Его большой день

Мориц Рудо

Чашки опустели. Партизаны стали собираться.

Отец обнял сына и жену. Спящую Зузанку погладил по волосам.

— Ну как, помогаешь маме? — спросил у сына.

Мать кивнула.

— Смотри в оба, — сказал отец сыну.

— И слушать тоже. Правда, папа?

— Да, да… Только гляди, как бы тебя не сцапали!

— Ты наш передовой дозор, — подал Йожо руку учитель, и у мальчика на душе потеплело.

— А потом мы придем к вам, когда здесь уже не будем нужны. Не забудьте о нас!

— Нет, нет… не забудем.

Только выполняй пока, что тебе велено. Теперь нельзя делать то, что сам хочешь, а только то, что полезно для всех, — добавил учитель.

Никита тоже попрощался.

На спину он взвалил свои мешки с радиоаппаратурой, на плечо повесил винтовку, на грудь — автомат. Он поблагодарил Хорватову, а Йожо весело похлопал по плечу:

— Да свидания, Йозеф! Я знаю, ты к нам придешь!

— До свидания!

Все тихо двинулись в темноту и быстрым шагом пошли к мосту через Ваг.

Пес оскалил зубы, учуяв запах чужих людей, но Хорват что-то сказал ему, погладил, и Гром спокойно уполз в будку. Он понял, что приходили свои.

Отряд начинает действовать

Шло время, и возле овчарни бачи Брнчалы землянок становилось все больше. Теперь их было по меньшей мере полдюжины. Раскидистые, обросшие мхом ели мужественно их охраняли.

Небольшая группа партизан умножилась и превратилась в отряд. Сюда стали приходить парни из окрестных долин. К отряду присоединились и несколько солдат, сбежавших из казарм с оружием. Партизанская семья под Сухим Верхом выросла уже до тридцати человек.

Командиром отряда стал учитель Шимак. Он был офицером запаса, долго работал в подполье.

Никита предложил, чтобы отряд выбрал и политкомиссара. У них, в Советской Армии, такой работник есть в каждой части. Это важное дело доверили Ондрею Хорвату.

Таким образом, организационный период закончился, и отряд стал боеспособным. Никита с помощью передатчика поддерживал постоянную связь с командованием партизанской бригады в Сланой долине, в которую отряд входил. Бригада состояла из множества разбросанных по горам отрядов, взявших как бы в клещи важные для фашистов коммуникации — железную дорогу и шоссе.

Вскоре отряд получил шифрованный приказ командира бригады: «На территории от Кралево до Врание осуществляйте диверсии на коммуникациях врага».

Для этого нужно было много взрывчатки и оружия. Шимак велел Никите допросить у командования все необходимое. На другой день пришло сообщение: «Завтра вечером к 22 часам разложите под высотой 510 четыре костра квадратом. Получите все, что нужно».

Весь день партизаны ожидали прилет самолетов. Они сложили в четырех местах поленья, под них подложили сухие ветки.

— Не слишком ли маленькие костры? Увидят ли с самолетов огонь? — беспокоился Выдра, обходя поленницы и подбрасывая щепки, валявшиеся на траве вокруг.

А Никита усмехался:

— Да

что ты, их и слепой увидит, не то что наши летчики! Они потом разгорятся, вот посмотришь.

Когда стемнело, Шимак стал поминутно поглядывать на светившийся зеленоватым светом циферблат ручных часов.

Все были как на иголках.

— Еще не пора?.. — спрашивали партизаны все чаще.

— Пока нет, — каждый раз отвечал Шимак, хотя сам уже немного нервничал.

Время тянулось медленно. Очень медленно. Командир отряда напряженно следил, как лениво ползет большая стрелка часов.

— Зажигайте! — поднял он руку, как будто давал старт на соревнованиях.

Все бросились к поленницам.

— И у нас в селе увидят огни! — радовался Ганзелик.

— Это будет весточкой тем, кто помнит о нас, — добавил Хорват, думая при этом о сыне и жене.

Сначала из костров вырвались маленькие, пугливые язычки пламени. Извиваясь, как змейки, они облизывали поленья и хворост. Через мгновение языки выросли. На поляне вдруг сделалось светло как днем.

В зареве костров партизаны напряженно прислушивались, когда послышится гул моторов.

И наконец сквозь треск дров, поглощаемых огнем, прорвалось слабое урчание. Звук рос и становился все мощнее, как поток воды во время ливня.

Затаив дыхание и подняв головы, все стали всматриваться в темное небо, пытаясь различить самолеты. Но напрасно. Взгляд глаз, ослепленных огнем костров, не проникал сквозь ночную тьму.

Судя по звуку, самолетов было два. Один уже пролетел, а другой кружил над освещенной поляной. Потом гул стал удаляться и слабеть. Самолеты улетели куда-то в сторону Магуры.

— Посмотрите, — крикнул один из солдат, несколько дней назад пришедший из казармы, — парашют!..

— А вон и второй…

И действительно, во тьме забелели два купола парашютов. Они плыли в воздухе медленно, постепенно спускаясь к земле. Погода стояла безветренная, поток воздуха не мог отнести их далеко.

Отряд ликовал. Некоторые подпрыгивали, как будто хотели дотянуться до парашютов еще в воздухе.

— Смотрите, чтоб они не упали прямо в огонь, — предостерегал Шимак.

Вокруг костров собрались группы, готовые спасать сброшенный груз, если бы он падал на раскаленные угли. Но все обошлось. Парашюты с ценным грузом приземлились на краю поляны. Один повис на старой ели.

Костры все еще освещали поляну. Языки пламени уже не плясали, горели только угли.

Партизаны отцепили от парашютов большие непромокаемые мешки. Веревки от нетерпения не развязали, а разрезали.

Больше всех радовался Никита:

— Вот молодцы!.. Наверное, и крымский табачок прислали.

В одном из мешков была взрывчатка, запальники, бикфордов шнур. В другом — обмундирование, сапоги, консервы и большой пакет табаку! Этого хватит всему отряду надолго. И шоколад на закуску…