Его величество
Шрифт:
Почувствовав чей-то взгляд, Николай Павлович обернулся. Возле дверей стоял флигель-адъютант Адлерберг.
– Пожалуйста, пригласите срочно петербургского военного генерал-губернатора Милорадовича и начальника почтовой части князя Голицына, – сказал он, чувствуя дрожь в голосе.
Написанные рукою генерал-адъютанта графа Чернышева приложения к письму Дибича заключали изложение обширного заговора, полученные через два источника. Это были показания юнкера Шервуда, служившего в Чугуевском военном поселении, и капитана Майбороды, служившего в 3-м пехотном корпусе. Заговор касался многих военных из Петербурга, и больше всего из Кавалергардского
Сообщалось, что за несколько дней до своей кончины покойный император повелел генералу Дибичу послать полковника лейб-гвардии Казачьего полка Николаева взять прапорщика Вадковского, за год до того времени выписанного из Кавалергардского полка. Был уведомлен генерал Витгенштейн о необходимости арестовать князя Волконского, командовавшего бригадой, и полковника Пестеля, командовавшего в этой бригаде Вятским полком. 14
– Михаил Андреевич, вы записывайте, записывайте, – напоминал уже в который раз Николай Павлович Милорадовичу, видя как генерал-губернатор, взявшись за перо, снова отложил его.
14
Николай I. Молодые годы. СПб., 2008. С. 132–133.
– У меня память еще дай Бог каждому, – ухмыльнулся петербургский губернатор, но подвинул листок бумаги ближе к себе и взял перо.
Он прибыл в Зимний дворец через час после князя Голицына с помятым лицом, словно его только разбудили. Был молчалив, нервничал, хотя старался себя сдерживать. Несколько раз взгляды великого князя и петербургского генерал-губернатора пересекались, и Милорадович быстро переводил взгляд или на Голицына, или на документы.
«Что-то не заладилось у генералов», – мелькнула в голове Николая Павловича радостная мысль, когда он в очередной раз посмотрел на генерала, но мысль дальше не развилась, потухла. Ее сменила другая, тревожнее прежней: «Среди офицеров по спискам заговорщиков могут быть его знакомые. Вот и не пишет он фамилии. Запоминает, кого можно предупредить. А что если…»
Петербургский генерал-губернатор и на самом деле чувствовал себя неважно. Михаил Андреевич предыдущую ночь почти не спал. Сначала его расстроил дежурный генерал Главного штаба Потапов, сообщив о резком тоне письма, полученного им от цесаревича Константина, который требовал выполнить волю умершего государя и присягать его брату Николаю Павловичу.
От Потапова, время было около полуночи, он поехал к адмиралу Мордвинову. Но и Николай Семенович ничем не мог утешить. Предлагаемый Батеньковым и согласованный с Мордвиновым и Милорадовичем вариант – отказ от присяги, вывод полков за город, мирные переговоры с властью о кандидате на трон не устраивал радикальное крыло офицеров. Связки генеральской оппозиции и главарей офицерской мятежной оппозиции не получалось. Надежды, что вдруг произойдут какие-то изменения и Батеньков настоит на своем варианте, казались настолько слабыми, что генерал-губернатор в отчаянии готов был сам идти на переговоры.
– Меня не затруднит. Я сам составлю список тех, кто находится сейчас в Петербурге, – громко сказал великий князь и Милорадович, плутавший в своих сомнениях, вздрогнул.
– Напишу я, ваше высочество, сам, – пробурчал генерал и удивился своему голосу – вышло как-то извинительно.
Милорадович стал торопливо заносить
Ехидный голос князя Голицына совсем вывел Милорадовича из себя:
– Если кого забудете в список занести, то я напомню. Я их всех, пока вас еще не было, переписал.
– Вам-то, светлейший, куда? – буркнул Михаил Андреевич и хотел было отшутиться. – Не письма ли с просьбой сдаться писать будете?
– Проверим, кто в городе отсутствует, – не замечая подвоха, деловито ответил князь.
– Вы ответьте мне, пожалуйста, кто этот один из братьев Бестужевых, гвардейский офицер, ранее служивший на флоте, – вступил в разговор, не замечая назревающего спора, Николай Павлович. – В Зимнем дворце сегодня ночью в карауле была рота штабс-капитана Бестужева. Мы еще с ним парой слов в два часа ночи перекинулись.
– Знаю я этих братьев, хорошо знаю, – недовольно отозвался Милорадович.
– А вот Рылеев? Что-то знакомое… – продолжал великий князь. – Я как-будто о нем слышал.
– Должны знать. Он поэт. Выпускал альманах «Полярная звезда», – с готовностью ответил князь Голицын.
– Служил заседателем Петербургской уголовной палаты, а с прошлого года – правитель канцелярии Российско-Американской компании, – не отрываясь от письма, добавил Милорадович.
– Вот их двоих сразу и взять, – сказал Николай Павлович и, почувствовав в себе уверенность, развил мысль. – Арестовывать надо всех, кто из списка обнаружится в городе. Заговор надо пресечь в самом его зачатке. Вам, Михаил Андреевич, надобно срочно поставить такую задачу перед полицией.
Николай Павлович, который в начале дня пригласил Милорадовича и Голицына для совещания, уже не просто советовался, а давал указания. Он словно отыгрывал ту партию, которую навязал ему петербургский генерал-губернатор 27 ноября, принудив великого князя к присяге.
Опасность, нависшая над государством, оттеснила на второй план поединок с цесаревичем Константином, в ходе которого великий князь планомерно вынуждал высылать из Варшавы в Петербург все новые и новые подтверждения законности отречения Константина Павловича от престола.
У вдовствующей императрицы Марии Федоровны уже хранился акт, присланный цесаревичем Константином. Его было достаточно для начала переприсяги. Акт не оглашали лишь за тем, чтобы получить от Константина ответ на письмо о принесенной ему присяге. Со дня на день в Петербург должен прибыть курьер из Варшавы. Не исключено, что сегодня, край – завтра надо будет приступать к подготовке текста манифеста.
Приказ великого князя Николая Павловича арестовать Бестужева и Рылеева прозвучал так повелительно и неожиданно, что Милорадович, не подумав о последствиях, выговорил:
– Будет исполнено.
Придя в себя, он понял, что оплошал, поднял глаза на Николая Павловича, хотел было сказать ему, дескать, об аресте трудно говорить, потому что пока не известно местонахождение офицеров, но промолчал.
Перед ним стоял длинный, тонкий и гибкий, как мальчишка, молодой мужчина. Черты лица его были неподвижны и выражали непоколебимую волю. Жидкие, слабо вьющиеся рыжевато-белокурые волосы, бачки на впалых щеках, нос с горбинкой, бегущий назад срезанный лоб и чуть выдающаяся вперед нижняя челюсть, напоминала Милорадовичу кого-то из римских императоров.