Его извращенная фантазия
Шрифт:
— Это сделает все между мной и Кэмденом окончательным. Ты бы сам вернулся к женщине, которая сказала тебе такое? — дразнит она, слегка разводя ноги, чтобы дать мне больше доступа. Она хмурится от напряжения, словно хочет остановить себя, но тело ее не слушается.
— Зависит от женщины. Но если я действительно хотел бы ее и был огромным ублюдком по отношению к ней раньше, то да, — отвечаю, целуя выше по ее бедру. Она срывается на стон. — Он это заслужил, и ты это знаешь.
Она выгибается, упираясь спиной в окно, едва в состоянии продолжать печатать.
—
Я поднимаю покрывало выше, ее киска теперь полностью обнажена передо мной — вся покрасневшая, мокрая и голодная.
— Все, — шепчет она, слово дрожит на ее губах.
— Покажи, — требую я.
Я забираю у нее телефон одной рукой, другой медленно погружая палец в ее мокрую киску. Большим пальцем нежно скользя по ее курчавым волоскам, дразню ее чувствительный бугорок, пока читаю сообщение. Она вздрагивает от моего прикосновения, но все равно двигает бедрами навстречу.
Я читаю вслух:
"Я не собиралась тебя водить за нос, Кэмден. С самого начала я думала, что мы друзья, и просила тебя о помощи как друга. Но, чтобы все было понятно, между нами все кончено. Навсегда. Я больше никогда не буду из-за тебя плакать."
Затем текст становится жестче, использует мои слова почти дословно. Там есть опечатки и идиотские исправления автозамены, но этому тупому качку точно не удастся упустить суть.
— Достаточно ясно для тебя? — спрашивает она.
Я роняю ее телефон на пол и возвращаю все свое внимание к ней.
— Надеюсь, ради его же блага, он не станет настаивать, — говорю я, погружая внутрь нее два пальца. Медленно, осторожно. Вчера ночью я вбивался в нее жестко, но знаю, как превратить ее боль в удовольствие. Сегодня все может быть еще лучше. Я собираюсь трахнуть ее пальцами и киску, и задницу, а языком довести ее до края, но не раньше, чем она станет вся мокрая и готовая к этому.
— Не знаю, смогу ли я выдержать это, Джакс, — тяжело дышит она.
Я аккуратно работаю пальцами, осыпая нежными поцелуями ее треугольник кудряшек, прежде чем провести языком по разгоряченной складчатой коже между ее ног.
— А-а-ах, Джакс, — стонет она, ее рука со звуком шлепается о стеклянную стену за спиной.
— Ты знаешь, что все, что тебе нужно, — это сказать мне "остановись", — мурлычу я, двигая пальцами в ее мокром жаре.
Она уже едва держит покрывало одной рукой, поэтому я осторожно вырываю его, и она позволяет ему упасть на пол.
Мое сердце пропускает удар, когда она остается полностью обнаженной передо мной, ее тело украшено следами прошлой ночи, и это зрелище просто завораживает. Я запрокидываю голову, чтобы еще мгновение насладиться видом.
— Черт возьми, ты — настоящее произведение искусства.
Проклятье всем тем способам, которыми эта женщина заставляет меня терять контроль. Мало кому это удавалось раньше, и никто из них сейчас
— Почему меня не удивляет, что ты считаешь следы насилия произведением искусства?
— Милости прошу, поиздевайся и надо мной. Точно так же, как ты сделала это в машине, еще до того, как мы подписали контракт, — бросаю я, выгибая бровь в вызове, прежде чем снова зарыться лицом в ее киску.
Она раскрывается, отдаваясь мне полностью, ее руки хлопают по стеклу позади нее. Мой член настолько тверд, что причиняет боль, пока я пью из Адалии, наслаждаясь ее вкусом и тем, что она совершенно обнажена, полностью в моей власти. Все остальное перестает иметь значение, даже тот факт, что, подняв ее сюда и укрыв, я провел ночь, запираясь в своей секретной комнате.
Место, где я пил, бил грушу и хранил все, что напоминало о моем прошлом. То, что никто, кроме Быка, никогда не видит. Единственное место, где я могу быть собой.
Ах, как она любит ездить на моих губах, ее киска сжимается вокруг моих пальцев, пока я довожу ее, жаждущую оргазма. Я позволяю ей получить его, разрывая ее на части. Боже, какая же она красивая в этот момент: ее тело дрожит, соски напряженно торчат, лицо покрыто румянцем. Это очаровательное ангельское лицо, на котором размазаны вчерашняя тушь и красная помада. Следы того, как я владел ею, как унижал ее, как тянул этого маленького ангела чуть ближе к аду.
Я обрушивал ярость на боксерскую грушу, но дело было не только в том, как она заставила меня потерять контроль. Часть этой ярости была вызвана страхом. Страхом того, как сильно я ее хочу. Тем, как я хочу приковать ее к себе, чтобы однажды посмотреть ей в глаза и увидеть... что я вообще хочу увидеть?
Сейчас я хочу, чтобы она кончила прямо мне на рот, хочу видеть, как ее разрывает.
Я поднимаюсь на ноги, осыпая ее тело медленными поцелуями, пока не прижимаюсь к ней и не зарываюсь лицом в изгиб ее шеи. Она выгибается ко мне, извивается, царапая мою одежду, пытаясь снять ее. Я ухмыляюсь, проводя языком от основания ее шеи до уха.
— Для кого-то, кто делает это потому, что обязан, ты слишком уж нетерпеливая.
— Это все ты, чертов дьявол, — пыхтит она, резко втягивая воздух, когда мои руки овладевают ее грудью. Черт, как роскошно они заполняют мои ладони. — Ты делаешь со мной такое, что я должна бы ненавидеть, но все, чего я хочу, — это еще.
Она кусает губу, но не может удержать следующие слова.
— Я хочу твой член.
— Тот самый член, который вырубил тебя вчера ночью? — шепчу я, ощущая, как желание вибрирует во всем теле, пока воспоминания вспыхивают в голове. Я не собирался оставлять синяки, и, может, мне стоит бояться ее влияния так же, как ей стоит бояться, что это повторится. Но вот мы здесь, притянутые друг к другу без всякого смысла и логики.
Она хватает мой член, и я практически бросаюсь на ее грудь, облизывая ее, втягивая в рот соски. Она стонет, массируя мой член сквозь ткань своей маленькой рукой, в то время как другой безумно теребит мои волосы, прижимая грудь к моему рту.