Ее словами. Женская автобиография. 1845–1969

Мартенс Лорна

Линч проявляет большой интерес и глубокое понимание ранних воспоминаний, отмечая, как и Зигмунд Фрейд в своем позднем эссе об экранной памяти, их фрагментарную, случайную и неопределенную природу. Ее книга выделяется психологической проницательностью в целом, прежде всего в отношении детей. Рассказчица комментирует, например, любовь детей к сенсациям и драме, отмечает, как легко сделать детей счастливыми и как они воспринимают время. Наконец, даже в большей степени, чем Мишле, героиня Линч испытывает ужасную неприязнь к своей матери, которую она рисует женщиной, лишенной материнских чувств и спонтанной привязанности к собственным детям, в первую очередь к Анжеле. Она ругает и бьет своих многочисленных дочерей, пренебрегает ими. Линч описывает мать как злую сказочную королеву – красивую и жестокую женщину с «длинными тонкими и злыми ноздрями», «тонкими нежными красными губами» и «холодными голубыми глазами» 59 .

«Мать, не любившая меня, была самым красивым существом, которое я когда-либо видела». Эта мать, «женщина с колоссальным интеллектом, обширными познаниями, блестящая собеседница…» 60 , была также бессердечным тираном. Одна особенная деталь – ее склонность уничтожать вещи детей. Линч пишет:

59

Lynch H. Autobiography. P. 184–185.

60

Ibid. P. 226.

Если бы даже моя мать была ранней христианкой или социалисткой, она не смогла бы проявить себя более заклятым врагом личной собственности. Ни в детстве, ни в юности, ни позже она не позволяла ни одной из нас хранить реликвии, подарки или сувениры. На детские сокровища любого рода она набрасывалась и либо уничтожала, либо отдавала, – отчасти из любви причинять боль, отчасти из иконоборческих соображений, но больше всего ради самоутверждения из деспотической жестокости. Все эти реликвии – тысяча и одна маленькая нелепость, – чувства и фантазии, за которые цепляются дети, подразумевало что-то за пределами ее тирании, то, чего она не могла коснуться или уничтожить, то, что подразумевало, прежде всего, внутреннюю жизнь, существующую независимо от ее суровой власти. Внешние признаки этой внутренней независимости она всегда безжалостно стирала.

Эта деталь, несмотря на весьма субъективную интерпретацию, не кажется надуманной. Хотя возникает вопрос, не преувеличивает ли автор насилие, которому она подвергалась со стороны своих родственниц. Ее мать регулярно проявляла жестокость по отношению к своим детям:

То одну, то другую ни с того ни с сего, просто по дерзкой или иррациональной очевидности ее существования, хватали белые материнские руки, таскали за волосы или били о ближайший предмет мебели. Моя мать никогда не наказывала своих детей за неправильные поступки; она была просто раздражена их непостижимой неспособностью исчезнуть и «залечь на дно» 61 .

61

Ibid. P. 147.

Женщины в шотландской семье ее матери, кажется, в целом были склонны к насилию. У ее бабушки по материнской линии такие же садистские наклонности: она угрожает девочке, поднеся к ее рту раскаленную точилку для ножей 62 .

Как и Мишле, Ханна Линч была средним ребенком в большой семье и не имела друзей. «У меня было самое одинокое, самое трагическое детство» 63 , – писала она. Другие девочки объединились в две группы подружек, ни в одну из которых главная героиня не вошла. Чрезмерно чувствительная, Анжела не обладала стойкостью, которая позволила бы ей справиться с ситуацией и стать частью сообщества, поэтому она оставалась вечным аутсайдером. Одна из идей рассказчицы касается многодетных семей:

62

Ibid. P. 104.

63

Ibid. P. 89–90.

Моя неприязнь к большим семьям проистекает из убеждения, что в каждой большой семье есть жертва. Среди такого множества всегда есть одно изолированное существо, которое плачет в ледяной безвестности, пока другие громко хохочут… Сердце, разбитое болью в детстве, больше никогда не зазвучит, что бы ни принесли последующие годы.

В семь лет Анжела сбежала – только для того, чтобы ее поймали и отправили в Англию в школу при монастыре. Эта школа показана как ужасное место, где девочки недоедали и подвергались жестоким наказаниям, а их письма домой были написаны под диктовку монахинь. Здесь Анжела стала бунтаркой. Чрезвычайно изобретательная, она была лидером группы, обреченной на неприятности и, следовательно, на ужасные наказания. Она описывает, как послушница монастыря до крови била ее трехконечной плетью за проступок, которого она не совершала.

Рассказ Анжелы о ее детстве расширяется в обличительную речь об обращении

с девочками в Ирландии:

Еще одна жалкая маленькая девочка, рожденная в этой недалекой унылой юдоли ирландской нищеты. В других местах мальчики рождаются в изобилии. В Ирландии – самой несчастной стране на земле для женщины, единственном месте на земном шаре, где для нее не предусмотрено никаких условий и где родители считают себя свободными от всяких обязательств, от нежности, справедливости в ее отношении, где ее участь дочери, жены и старой девы кажется вершиной цивилизации, – на одного мальчика рождается дюжина девочек.

Далее она говорит, что девочек отправляют на континент в качестве гувернанток и учителей, неэффективных и неграмотных, без образования, «неспособных обращаться с иглой или приготовить яйцо, без самых элементарных представлений о порядке и личной гигиене, некомпетентных, невнятных и небрежных» 64 . Их родители требуют, чтобы они посылали деньги домой.

Линч рассказывает историю энергично и страстно. Рассказчица не только проницательна, но откровенна и остроумна. Она не жалеет презрения, осуждая обстоятельства, превратившие ее-ребенка в мученицу. Интенсивность ее страстей, оригинальность и качество выводов, а также ее рассуждения о памяти, как правило, убеждают читателя в том, что это правдивая история. Ибо какой беллетрист смог бы придумать такие чувства, состряпать такие озарения и поставить под сомнения собственные воспоминания, чтобы создать вымышленного персонажа? Детализация и внимание к персонажам, лишь косвенно участвующим в жизни рассказчицы (например, потенциальному ухажеру ее сестры), также придают истории правдоподобность.

64

Ibid. P. 197.

Тем не менее героиня, очевидно, искусная рассказчица, чьи уловки позволяют предположить, что она не брала на себя твердое обязательство следовать фактам. Она выбирает не только драматичные и травмирующие эпизоды, но и те, которые ей кажутся необычными или забавными. Рассказчица обладает отличным чувством юмора. Она не рассудительный историк, а ритор, использующий все возможные средства. Она сочетает остроумие, иронию, страсть, чувство драмы и легкость обращения с языком. В книге содержится много диалогов. Диалог почти невозможно помнить дословно на протяжении многих лет, и он является признаком романа, а не автобиографии. Она приводит «аутентичную» и «цензурированную» версии своего письма домой из монастырской школы. Маловероятно, чтобы взрослая писательница могла иметь оба в своем распоряжении. Существует часто используемый стилистический прием обращения к читателям («представьте, если можете…», «Я предоставляю вашему воображению…»). Она художественно обыгрывает свое второе драматическое превращение: из «крошечного невнятного задумчивого ирландского существа» в «бурную авантюристку… прославленную отступницу» 65 в Англии.

65

Ibid. P. 136, 153, 159.

Метаморфоза из несчастной мученицы в решительную бунтарку сама по себе правдоподобна, но стилизация и преувеличенная артикуляция, с которой Линч подчеркивает перемену, характерны для романов. Вот, например, в начале: «Запуганное и страдающее дитя Ирландии на саксонских берегах сразу обнаружило в себе ирландского мятежника, инстинктивного врага закона и порядка». В той же главе: «С приездом в Листерби заканчивается мое терпеливое мученичество. Здесь я стала активной и гадкой маленькой злодейкой, недоброй и плохо управляемой, созданной из одной из самых нежных и чувствительных натур» 66 . И в заключительном абзаце этой главы:

66

Ibid. P. 126–127.

Маленькая Анжела из Килдэра и Дублина, над горестями которой я заставила поплакать сочувствующего читателя, была фигурой бледной и жалкой. Но Анжела Листербийская могла постоять за себя – даже больше, чем за себя, потому что она боролась за других, как за себя, и в ответ причиняла (хоть и ценой больших неприятностей) столько же боли и страданий, сколько причиняли ей.

Гораздо позже:

Причудливая маленькая дурочка из Килдэра, над которой каждый издевался по своему вкусу, превратилась в худого, тонкого и решительного дьяволенка, готового ответить ударом на любой удар, каждую несправедливость страстным бунтом 67 .

67

Ibid. P. 191.