Ефим Сегал, контуженый сержант
Шрифт:
– Материал как материал... думаю, следовало бы его подать, как вам сказать, несколько деловитее, что ли...
– Имеете в виду - квалифицированнее?
– Пожалуй, так...
Правая щека редактора передернулась, будто змейка пробежала снизу вверх по ней.
– Я понял вас. Алевтина Михайловна как журналист слабовата... весьма. Да и все мы тут не очень... Вы специалист в газетном деле, вот и покажите нам класс... Мы с удовольствием поучимся.
Ефим насторожился: «Встречает не с цветами! Упрям, с апломбом. Работать с
– Вам, конечно, известны обязанности ответственного секретаря?
– спросил Гапченко, не услышав ответа Ефима на свои последние слова.
– В основном, да: макет, верстка, типография...
– У нас не совсем так, - поправил редактор.
– Наша газета выходит пять раз в неделю: четыре раза на двух полосах и один - на четырех. Пишущего народа в редакции - раз, два и обчелся. Предприятие у нас огромное, уйма подсобных служб - дел невпроворот, скоро сами убедитесь. Ответственным секретарем вы будете скорее формально, мы пригласили вас на освободившееся место как рабочую пчелу - делать мед, можно и горький. А техническую работу...
В кабинет вошла женщина средних лет, полноватая, чуть ниже среднего роста. Поздоровалась, повесила свое пальто рядом с пальто редактора.
– Знакомьтесь, - сказал Гапченко, - Софья Самойловна Адамович, мой заместитель. Это наш новый сотрудник, Ефим Моисеевич Сегал.
Софья Самойловна села рядом с Ефимом, спустила с головы на покатые плечи белый пуховой платочек, обнажив мелковолнистые, чуть седеющие каштановые волосы. Темно-серыми глазами быстро осмотрела Ефима с головы до ног. Ее смазливое, типично восточное лицо, кроме угодливости, ничего не выражало.
– Я, Соня, поясняю нашему новому сотруднику, - обратился к ней Гапченко, - что техническую работу у нас есть кому делать.
– Ну, хотя бы тебе.
– Конечно, — согласилась Софья Самойловна, замигав короткими ресничками и придав лицу на этот раз выражение особой деловитости.
– А Ефиму Моисеевичу, как классному журналисту, - Ефим опять отметил про себя тон, которым это было сказано, - придется поставлять материал, разбирать поступающие в редакцию сигналы и еще кое-чем заниматься... Ну, допустим, возникнут непредвиденные обстоятельства...
– Конечно, - подтвердила Софья Самойловна.
– Знаешь, Соня, Сегалу не понравился опус Крошкиной о нем и его смене. Давай поручим ему, - глядя на Ефима с полуприкрытым подкусом, предложил Гапченко, - написать очерк страничек на десять о Радужине и его бригаде.
– Конечно, - снова согласилась Софья Самойловна.
– Не возражаете?
– обратился редактор к Ефиму.
– Вообще-то мне больше по душе критические материалы, посложнее да позаковыристее...
Редактор переглянулся с заместителем.
– Хорошо, тогда поручим вам разобраться в работе комбината питания. Жалоб на него, письменных и устных, мы получили немало. Несколько раз выступали, правда поверхностно, эффекта никакого. Попробуйте, Ефим Моисеевич,
– Конечно, хватит, - определила Софья Самойловна, хотя вопрос к ней совсем не относился.
– Не знаю, - сказал Ефим, - на деле видно будет: может быть, хватит, а, может быть, и нет.
– Добро, - заключил Гапченко, - значит, примерно через неделю статью ко мне на стол.
Глава тринадцатая
Из материалов, помещенных в газете «Все для победы» за 1944 год о комбинате питания, Ефиму удалось узнать немногое. В одной из заметок говорилось об антисанитарии в столовой, в другой — об осколке стекла в каше, поданной рабочему, в третьей — рабкор жаловался на значительное уменьшение порций дополнительного питания. Пожалуй, все. А вот анонимное письмо, недавно полученное редакцией, заинтересовало. Неизвестный автор сообщал: «Работники столовой, особенно повара, уходят через черный ход с брюхатыми сумками. Факт - продукты воруют, проверьте, сами убедитесь...»
Все может быть, подумал Сегал. Он вспомнил, как еще до войны ему, корреспонденту городской газеты, приходилось писать о так называемых точках общепита. И даже тогда, когда в московских продовольственных магазинах и на колхозных рынках и в мясе, и в рыбе, и в прочей снеди недостатка не ощущалось, да и цены были божескими, некоторые заведующие столовыми, буфетами, повара и шеф-повара - воровали, с разным размахом, но воровали.
Можно себе представить, думал Ефим, сколько жуликов расплодилось и что они вытворяют теперь, в войну, когда каждый кусок мяса, хлеба, масла - на вес золота! А, главное, когда и силы, и внимание народные сосредоточены на фронте. Не до контроля за общепитовцами: есть дела поважнее!.. Жуликам раздолье в такой обстановке.
* * *
Комбинат питания, или фабрика-кухня, как гласила вывеска, оказался довольно крупным и сложным предприятием. В. разных его службах было занято более двухсот человек.
Для начала, прикинул Ефим, надо узнать, сколько расхитителей поймано и обезврежено на комбинате за годы войны, кто именно. Он задал эти вопросы заведующей бытовым сектором завкома профсоюза Елене Пантелеевне Лисичкиной. Цветущая, полногрудая дама с чуть седоватым перманентом озадаченно посмотрела на Ефима и в свою очередь спросила:
– Вы откуда будете, молодой человек?
– Я представился вам: из редакции, новый сотрудник.
– А мне показалось, из милиции, - недоуменно пожала плечами Лисичкина.
– Какое дело редакции, кого поймали, кого посадили на комбинате... Мы, завком, и то этим : не интересуемся и вам не советуем. На это есть прокурор, милиция...
Небольшие карие глаза ее были поразительно схожи с глазами Яшки-кровопийцы. Она то и дело отводила их в сторону, избегая встречи с тазами Сегала.