Эффект бабочки
Шрифт:
Опытный, матёрый эмигрант наверняка выкрутился бы из неудобной ситуации, но человек из двадцать первого века, попавший в век двадцатый считанные недели назад, не знал всем известных мелочей. Дёрнешься и окажешься… пусть не в розыске, но отметка немецкой полиции о неблагонадёжности может крепко помешать не только в Германии, но и во Франции.
Будь у него нормальный паспорт, всё было бы иначе… а пока как привязанный. Деньги есть, но… сумма, достаточная для достойно жизни на пару лет в провинции, совершенно недостаточна для столицы.
Комнатушка в заведении Мацевича,
Пока же мужчина не успел отвыкнуть от ежедневного мытья, от трёхразового питания качественными продуктами, от добротной одежды…
Главное же, что привычки к роскоши выходца из двадцать первого века оказались не зряшными. Чистоплотность, рельефная мускулатура и качественная одежда дали ему работу в этом чёртовом ресторане! А там… кто знает? Главное зацепиться.
Мужчина начал потихонечку подходить к мысли, что если вовсе уж припрёт, то и на содержание пойти придётся. Мысль эта раз за разом приходила в голову, вытесняемая старыми понятиями.
— Силён русский, — присвистнул Доминго, сдвигая на затылок плетёную из соломки шляпу, — не спина, а картинная галерея. Хорошего вы раба притащили, парни!
Главарь захохотал, и бандиты засмеялись вместе с ним.
— Свободен! — Доминго с силой хлопнул по спине сидевшего передо мной китайца, чья кожа послужила мне холстом. Китаец вздрогнул от боли всем телом и поспешно вскочил, засеменив прочь, на ходу натягивая грязную рубаху.
Невольно отмечаю, что у китайца, трудящегося по двенадцать часов в день в нечеловеческих условиях, одежда заметно чище, чем у бездельничающих бандитов. Да и пахнет от него… не слишком хорошо, но всё не застарелым, многодневным потом и таким же застарелым дерьмом.
С невозмутимым видом кланяюсь слегка главарю и убираю иглы и краски.
— Слышь, русский, — склоняется ко мне незнакомый бандит, обдав смрадным дыханьем, — ты мне первому сделаешь! Я вот какую…
— В болото иди кайманов ебать! Первому ему, ослоёбу! — Прервал монолог другой, не менее вонючий бандит, — Ты тут что, самый главный? Поперёк Доминго и авторитетных парней вылезти решил?
Началась безобразная свара, в которую включились все присутствующие, кроме меня. Среди этой братии татуировки в моде, но никто не может похвастаться по-настоящему качественными татуировками, всё больше партаки [75] . Пресловутый ягуар — вершина местного творчества, признак нешуточной гордости владельца. Качественная татуировка подчёркивает статус владельца оной, а игры с очерёдностью — иерархию в стае.
Ругань разгорается, парни хватаются за ножи и мачете, но пока не вытаскивают железо. Вижу Леона, мрачновато глядящего на меня, но стоящего в стороне от свары. В глазах вселенская обида на несправедливость жизни.
75
— Могу поправить и старые, — сообщаю в пространство, — это сложнее, но решаемо.
— Решаемо, русский? — Нарисовался передо мной Альваро, — Что для этого нужно?
— Инструменты краски и… — показываю на колодки, — нормальные условия.
— Нормальные тебе, — щерится Альваро, — а в реку не хочешь, с другими рабами алмазы мыть?
— Руки, — торопливо перебиваю заводящегося бандита, — у меня не должны дрожать руки. Работа тонкая, ювелирная. Дрогнет рука, и рисунок уже не тот.
— Дрогнет у него, — заворчал Альваро тоном пониже, — отрублю к хренам!
— Можешь, — киваю, но у самого внутри всё сжимается от дикого ужаса. Эти и правда могут… успел увидеть несколько специфических сценок, — но татуировка всё равно испорченной окажется. Всего-то и нужно, чтоб руки не дрожали.
— Всего-то? Хм…
— Еда нормальная, отсутствие тяжёлой работы, не лихорадило чтоб.
Выразительно показываю на колодки, натирающие мне ноги до крови, потом вытягиваю руку с подрагивающими пальцами.
— Китаец так… чтоб руки вспомнили. Лучше могу.
— Поговорю с Доминго, — выдавливает он из себя и удаляется.
Несколько дней меня не трогали, освободив от колодок и снабжая ингредиентами для красок и качественной сталью для игл. Увы, набивать придётся исключительно вручную, что сильно замедлит дело… да оно и к лучшему.
Поселили меня отдельно, под навесом метров десяти в длину и шести в ширину. Покатая крыша навеса покоится на столбах, внутри небольшой помост, парочка гамаков и открытые полки. Обстановка спартанская, но рад и этому.
Рабы, которых больше полусотни, живут в двух чудовищно грязных и тесных бараках, в совершенно антисанитарных условиях. Почему при обилии строительного материала и рабочих рук не стоится более приличное жильё, для меня загадка.
Возможно, ответ кроется в том, как живут сами бандиты? Два десятка человек живут в полудюжине хижин, заметно более просторных по сравнению с рабскими бараками, но ничуть не менее вонючих.
Судя по всему, такое вот существование они считают вполне комфортным и естественным. Грязь под ногами, дохлые крысы, мусор, объедки… Это не мусорная куча и даже не улица в бандитском посёлке, а всего лишь описание пола одной из хижин. Другие не лучше.
Потихонечку отхожу от последствий сотрясения, и пока не доставили нормальную бумагу для эскизов, бандиты решили проверить мои познания в медицине. Притащили гору просроченных препаратов самого сомнительного качества и медицинский справочник, в котором отсутствовала половина страниц.
— От Дока же оставалось! — Вспомнил внезапно недомерок Мартин, вцепившись в толстого Пабло, — ну!
Отстранившись хмуро, Пабло стал думать. Процесс этот оказался схожим с геологическим — казалось, должны пройти целые эпохи, прежде чем произойдут какие-то изменения.