Эдуард Лимонов
Шрифт:
«— Ваш отъезд за границу был связан с угрозами КГБ?
— Да не угрозами, а просто конкретно сказали уезжать. Но как мы потом выяснили с моей бывшей женой, как это ни причудливо звучит, мы попали в пекло борьбы между двумя спецслужбами — КГБ и Службой внешней разведки. Мы-то думали, это мы так интересуем их, а оказалось, что копали под ее сестру. У нас стоял под окном фургон, который нас прослушивал, к нам приезжал с сестрой бывший военный атташе в Германии, муж ее Николя. И он привычно говорил — о, вас подслушивают, я знаю, как у них там все устроено. И она, оказалось, работала на Лубянку. Как у нас говорят,
Мы еще выпутались хорошо, а парень этот, поскольку у сестры был антикварный магазин, а она хотела еще на что-то существовать и привозила, пользуясь своими связями, иконы там какие-то роскошные. Все это продавалось, естественно. А человек, который поставлял иконы, ему дали девять лет тогда. Ей — нет, ее выгнали, по-моему.
Ну, короче, вот эти все люди присутствовали на нашей с Еленой свадьбе в 1974 году. Этот Давид, которого взяли сразу после свадьбы. А мы отделались вот так вот легко».
Позднее Эдуард отметит, что решительно не хотел стучать на свое окружение. Вот если бы пригласили в Высшую школу КГБ — другое дело. Мог бы, наверное, сделать в комитете хорошую карьеру.
Либеральные критики потом не раз пытались доказать, что такого быть не могло и на самом деле Лимонов наверняка был завербован, а потом уже отправлен за границу. Доказательств, однако, никаких нет.
Зато, как утверждала дочь певца Александра Галича Алена, в 1989 году в КГБ ей показали дело ее отца и сообщили, что он был одним из немногих, кому даже не предлагали стать информатором: «Мы понимали, что это просто бессмысленно. Ну, еще Лимонову не предлагали. Он же дурак, чего ему предлагать».
«— Как вы оцениваете то КГБ и тех сотрудников, с которыми вам приходилось сталкиваться?
— Вел нас некий Антон Семенович, высокий такой, довольно молодой человек в очках. И я потом как-то попал во Франции, меня французская контрразведка ДСТ допрашивала. Типажи те же. Из троих двое были в очках. Я ходил на Дзержинскую улицу, там такие особнячки с колоннами, и чтобы запугать, видимо, посетителей, стояли двое таких крепких мальчиков. Это когда видишь, было очень неприятно. Отметили эти ребята, что я не боялся. Было неприятно, что они мне звонили каждое утро, в ранние часы. Они могли мне позвонить в семь часов и сказать: “Приезжайте, Эдуард Вениаминович!” Вот на Дзержинского, рядом с основным корпусом, сейчас это Сретенка. Допрашивали, разговаривали одно время чуть ли не каждый день. Это после свадьбы, на которой был арестован Давид. Завербовать они тоже хотели. Но мне кажется теперь, что особой ценности во мне, даже завербованном, не было. Долгое время моя оценка этого была самой наивной, что это потому, что я в посольство ходил.
В общем, мой опыт говорит, что КГБ был достаточно велик. Народ был хмурый и серьезный. Однажды Антон Семенович, когда он отчаялся уже со мной, сказал — вот сейчас придет мой начальник. Он и сказал: “Вам с Козловой на выезд”.
Потом пришла открытка, что нам разрешают выезд. Люди ждали этих разрешений годами, а мы — веселая пара — поехали на юг.
Последнее, что я помню, это таких ленивых скучающих
— А у вас не было мысли остаться в стране, несмотря на угрозы?
— Я сейчас не буду разыгрывать, что упирался в те годы. Нет. Не из-за чего было садиться, вот чего. Когда я в 2001 году оказался в тюрьме, я знал, за что я сижу. Я никуда бы не уехал, тем более что за мной стояла организация, за которую я ответствен. В тот период я был молодой человек безо всякой политической ориентации, кроме того, что я был естественный такой патриот, воспитанный в определенной семье, с определенной памятью. И конечно, я одобрял всю советскую внешнюю политику. У меня были разногласия чисто личного, эстетического какого-то порядка. Я считал, что я очень крупный поэт, и одновременно меня там не печатали. Я считал, что мне мешают стать тем, кем я должен быть и кем я по праву являюсь.
— Бытует мнение, что сам Юрий Андропов называл вас убежденным антисоветчиком. Откуда взялась эта информация?
— Саша Морозов, писатель, он до сих пор жив, магистр в те годы, он учился в университете с дочкой Андропова Ириной на истфаке, что ли. И поскольку у меня были эти все неприятности с КГБ, эти вызовы, я взмолился и как-то ему говорю: “Саш, пусть она узнает у папы: чего им от меня надо? В чем вина-то моя?” Потому что меня вызывали, но ничего не говорили, просто пытались сломать, завербовать и прочее.
Первый раз она отказалась. Сказала, что мы с отцом договорились — ни он в ее личную жизнь не лезет, ни она в его работу. А второй раз — поскольку маразм крепчал и меня стали конкретно прессовать, она согласилась и наконец спросила отца. Через какое-то небольшое время, где-то через неделю, он сказал ей характеристику: “По нашим данным, убежденный антисоветчик”.
— Утверждали, что именно Ирина сыграла определенную роль в разрешении вам выезда за рубеж?
— Не знаю, у меня нет никаких подтверждений. Я с ней не был знаком и не помню, чтобы супруга с ней общалась».
Любопытно, что все фигуранты этой истории имели отношение к издательству «Молодая гвардия». Александр Морозов, бывший участник СМОГа, где они и познакомились с Лимоновым, с 1971 по 1985 год редактировал научно-популярную, весьма востребованную у советского читателя серию «Эврика». Ну а Ирина Андропова после окончания филфака МГУ работала редактором серии «Жизнь замечательных людей». Тогдашний заведующий серией Сергей Семанов вспомнил о ней как о весьма скромной девушке без элитных закидонов, которая выходила из подвозившей ее иногда на работу служебной «Волги» отца за квартал до издательства и шла туда пешком.
Что до убежденных антисоветчиков, то они уже тогда сидели в руководстве партии. Сам Андропов покровительствовал главе Ставропольского обкома, «молодому и перспективному» Михаилу Горбачеву, с 1971 года — члену ЦК КПСС. В том же году был назначен послом в Канаду, где он и задумает перестройку, Александр Яковлев. Борис Ельцин работал главой отдела строительства в Свердловском обкоме партии. Скоро эти люди выйдут на первый план и уничтожат государство. И всемогущий комитет со всеми своими отделами, сетью информаторов, агентурой и аппаратурой окажется бессилен перед исходящим сверху предательством.