Ефим Сегал, контуженый сержант
Шрифт:
– Я? Помочь? Чем же?
– Это уж, Степан Петрович, не твоя забота. Согласен?
– А почему бы и нет?
– Прекрасно. Ты еще не обедал?
– Нет.
– И я не обедал. Одевайся. А я захвачу свои вещички, зайду на несколько минут в общежитие ИТР. Я вчера говорил тебе, что туда перебираюсь?
– Говорил.
– Ну так одевайся, пошли.
Комендант общежития поселил Сегала в большую светлую комнату.
– Вот так хоромы!
–
– Такая-то комнатища - на четверых... Красота!
Ефим смутился.
– Это мне, Петрович, на годы. Ведь я бездомный. Прежнюю мою комнату мне так и не вернули. Выходит, мне здесь жить и жить. А ты, как кончится война, поедешь в свой родной сибирский дом...
– Ты что, Ефим, будто оправдываешься? Получил - слава Богу! Живи себе на здоровье! Чудак!
– Какой у тебя, Ефим, план операции?
– спросил Жилин по дороге в комбинат.
– Ну придем мы сейчас в столовку, подадут нам с тобой обед. А дальше что?
– Дальше?
– улыбнулся Ефим загадочно.
– А мы обедать не будем.
– Как тебя понимать?
– Обыкновенно. Полагается нам двести граммов хлеба к обеду? Полагается. Вот мы сразу и проверим вес. Уразумел?
Жилин немного помолчал.
– Постой, постой, браток, как же ты вес проверишь?
– В столовой весов предостаточно.
– Получается, Ефим, не обедать мы с тобой идем, а вроде на боевое задание. Ладно. Я хоть руку повредил, а брюхо в полном порядке. Есть хочу - страсть!
– Значит, отказываешься, Степан Петрович?
– Зачем отказываюсь? Надо подзаправиться, а потом уж в бой. Давай вернемся в общежитие, у меня там кое-что припасено.
Ефим тоже изрядно проголодался. Предложение Жилина было принято.
Во время скромной трапезы Ефим мысленно перепроверял стратегический план предстоящей операции и вдруг обнаружил в нем просчет, который сводил весь план на нет. И как это он раньше не додумался? Ведь ни он, ни тем более Жилин, не являются официальными представителями контролирующих органов.
– Знаешь, Степан Петрович, я, кажется, дал большую промашку. Без работника милиции нам никак не обойтись. Наступишь на хвост жулику, - конечно, он станет огрызаться. А в присутствии милиционера не посмеет. Перекусим и пойдем в райотдел МВД.
Через час Сегал, Жилин и приданный им молодой практикант из ОБХСС, одетый в гражданское, сидели в столовой за грязным столом со следами размазанной каши и оплесками щей. Подавальщица принесла сразу суп из концентрата, на второе - по две ложки жидкой, плохо разваренной пшенной каши, по порции черного хлеба.
Сегал, Жилин и милицейский работник
Немолодая, весьма умеренной для деятеля общественного питания упитанности женщина встретила непрошенных гостей настороженно. Посмотрела на тарелочку с хлебом, которую держал Ефим, вежливо осведомилась:
– Что вам угодно, молодые люди?
– Вы завстоловой?
– спросил Ефим.
– Да.
– Я - сотрудник заводской многотиражки Сегал, это - слесарь завода, товарищ Жилин, это - товарищ Анофриев.
– Ефим решил пока не уточнять, кто такой Анофриев.
Заведующая покосилась на Анофриева, но, очевидно, ничего опасного не заподозрила.
– Очень приятно познакомиться, Жмотина... Что вам будет угодно?
– повторила она.
– Скажите, пожалуйста, - спросил Ефим, - сколько должна весить порция хлеба к обеду?
Лицо Жмотиной вспыхнуло.
– Вы же знаете: двести граммов.
– А сколько весит каждая из этих порций?
– Известно, двести граммов.
– Вы уверены?.. Давайте проверим.
Жмотина еще сильнее побагровела.
– Зачем проверять, молодые люди? Если вам маловато этого хлеба, можно добавить...
В магическом действии куска хлеба на полуголодных в военное время людей Жмотина не сомневалась.
– Ты уж эти штучки, дамочка, брось!
– вспылил Жилин.
– Нам что положено, то и отдай. Сказано взвесить - давай взвешивай.
Жмотина перестала улыбаться.
– Странные вы какие-то, граждане. Давайте пройдем к весам, если уж так настаиваете. В подсобном помещении все три ломтя хлеба положили на весы. Стрелка показала 540 граммов.
– Вот это да!
– ахнул Жилин.
Анофриев не мигая уставился на стрелку.
– В трех порциях недостает шестьдесят граммов, все видели?.. Многовато, как вы считаете?
– спросил Ефим. Он положил хлеб обратно на тарелочку, передал Жилину.
– На, солдат, охраняй! Что вы на это скажете, товарищ Жмотина?
– Это недоразумение, этого не может быть, какой-то непонятный случай, - залепетала Жмотина.
– Скажите, молодые люди, - вдруг спросила она, - а довесков не было? Вы могли их по дороге уронить или...
– Она красноречиво смолкла.
«Ах, сволочь!» - выругался про себя Ефим, но вслух спокойно закончил:
– Или съесть? Это вы хотели сказать?
– Всяко бывает, товарищ редактор, - она нагло ухмыльнулась.
– А мы что здесь, по-вашему, воры?!