Эдуард Лимонов
Шрифт:
Работы Фронтова украшали большинство ранних «Лимонок», а также агитационных плакатов НБП. На одном из них было помещено фото отряда красноармейцев с транспарантом «Будьте вы все прокляты!». Мы забили сверху название «Национал-большевистская партия», а снизу — контактный телефон отделения и клеили их в метро.
«Сынок, о чем это? Объясни, мы не понимаем, кто проклят-то?» — поинтересовались у меня старушки, продававшие овощи в подземном переходе в Купчине. «Это, бабушки, авангард», — ответил я им и пошел клеить плакаты дальше.
Но, разумеется, самой знаменитой его работой стал висевший в столичном бункере огромный Фантомас, направлявший
Именно Фронтов в 1998 году придумал и стал издавать газету петербургских национал-большевиков «Смерч» с пиратско-белогвардейско-скандинавским логотипом в виде черепа и костей на фоне черного креста с четырьмя рунами. Впоследствии его сменил на посту редактора автор, но Фронтов продолжал регулярно передавать папки с вырезками и коллажами для издания. Газета выходила нерегулярно, с перерывами — всего с 1998 по 2010 год вышло более тридцати номеров, многие из которых теперь являются настоящими раритетами.
Рассуждая об эволюции национал-большевизма в 1990-е годы, критики отмечали как одно из возможных направлений уход из политики в чистую контркультуру, своего рода «башню из слоновой кости». Дмитрий Жвания в своей книге «Путь хунвейбина» приводит слова Александра: «Ты понимаешь, настоящий национал-большевизм никогда не будет массовым движением, слишком это элитарное учение, поэтому рано или поздно Лимонов, который мечтает быть вождем массовой партии, начнет профанировать национал-большевизм, да он и сейчас это делает».
Опрошенный автором Фронтов, впрочем, усомнился, что мог это говорить Жвании, хотя спустя два десятилетия «все эти беседы вспоминаются как в тумане». Во всяком случае, Александр все эти 20 лет обязательно появляется на первомайских демонстрациях вместе с другими партийными ветеранами из бункера на Потемкинской.
А питерское отделение, в которое Курехин и Фронтов вдохнули новые смыслы, продолжало жить своим чередом. Летом 1996 года в партию пришли братья Гребневы, Андрей и Сергей. Родились они во вполне заслуженной интеллигентной ленинградской семье. Дед с отцовской стороны — Валентин Михайлович — во время войны 16-летним подростком партизанил под Лугой, был ранен, а в 1970—1980-е годы возглавлял Лужский район. Поскольку для местного населения время это было вполне спокойное и благодатное, то и до сих пор его имя там котируется весьма высоко. Валентин Михайлович стал первым почетным гражданином Ленобласти вместе с патриархом Алексием II.
Мама братьев — Нурия Галимзяновна — работала в школе учительницей, отец был военным (он служил в Польше, и в их домашнем архиве есть фотографии младенцев-братьев где-то под Варшавой). Переехав в Ленинград, они получили трехкомнатную квартиру в доме возле станции метро «Гражданский проспект». Старший Гребнев, Андрей, еще в школе за злобно-веселый характер, выражавшийся в издевательствах над учителями и одноклассниками, загремел в спецПТУ. На фоне старшего отморозка мама души не чаяла в младшем Сереже.
Ближе к окончанию школы братья стали панками: старшего прозвали Свиньей, младшего — Сидом. Их квартира служила пристанищем самым экзотическим личностям и чего только не видела, от приготовления наркотиков до разделки собак. Андрей испытывал глубокое презрение к обычным петербуржцам — обывателям и особенно интеллигенции, приставая к ним на улице и обзывая «унтерменшами» и «клопьем». Что до национального вопроса, то свою позицию он
При этом он обладал отличным вкусом: у него в комнате валялись в беспорядке диски «Einsturzende Neubauten» и «Laibach», «Psychik TV» и Ника Кейва, книги Уильяма Берроуза и Чарлза Буковски. Стены он изрисовал темно-красной краской, развесил шестеренки и панк-коллажи, превратив комнату в своего рода произведение искусства. У него также имелся здоровенный альбом, куда он писал стихи и вклеивал коллажи, периодически закапывая их кровью. А также пухлая папка с надписью «Клиника», куда собирались вырезки из разных полубезумных оппозиционных газет.
Когда в руки Андрею как-то попала «Лимонка», он сказал брату: «О, смотри-ка, это же наша тема». Естественно, братья были нацболами, просто до поры об этом не знали.
С нацболами тогда сблизилась и группа «Рабочая борьба» Дмитрия Жвании, который стал вторым питерским гауляйтером. Похожий на упитанного латиноамериканского индейца, Жвания был старым левым активистом. Еще в 1980-е годы он увлекался анархизмом, состоял в Конфедерации анархо-синдикалистов нынешнего видного функционера партии власти Андрея Исаева. Затем сделался троцкистом, поучаствовал в деятельности их интернационалов с многолетними распрями между лидерами, старавшимися перетянуть к себе немногочисленных российских товарищей. Некоторое время он жил между Россией и Европой, курсируя между Питером, Парижем и Лондоном в вечной косухе, берете и палестинском платке-арафатке. В общем, биография классического левака, подробно описанная им позже в книжке «Путь хунвейбина».
Несомненным плюсом Жвании было то, что он не был догматиком, интересовался разными необычными идейными формами, лево-правым синтезом и мимо экспериментов Лимонова, Дугина и Курехина пройти не мог. Естественным образом совпало с нацболами его отвращение к ельцинской элите и режиму 1990-х и необычным образом — позиция по чеченской войне. Вероятно, она была выработана из отвращения к мейнстриму, который тогда формировали либеральные СМИ, требовавшие немедленно отпустить Чечню и смаковавшие подробности гибели российских солдат. «Национал-большевиком меня сделала первая чеченская война», — заявлял он.
Минусов тоже было много. Жвания был по призванию скорее одиночкой, максимум главой кружка студентов-акционистов, но никак не походил на лидера отделения революционной партии. И если мы, приходя в НБП, верили, что партия — наша судьба, то для Димы это был не более чем любопытный опыт, приключение.
Моим партийным дебютом стало совместное пикетирование НБП и «Рабочей борьбой» в сентябре 1996 года церемонии открытия первого питерского «Макдоналдса» у станции метро «Петроградская». Перед собравшейся толпой народа, включая губернатора Яковлева, мы развернули флаги и лозунги «Щи да каша — пища наша», «Пей кока-колу, сникерсы жуй, день твой последний приходит, буржуй» и «No pax Americana». Губернатор отреагировал благожелательно, вот, мол, и противники пришли, у нас демократия. Милиция никого не тронула, а мы засветились на полосах многих городских газет. Жвания в своей книге гордо именует этот пикет «первой альтерглобалистской акцией в РФ», ну, пусть так оно и будет. В процессе пикета обсуждался вопрос, не сжечь ли огромного надувного клоуна Рона Макдоналда, размещенного на крыше соседнего здания, кинув в него пару-тройку окурков, но от этой задачи решили отказаться.