Эдуард Лимонов

Балканский Андрей

Тогда, в ноябре 1996 года, Лимонов прибыл в Питер, чтобы для оживления отделения объявить о слиянии его с «Рабочей борьбой». Жвания организовал для него лекцию в университете имени Герцена. Помню, после нее, несколько робея от вида вождя, я задавал ему идиотские вопросы: «Как вы относитесь к Довлатову?» и «Эдуард Вениаминович, вы считаете себя романтиком?» Лимонов, поморщившись, отвечал, что талант Довлатова как писателя сильно переоценен, а на романтика и вовсе как-то махнул рукой.

Общение продолжилось в бункере уже для своих. Здесь вождь представил нам Жванию и говорил о необходимости усиления отделения и скорой революции. О том, что если мы ее не сделаем до 2000 года, то партию можно распускать. Тут я задал ему уже более осмысленный вопрос: «Вы же помните, сколько лет готовилась

революция 1917 года. Декабристы разбудили Герцена, тот ударил в колокол, разбудил народников и так далее. Видимо, и нам надо готовиться к длительной борьбе?» — «Я до 2000 года не доживу, и все это бесполезно. Надо побеждать раньше», — отрезал Эдуард.

Похожий эпизод произошел в том же году с Захаром Прилепиным. «В 1997-м Лимонов приезжал в Дзержинск [6] , — вспоминал он. — Я пришел на его встречу, подошел: “Эдуард, когда будет революция? Я хочу в ней участвовать”. — “Года через четыре”. Через четыре года, правда, выбрали Путина. Но Лимонов в этом смысле был прав: власть через четыре года могла осыпаться, все к этому шло».

В городе о нас никто не знал, и с этим надо было что-то делать. Мы с младшим Гребневым ходили на любые, даже самые мелкие маргинальные акции, чтобы засветить флаг партии и по возможности выступить. Таких тогда в городе проходило довольно много. У Финляндского вокзала любил митинговать депутат от ЛДПР Вячеслав Марычев, памятный своими выходками в Думе, вроде прихода туда в красном пиджаке с накладной грудью. Он нам охотно давал слово, мир его праху. Помимо этого мы активно «бомбили» город граффити и продавали «Лимонку».

6

По удивительному совпадению детство и юность Прилепина — нацбола № 2 — прошли в том же городе, где родился Лимонов.

Постепенно отделение начало жить двойной жизнью. Оформилось соперничество между леваками Жвании и нами — вновь прибывшими людьми из группы Гребнева. Вскоре конфликт стал более чем заметен, и весной 1997 года из Москвы мирить нас приехал Лимонов. Он предложил решить спор о лидерстве действием. «Проведите какую-нибудь акцию, заявите о себе. Захватите крейсер “Аврора”, например», — сказал неблагодарный Эдуард, только что вернувшийся с экскурсии, в ходе которой капитан корабля лично показывал известному писателю внутренности революционного крейсера.

6 мая 1997 года мы провели захват «Авроры». Это была первая по-настоящему громкая акция петербургского отделения НБП и первая акция прямого действия (АПД) нацболов, которые впоследствии и сделали партию знаменитой. В акции участвовали человек пятнадцать. Мы поднялись на палубу как обычные посетители, вышли на нос корабля, а затем полезли на носовую башню и на мачту. Адреналин зашкаливал, сердце билось, а ладони потели, пока я лез наверх. Уже наверху, сидя с флагом на рубке крейсера, я увидел под собой весь Питер, расстелившийся под майским солнцем. Мы крича ли: «Отберем у Нурсултана русский север Казахстана!», «Революция!», «Севастополь — русский город!» — и так далее. Внизу беспомощно бегали матросы, не зная, что с нами делать. Минут сорок прошло до приезда милиции. Успели снять нужные картинки и уехать телевизионщики и журналисты. И только потом уже мы сами спустились на палубу и поехали оттуда в отделение.

«А зачем вы орали: “Смерть панкам-металлистам”?» — спросил один из ментов. Разъяснение, что на самом деле мы кричали «Смерть чеченским террористам» (что было чистой правдой), его вполне удовлетворило.

Времена, как уже говорилось, были либеральные, ельцинские. Нам вменили какое-то административное правонарушение, никого даже на сутки не посадили, а мне, как несовершеннолетнему, отправили письмо в школу. Там директор, вызвав меня к себе в кабинет, сообщил, что поддерживает наши лозунги и эту акцию.

Именно «Аврора» ознаменовала собой победу группы Гребнева над группой Жвании. Дмитрий активно участвовал в ее подготовке, проводил разведку, привел СМИ и организовал медиаподсветку, но лично на мачту не полез, стоя внизу у корабля с другими

журналистами. Он так до конца и не определился со своей ролью. Тот же Лев Лурье написал тогда статью о том, что несколько странно, будучи лидером партии, описывать ее же акции в газете «Смена» под псевдонимом «Нестор Гусман» — можно ли, мол, представить в этой роли Ленина? Таким образом, в питерском отделении началась новая эра. Мы стали, как говорил Гребнев-старший, «бандой штурмовиков».

Закрывая тему Жвании, в дальнейшем то сближавшегося, то вновь отдалявшегося от нас, нужно отметить, что его гауляйтерство, являясь частью партийной истории, было в целом случайным эпизодом. Он был не нацболом, а попутчиком, волею судеб и Лимонова оказавшимся во главе организации на небольшой срок, всего на несколько месяцев. Приди Андрей Гребнев в организацию чуть раньше, этого могло бы и не случиться.

Другим попутчиком, но, в отличие от Жвании, за много лет никуда не девшимся, стал «анфан терибль» питерской журналистики Юра Нерсесов. Я познакомился с ним в школе юных историков «Добрыня», руководимой почвенником и патриотом, радушным бородатым дядькой Борисом Михеевым, где Юра готовил старшеклассников к городским олимпиадам по истории. Полуармянин-полуеврей, в очках, он сам любил пошутить на предмет своей схожести с карикатурами из гитлеровского антисемитского журнала «Der Schturmer» и казался совершенным, по терминологии Гребнева, «интелем». Внешность, однако, обманчива. Когда Юра в молодости работал на заводе «Электросила», однажды его обозвал «жидовской мордой» и попытался побить подвыпивший бывший чемпион города по дзюдо. Недолго думая Нерсесов двинул его по голове куском арматуры и потом продолжал лупить оседающего на пол спортсмена. «Когда он упал с разбитой головой, я поймал дикий кайф, мне захотелось добить его и лизать кровь на полу, — вспоминал он. — Но подумал, что 5 минут удовольствия не стоят 10 лет зоны».

В известном справочнике издательства «Панорама» Юра проходил не как левый или правый, а как тотальный, красно-коричневый экстремист. Статьи свои он обычно писал, передвигаясь по городу, прямо на эскалаторе или в вагоне метро. «Сегодня я наехал на такого-то, такого-то и такого-то», — гордо рассказывал Нерсесов и спешил домой покормить котов во дворе, дабы восстановить баланс добра и зла в природе.

Одной из его излюбленных целей в 1990-е был мэр Петербурга Анатолий Собчак. Так, однажды, прочитав в интервью с супругой мэра Людмилой Нарусовой о том, что его пятнадцатилетняя дочь Ксения любит принимать с отцом ванну, он обратился за консультацией к психиатрам и выдал статью с целым букетом извращений и психических отклонений. Семейство Собчак подало в суд и проиграло.

В общем, весьма опасный человек Нерсесов. Лучше с ним не связываться. Когда Дугин в Питере баллотировался в Думу при поддержке Курехина, Юра поучаствовал в его кампании, и, по его утверждению, мэтр попытался кинуть его на деньги. В ответ Нерсесов наехал на всю НБП, опубликовав статью «Загнивание тропических фруктов» в анархическом журнале «Черная звезда». Собственно, идеологически и стилистически партия — особенно в тот период — ему была вполне близка, поэтому он начал цепляться к мелочам. Упомянув, например, про то, что «Лимонка» зря ставит в пример «неудачников и лузеров», как упомянутые выше Кодряну и Боб Денар.

Эдуард ответил ему в тексте с характерным названием «Лимонка в журналистиков»:

«Автору статьи в газете анархистов “Черная звезда” не нравится мой друг, король солдат удачи Боб Денар: “Этот субъект неоднократно пытался организовать перевороты в различных африканских странах, но везде негры вышибали его пинками под зад. Пару раз Денару удавалось захватить Коморские острова (площадь 1900 кв. километров, население 300 тыс. человек). Но в итоге его выперли и оттуда”. Деформированный, кривозубый, криворожий, шаркающий одной ногой, форменная жертва аборта — автор статьи (я его лично знаю), да посмотри ты ради бога в зеркало! Ты хоть бабу одну стоящую захватил за сиську в своей жизни, не говоря уже об островах с якобы недостающей площадью? Злоба мелкого человека против тех, кто выше, больше и благороднее его, сквозит во всех фразах завистливого и злобного племени журналистов».