать. И вообще желательно провести проверочно-мордобойную работу в Наркомземе и Наркомфине. Провели же в Надиной академии. Результаты налицо.
– Но сначала должен быть суд, - мягко сказал Вячеслав Михайлович. Господам обвиняемым придется признать свои ошибки и...
– ... порядочно оплевать себя политически...
–
– Совершенно верно. Признав одновременно прочность Советской власти и правильность метода коллективизации.
– Было бы недурственно.
Они засмеялись.
– Чаянов это ученый да?
– спросила Надежда.
– Он еще и книжечки пописывает, художественные, - напомнил Молотов.
– Маловысокохудожественные о крестьянской утопии, и еще что-то из средних веков про нечистую силу в Москве. Забавно, советую почитать, Иосиф, как всегда в присутствии красивой женщины , после двух-трех бокалов был настроен благодушно.
– Он такой... очень красивый, с благородной внешностью. В прошлом году читал у нас лекцию.
– Видишь, до чего дошли старые маразматики в Промакадемии, - Иосиф с наигранным изумленным возмущением смотрел на Молотова, - Чаянов, Кондратьев...
Каждый раз при упоминании имени "Чаянов" Надежда ощущала словно дуновение теплого ветра. Он, конечно, не узнал ее тогда среди студентов в большой аудитории, да ей и не нужно это было. Она смотрела на красивое породистое лицо, записывала прилежно лекцию (что-то о крестьянской кооперации) и в зимний промозглый день в аудитории с несвежим знобким воздухом, среди одетых в зимнее пальто студентов (здание не отапливалось) виделась ей река, дышащая глубоко и спокойно песчаный откос горы, часовенка на холме...
Она взяла Васю покататься на лодке, ловко улизнув от охраны. Гребла сильно и с удовольствием против течения к Николиной Горе. Вася сидел на корме худенький, золотистый, вокруг рыжих волос слабое свечение, похожее на нимб. Тогда она еще была полна сладостных надежд на его незаурядность, какие-то неведомы таланты, какое-то туманное будущее рядом с высоким добрым и мужественным сыном.
– Мама, пой!
– просил он, и она в который раз запевала гортанным чистым голосом, какого никто никогда у нее не слыхивал:
Очаровательные глазки,
Очаровали вы меня,
В вас много жизни, много ласки,
В вас столько страсти и огня.
Эта песня и этот голос были только для него, для маленького золотого мальчика, сидящего, согнувшись, на корме.
– Мама, водичка.
Только тут она почувствовала, что ноги ее в воде. Глянула вниз, вода уже закрывала распорки, почти доставала до ножек Васи.
Ее охватил ужас: в лодке образовалась течь. Она прикинула расстояние до их пляжа и поняла, что вряд ли удастся дотянуть. Нужно грести к ближайшему берегу. Развернула лодку и стала грести изо всех сил.
Она
Но как уцепиться с Васей на руках, и потом... неизвестно, будет ли на плаву лодка или пойдет ко дну.
Вода стала прибывать быстрее. Она оглянулась - далеко ли до берега и увидела мужчину в белой рубашке. Заслонившись ладонью от солнца, он смотрел на них.
– Эй!
– она взмахнула рукой.
– Товарищ, у нас беда!
– Мамочка, я боюсь, - очень спокойно сказал Вася.
– Товарищ, помогите нам, - осипшим голосом крикнула она и сообразила, что он не слышит ее.
– Васенька, не бойся. Я сейчас буду очень громко кричать, и ты кричи: "По-мо-ги-те!"
– По-мо-ги-те!
– заорал Вася так, что эхо откликнулось на берегу.
Человек махнул рукой и стал снимать рубашку. Она гребла, задыхаясь, ладони саднило невыносимой болью.
– Васенька, черпай воду, - она бросила сыну свой тапочек на резиновом ходу.
– Молодец, черпай, черпай.
– Дядя, дядя, мы здесь!
– вдруг крикнул Вася , и какая-то сила потянула лодку. Она оглянулась.
Невысокий очень загорелый мужчина, коротким багром подтягивал лодку к своей. Она не ко времени удивилась красоте его лодки: изящная, точно отлакированная.
– Сейчас, очень спокойно. Все делаем очень спокойно. Мальчик, подожди не вставай, я заберу тебя сам.
– Боюсь, что вашу вряд ли дотянем, но попробуем?
– Не надо. Она уже почти полная.
– Но если вы можете грести, я ее переверну и дотолкаю до берега.
– Не надо, - и словно оправдываясь: - Мальчик испуган. На берегу есть откуда позвонить?
– На берегу? На каком?
– На вашем.
– Из "Сосен", наверное, можно, если ... если они разрешат. А вам куда?
– Нам в Зубалово.
– Через десять минут будем там.
– Мне неловко...
– Это - утренняя тренировка.
Казалось, что у лодки были невидимые паруса, так она летела, вырываясь из его рук, и два золотых водяных круга вертелись по бокам ее. Вася глядел, словно зачарованный. Бугры блестящих мышц на загорелых животе, груди и плечах гребца вырисовывались и исчезали как в калейдоскопе.
Вот лодка уже вошла в тень леса, и Надежда могла рассмотреть его. Черная прядь упала на лоб, мягкие карие глаза, благородный овал лица, выпуклый затылок. Похож на какого-то американского киноактера.
– Вы устали. Не спешите, мы уже близко. И... огромное вам спасибо. Я даже не знаю, как в таких случаях благодарить... ведь вы спасли нас.
– В былые времена в таких случаях спаситель либо оборачивался котом, либо вороном.
– На кота вы не похожи, а на ворона, пожалуй, да. Цветом.