Ефим Сегал, контуженый сержант
Шрифт:
Ефим хотел было поспорить с тестем, но в этот момент они вышли на берег озера, широкого, обрамленного развесистыми кустами. Разговор у озера о поэзии стал сам по себе лишним: оно само казалось воплощением подлинной поэзии.
Тесть нарвал небольшую охапку травы, не мешкая долго, размотал удочку, наживил на крючок червяка и забросил подальше, на глубину.
А Ефим не мог оторвать взора от представшей перед ним чарующей картины, созданной единственно неповторимым живописцем — самим Господом Богом.
– Есть!
– услышал он восклицание Павла Михайловича.
Оторвав зачарованный взор от былинного пейзажа, Ефим увидел бьющегося на натянутой леске зеленоватого окунька. Ему стало жаль маленькое существо, извлеченное из родной стихии.
– Отпустите его, - сказал он, - пусть себе плавает.
– И для убедительности добавил: - Да и какой с него навар!
Тесть несколько удивленно посмотрел на чудаковатого зятя, снял с крючка рыбешку, с размаху бросил в озеро.
– Доволен?.. Тогда разматывай свою удочку. Может, тебе судачок килограмма на два попадет, - сказал с насмешкой, — уж такого ты обратно в воду, наверно, не бросишь.
– Такого не брошу.
Дня за три до возвращения в Москву Ефим сочинил сказочку в стихах. Вышло это случайно. Недавно у Натальи Сергеевны, заядлой кошатницы, пропал ее любимец - кот, по кличке Рулька. Она горевала, Надя - тоже кошачья поклонница - с нею вместе. И вот, несколько дней назад, кто-то подкинул на террасу их крайнего к сосновой рощице дома крошечного, полосатого, конечно же беспородного, жалкого котенка. По окраске он походил на Рульку и этим сразу же покорил сердце Натальи Сергеевны. Понравился он и Ефиму, тоже питавшему нежность к сим четверолапым. Шли дни, котенок жил безымянным. Однажды Ефим, без всяких серьезных намерений, просто так, написал несколько строк:
Котик наш усатый,
Серый, полосатый,
Голова, как у тигренка,
Лапы, как у медвежонка.
Стали думать и гадать,
Как котенка нам назвать?
И сказал нам папа:
– Раз он косолапый,
Серенький, мохнатый,
Шустрый и пузатый,
Пусть такой котишка Назовется - Мишка.
Забавное начало. А часа через три сказочка про котишку Мишку вчерне была закончена. Вечером, за семейным чаепитием, Ефим прочел ее вслух. Реакция была такова.
Теща умилилась:
– Очень славная сказка. Молодчина, Фима. И котенку имя хорошее придумал.
Надя немножко удивилась творению мужа в новом для него жанре.
– Недурственно... Требуется подредактировать, как считаешь?
Тесть помешивал ложечкой в стакане, смотрел в раскрытое перед ним окно на зеленый дворик, всем видом показывая безразличие к происходящему за столом. Ефима это задело. «А-а!
– успокоил он себя.
– Павел Михайлович изрядно глуховат, может быть и не расслышал, ему простительно».
– Сказка хорошая, - вдруг авторитетно заявил тесть, по обыкновению не прямо глянув на Ефима.
–
– Наверно, правы, - ответил Ефим, - меня это не беспокоит. Я написал сказку не для печати, а так, как литературную забаву.
...Отпуск подошел к концу. На прощание Воронцовы сделали дочери и зятю поистине царский подарок. Павел Михайлович протянул Наде ценную вещь, существование которой в нищей семье немыслимо было и предполагать - золотые карманные часы знаменитой фирмы «Павел Буре». Надя бережно положила подарок на дно своей дамской сумочки.
Глава восьмая
Столица встретила их сплошной облачностью, не по времени - всего-то начало сентября - холодным, беспрерывно моросящим дождем. После ясных солнечных дней среди красот подмосковной природы, барачный край под серым небом показался им удручающе мрачным.
Надя сразу же принялась за уборку комнаты: за долгие дни их отсутствия на всем лежал слой пыли, оконные стекла — в грязных подтеках. Ефим принес два ведра воды из водоразборной колонки, сходил за хлебом в ближайшую булочную.
– Сахар не купил, Надюша, - извиняющимся тоном сказал он, - денег осталось только...
Надя устало присела на стул посреди преображенной ее руками комнаты. Сквозь промытые стекла окна заструились лучи вырвавшегося, наконец, из облачного плена солнца.
– Ой, солнышко, - обрадовалась она.
– Ладно, не горюй. Мама предусмотрительно налила нам с собой две бутылки козьего молока, молодую картошку мы тоже прихватили. Наварим картошки, запьем молочком со свежим московским хлебушком и - на боковую!.. Я что-то так утомилась. С дороги, что ли, или навозилась с уборкой? Выспимся, отдохнем хорошенько, как говорится, утро вечера мудренее.
И наступило оно, то самое утро. Мудри, не мудри, а денег взять негде.
– Может быть, сдадим желудки в ломбард, - с иронией предложила Надя, - а после получки выкупим.
– В ломбард?
– серьезно переспросил Ефим.
– Ну да, в ломбард, - рассмеялась Надя.
– Погоди, погоди, есть идея! У нас сегодня же могут быть деньги. Приличная сумма.
– Бог с тобой, откуда, да еще сегодня, да еще приличная сумма? Фантазер!
– Не фантазер. Деньги можно получить под залог в ломбарде... Не смотри на меня так, я не рехнулся. Можно заложить папины, то есть, теперь наши... твои часы.
Надя смотрела на него с ужасом.
– Ты действительно сошел с ума! Это же подарок! Кто же закладывает в ломбард подарок?!
– Постой, не кипятись. Во-первых, в ломбарде ценные вещи хранятся под семью запорами. В нашем дырявом бараке часы, чего доброго, украдут. Во-вторых, их не просто сохранят, дадут ссуду, она позволит нам перевести дух.