Эдуард Лимонов
Шрифт:
Так что Крым — это хорошо, но мало для нас. Сейчас у нас один из лозунгов — на митингах мы вывешиваем — “Нам мало Крыма!”. Понятно, что мы хотели бы серьезного, пусть постепенного, но присоединения территорий, которые являются нашими традиционными национальными территориями. Сегодня стесняются говорить, что там, где сейчас воюют наши ополченцы, это же Южная Россия. Россия — там, где говорят по-русски. Я приводил на съезде шокирующие цифры. 94 % процента в Донецкой области и 89 % в Луганской в 2013 году, еще в составе Украины, назвали своим родным языком русский. Все это заставило меня задуматься, как себя идентифицировать, кто ты есть. Ну конечно, материнский язык. Радистка Кэт в нашем знаменитом национальном шедевре, рожая, кричит по-русски.
Власть должна была бы быть умнее и решительнее. Но она взяла и одну из наших претензий к Украине удовлетворила. Теперь надо удовлетворить и другие. А если они на это не пойдут, они сами нам дали в руки великолепное идеологическое оружие — Русский мир. Спустя почти четверть века, как мы об этом стали говорить, но неважно. И вот в этом у нас есть одна точка соприкосновения, во внешней политике. Других пока я не вижу.
В общем, я к этому отношусь щедро и по-доброму. Просто, отстаивая честь партии, я говорю: “Ребята, мы в 1999 году совершили отчаянное, почти самоубийственное действие, когда взяли башню ДК моряка в Севастополе. Если бы принесли оружие — вообще было бы х…й знает что. Что нам мешало загрузиться туда с несколькими автоматами? Ничего. Возможно, только моя мысль и то, как мы это задумали. То есть была фактически военная операция без оружия. Мы тогда уже все знали. И вот определенное есть такое торжество, что — смотрите — мы были первыми. А вы теперь сооружаете какие-то дебильные фильмы, как все в Крыму начиналось. Да, мы были первыми, и это уже не смыть и не замолчать, хотя стараются. Вот это и есть причина скорее быть довольным».
Глава девятая
АЯТОЛЛА
«Организованный бунт» — так называлась статья французского критика Матью Галлея о Лимонове, вышедшая еще в 1980-е годы. И это как нельзя лучше характеризует его жесткие правила жизни, рассчитанные на существование исключительно на литературные и журналистские доходы.
Эдуард в своей квартире (ныне он живет в конструктивистском доме, в переулках неподалеку от Триумфальной площади), встает в семь-восемь часов утра, выпивает чашку чаю и садится работать. Если он пишет книгу, то делает это ручкой, причем сразу набело. Мне доводилось видеть его рукописи — там нет исправлений. Их затем переводят в электронный вид его помощники. Если же он пишет статью либо пост в блог, то сам набивает на компьютере.
Производительность Лимонова весьма высока. Две-три книги в год, несколько статей в неделю и практически ежедневные посты в блог. Вряд ли кто-то из российских политиков и писателей может похвастаться чем-то подобным.
В перерывах Эдуард упражняется с гантелями либо отжимается от пола. Ест один раз в день — вечером.
График его жизни описан в стихотворении «Чужой»:
По вторникам у меня час на радио, С 20 до 21 часа. Ежедневно пишу тексты, — Употребляю компьютер, пишу за сорок минут статью, Сплю довольно часто днем, накрывшись старым бушлатом, По пятницам у меня заседания рабочей группы.Регулярно, почти ежедневно бывают посетители — журналисты, партийцы, приятели. Раз в неделю приходит его девушка, фотография ее в бикини на пляже стоит в рамке на столе.
Если вы придете в гости к Эдуарду, он встретит вас в черных ботинках и предложит не снимать обувь в доме. Если вы ему понравитесь, предложит чаю или кофе. А если вы его приятель, то, возможно, выпьете с ним красного вина. Или коньяка со скромной закуской — краковская колбаса, черный хлеб, овощи.
Быт его аскетичен и прост.
Его роль — аятолла.
Лимонова-мыслителя весьма тяжело отрывать от Лимонова-писателя, публициста или
Очень условно говоря, к чисто «мыслительным» работам можно отнести следующие, разделив их на три цикла:
«Дисциплинарный санаторий» и эссе «Исчезновение варваров» (1980-е);
«Другая Россия. Очертания будущего» и сборники «Русское психо» и «Контрольный выстрел» (написаны в тюрьме);
«Ереси», «Illuminations» и «Plus Ultra», религиозно-мировоззренческие трактаты (2010-е).
Сюда примыкают отдельным блоком биографические циклы «Священные монстры» и «Титаны», где Эдуард объясняет себя, сравнивая с великими — Платоном, Марксом, Ницще.
Как известно, философия бывает двух видов. Одна — это классические системы, основанные на логике и объясняющие устройство мироздания, от греков-классиков Платона и Аристотеля до немцев-классиков Канта и Гегеля к Марксу. Другой же вид философии — это размышления об устройстве мира, не сводящиеся в определенную систему. Тут в первую очередь нужно назвать Ницше или наших Константина Леонтьева и Василия Розанова. Лимонов-мыслитель наследует второй линии. Розанов писал: «Моя философия как трамвай, мчащийся по разрытым рельсам». Это определение подходит и Лимонову, у которого всегда все в смешении. И отвратительный запах тюремного мусора соседствует с размышлениями о новой религии, а пахнущее девкой одеяло напоминает о судьбах России.
Пожалуй, главным в этой части лимоновского творчества является написанное в Париже в 1980-е годы эссе «Дисциплинарный санаторий», ставшее ответом на традиционное сравнение тоталитарных обществ с ГУЛАГ ом (как в «1984» Оруэлла). В нем современные демократии Эдуард сравнивает с санаторием для психбольных, где их щадящими методами, но также жестко контролирует государство.
«Санаторий» основан на бесстрастном и холодном наблюдении, препарирующем устройство социума. И по-прежнему актуален спустя 25 лет, после крушения социалистического лагеря и частичного встраивания его кусков в лагерь западный. Социальная структура и технологии поощрения и подавления остались прежними.
С этой работы мы и начали беседу о сегодняшнем мировоззрении Лимонова-аятоллы.
«— В “Дисциплинарном санатории” сказано: “В партиях человек ищет реализации себя. Отвечающий на вопрос: ‘Зачем вы в партии? — Я в партии для счастья будущего человечества’ есть лжец. Цели коллективного блага могут быть одной из причин, но ни в коем случае не главной”. Так зачем вы в партии?
— Со всем сказанным я согласен, только не стал бы очередность этих вещей выстаивать. Они существуют все вместе — это и для себя реализация. Она нужна, так как человек должен чувствовать себя важным, особенно не обычный обыватель. Неизбежно появляется какая-то иерархия ценностей. В этом ничего предосудительного нет. Я не считаю, что нужно стесняться каких-то личных устремлений, наоборот, они как раз и являются мотором. Когда они соединяются с честным и героическим характером, тогда все получается правильно. Ведь плата за твое — назовем это “тщеславием” — она жесткая и высокая: еще бошку оторвут к чертовой матери. Поэтому имеешь право.
— Что бы вы добавили в диагноз современным обществам, поставленный в “Дисциплинарном санатории”? Вот, к примеру, появился Интернет, насколько он упростил или усложнил доступ идей к людям?
— Я не исправляю книги никогда. Я бы написал лучше еще одну книгу, например. В целом картина великолепная, я считаю, что книга объективна. Мне не 15 лет, я уже понимаю цену и своих книг, и вообще. Я думаю, что эта книга удачнее и интереснее, чем знаменитое “Общество спектакля” Ги Дебора. Хотя она весьма разрекламирована, а моя книга не столь популярна. Но у Дебора есть одна большая ошибка. Он принял за суть одно из побочных явлений, один из механизмов. Но спектакль — это не суть, это одна из граней такой поддельной современности, вроде этого мягкого насилия, о котором я пишу. Мне кажется, что моя книга все же более прямая, более умная, объясняет все лучше, сильнее.