Эдуард Лимонов
Шрифт:
племя Черномырдиных;
парламент;
толпу;
женщину;
избирательные блоки;
выборы;
стадо избирателей;
телеящик;
стабильность;
народ.
Как видно, огонь велся во все стороны, не исключая и народные массы, перед которыми политикам положено заискивать. Однако в первую очередь период становления «Лимонки» и партии (с конца 1993-го по лето 1996-го) был периодом штурма и натиска не столько в отношении власти, сколько тогдашней оппозиции. (Этим он очень напоминает 2011–2013 годы, посвященные размежеванию с «болотной» оппозицией и ее критике.) Шанс на взятие власти, имевшийся в 1992 и 1993 годах, когда на митинги под красными флагами выходили огромные толпы народа, был упущен и раздавлен танками в черном октябре.
В одном из первых номеров «Лимонка» приветствовала начавшуюся в конце 1994 года первую чеченскую войну. Эдуард от имени руководства НБП даже обратился к президенту Борису Ельцину и премьер-министру Виктору Черномырдину с призывом «обопритесь на нас» и предложением о встрече с «лидерами партий, поддерживающими вашу политику». Обращение, как и следовало ожидать, осталось без ответа.
Другой программной темой, начиная с ранних номеров, был Крым и украинский вопрос. В газете регулярно публиковались отчеты о пророссийских акциях и волнениях в Севастополе, в частности — одного из организаторов русского движения города Анатолия Круглова, а также лидера «Движения славянского единства» Олега Бахтиярова из Киева.
Особое негодование Лимонова вызвало упразднение поста президента Крыма весной 1995 года. «Подлые украинские власти ликвидировали 17 марта президентство Крыма, — писал он в статье «Весенние страсти». — Просчитав, что Россия, связанная войной в Чечне, проглотит оскорбление. Черноморский флот мог бы навести порядок в Крыму, но где приказ?.. В Крыму нужно было воевать. Выдать наглым Киева последний ультиматум и затем сократить их недвижимое имущество до размеров Киевской области и Западной Украины. Отдать город, политый русской кровью, — значит отказаться от истории, продать душу дьяволу, стать жалким народом, которого всякий может пнуть ногой».
А первой партийной акцией, которая освещалась в «Лимонке», был митинг возле консульства Украины под лозунгами «Крым — русский, хохлов — в Канаду!» и «Государства Украины не существует» с требованием разорвать с ней дипломатические отношения.
Понятно, что такое издание даже в относительно свободные 1990-е годы быстро привлекло внимание компетентных органов. В 13-м и 16-м номерах газеты появились тексты Лимонова «Черный список народов» и «Лимонка в хорватов». В них Эдуард вспоминал о зверствах хорватских усташей во время Второй мировой войны и о виденных им самим в Югославии адских картинах, припомнил сотрудничество с гитлеровской Германией значительного числа чеченцев и крымских татар и «подвиги» чехословацкого корпуса во время Гражданской войны. «Плохие народы существуют. Коллективная вина народов существует», — был его вывод, которым он оправдывал сталинские переселения народов. В результате Министерство печати вынесло предупреждение «Лимонке» за публикацию этих статей, а Хамовническая межрайонная прокуратура возбудила уголовное дело в отношении автора по статье 74 УК РФ (разжигание межнациональной розни, оскорбительные характеристики чеченцев, хорватов, латышей, чехов, словаков, крымских татар, призывы к войне), которое, правда, через пару месяцев было прекращено.
Второй после газеты важнейшей составляющей партийного строительства стал бункер. После выхода первых же номеров «Лимонки» руководство «Советской России» во главе с бессменным Валентином Чикиным попросило Лимонова с Дугиным освободить занимаемое ими в редакции помещение. Те отправились в Москомимущество — и (о либеральные ельцинские времена!) — получили по символической цене в аренду подвал неподалеку от центра столицы, на 2-й Фрунзенской улице, дом 7. До этого там располагались коммунальные службы, и Лимонов вместе с Дугиным и первыми
Спустившись по железным ступенькам, всяк входящий в логово НБП попадал в зал, где висел огромный плакат «Вставай, проклятьем заклейменный!» с направляющим на тебя пистолет Фантомасом работы Александра Лебедева-Фронтова. Под плакатом находился стол с печатной продукцией — «Лимонками», дугинским журналом «Элементы» и его же книжками. За столом размещался принимавший посетителей дежурный.
Слева от входа находился небольшой кабинет Лимонова (в нацбольском просторечии — «вождяцкая»), где Эдуард работал и принимал посетителей. Далее коридор вел мимо кухни, оклеенной старыми «Лимонками», где партийцы обычно ели бомж-пакеты с лапшой, пили чай и беседовали, к другим помещениям — залу для собраний и занятий спортом и комнатам, где жили завсегдатаи бункера. При необходимости помещение могло вместить довольно много народу, что и происходило в дни партийных съездов и иных общероссийских мероприятий, когда сюда съезжались сотни молодых людей из разных российских городов.
Для того чтобы следить за порядком среди нередко буйных обитателей штаба и поддерживать сухой закон, была введена должность «бункерфюрера». Первым был Максим Сурков, а затем его бессменной преемницей стала Ольга Шалина.
Бункер обживался, в партию пошли люди, стали появляться региональные отделения. К осени 1995 года, когда были назначены внеочередные выборы в Думу (предыдущая выбиралась на два года — переходный период после расстрела Белого дома), Лимонов и Дугин решили баллотироваться в депутаты соответственно по 194-му московскому округу, к которому были приписаны избиратели Севастополя и Крыма, и в Питере по 213-му округу.
Одним из знаменитых эпизодов той дугинской кампании стал приказ мэтра питерским нацболам и сочувствовавшим, работавшим на него, перед днем голосования разрезать по яблоку и медитировать, глядя на него. Планировалось, что это неминуемо приведет к поражению кандидата от «Яблока» Анатолия Голова (который выборы в итоге и выиграл).
Затея оказалась не слишком удачной, а результаты — провальными. Лимонов получил 1,91 процента (13-е место в округе); Дугин — 0,87 процента (18-е место). Лозунги, вроде «У Лимонова честное лицо» или «Тайное станет явным», избирателей не тронули. Лидеры НБП оказались слишком экзотичны и радикальны для масс, предпочитающих выбирать между привычными чиновниками, как тогда говорили, «крепкими хозяйственниками», и коммунистами, а в случае Петербурга — демократами яблочного типа.
Забегая вперед отметим, что все без исключения попытки Лимонова участвовать в выборах — а он предпримет их еще несколько — будут провальными. Как и для его соратников (исключения, вроде избранной мэром города Коврова Владимирской области в конце 1990-х Ирины Табацковой или депутата Законодательного собрания Ленинградской области Владимира Леонова — эпизоды, в данном случае лишь подтверждающие правило). Вероятно, большего успеха могла бы достичь партия — самостоятельно либо в составе блока, — однако тут уж государство позаботилось о том, чтобы этого не произошло и во времена Ельцина, не говоря уже о Путине, буквы НБП так в избирательных бюллетенях и не появились.
«Демократические выборы — отвратительное зрелище, вот тут уж “кухарки” действительно суммой своих копыт залавливают все разумное и живое, — писал Эдуард в тексте под названием «Лимонка в стадо избирателей». — Почему все же НБП и я лично участвовали в выборах? Надеялись на случайность, на то, что парнокопытных удастся провести, обмануть, притворившись парнокопытными. Парламент (Дума) на сегодня, увы, единственное политическое пространство в России, и для выживания партии очень нужно было бы НБП иметь своих представителей в Думе. Более того, и впредь НБП будет участвовать в выборах, одновременно испытывая и к этому процессу, и к избирателям презрение и отвращение. Лучшие люди нации (а только они нам и нужны) понимают нас и разделяют с нами отвращение к выборам, а стадо все равно боится нас».