Его величество
Шрифт:
Ты мне искренний друг и мне поныне показываешь твоим терпением. Верь моей искренней дружбе и благодарности. Николай.
Дай Бог, чтоб болезнь Куруты не была опасной, не доставало б того только…. Твоим в колонии мой поклон.
С.Петербург. 11 декабря 1825 года». 21
– Привет тебе от Николая Павловича, – оторвавшись от письма, сказал великий князь генералу Толю.
– Спасибо, – ответил Толь, внимательно следивший за выражением лица великого князя, и тут же поинтересовался: – Когда письмо было писано?
21
РГИА.
– Вчера без четверти 8 часов утра, – сказал Михаил Павлович. – Это выходит у нас почти полтора суток.
– Долго добиралось, – вздохнул Толь. – А может, Николай Павлович за делами своими поздно письмо отправил.
– Ваше высочество! – подал голос фельдъегерь. – Прошу прощения за вмешательство в ваш разговор. Причина задержки письма в переходе через реку в Риге. Лед едва окреп, а тут оттепель. Там такая давка. Восемь часов стояли.
– Погода нынче и на самом деле взбесилась, – сокрушенно покачал головой Толь.
– Погода, она всегда волнуется к переменам. Не к добру это, – нахмурился великий князь.
С рассветом Николай Павлович бросился к кабинету, где были закрыты на ключ князь Голицын, Сперанский и доверенный князя, переписчик текстов Гавриил Попов, оставленные на ночь для написания манифеста.
– Александр Николаевич, Михаил Михайлович, Гавриил! – великий князь тряс руки то одному, то другому по нескольку раз и, повторяя в волнении: – От всего сердца благодарю вас! И тебя, и тебя, и тебя!
– Ваше величество! – воскликнул князь Голицын, когда Николай Павлович в очередной раз поблагодарил его.
– Нет, нет! – Николай Павлович приложил руки к груди. – Пока манифест не отпечатан, я еще великий князь.
Поискав платок, но в растерянности так и не найдя его, махнув рукой, он стал целовать своих помощников, проведших бессонную ночь в составлении и переписывании главного документа империи.
Михаил Михайлович Сперанский, шестидесятилетний старик в поношенном фраке с двумя звездами на груди, с венчиком седых завитков вокруг лысого черепа, с лицом молочной белизны, отстраняясь после поцелуя от императора, пробормотал:
– Храни вас Господи!
Его голубые, всегда влажные глаза, наполнились слезами, он упал лицом на плечо Николая Павловича.
Великий князь погладил его по спине, они о чем-то пошептались меж собой. Сперанский отошел в сторону, потом тонкими длинными пальцами взял из табакерки щепотку табака, засунул ее в нос и утерся платком.
Николай Павлович шагнул к столу, на котором ровными стопками бумаги лежали три экземпляра манифеста. Пока великий князь читал текст, Голицын, Сперанский и Гавриил Попов неподвижно стояли в стороне и, казалось, не дышали.
Наконец, Николай Павлович оторвался от манифеста и, едва сдерживая волнение, торжественно произнес:
– Манифест готов!
Пометив документ предшествующим числом, 12 декабря 1825 года, великий князь точно обозначил день, когда с поступлением письма цесаревича Константина об его отказе на царствование было принято судьбоносное решение. 12 декабря он пометил и письмо, отправленное в Варшаву с извещением о
Рано утром 13 декабря 1825 года в Тульчине, за тысячи верст от столицы, где располагался штаб 2-й армии, был арестован полковник Пестель. Весть еще не достигла Петербурга. И вожди тайного Северного общества обсуждали встречу подпоручика Ростовцева с великим князем Николаем Павловичем, а также новость о назначении переприсяги на 14 декабря.
Утром 13 декабря план Батенькова о мирном перевороте, с назначением императором несовершеннолетнего Александра Николаевича, а регентшей Марию Федоровну, был окончательно похоронен. Рылеев, и ранее скептически относившийся к планам либеральной части общества, собрав у себя в квартире лидеров, твердо заявил:
– Восстание назначаю на 14 декабря.
Лидеры Северного общества полковник князь Трубецкой, избранный диктатором, поручик князь Оболенский, назначенный начальником штаба, Каховский, Пущин, Николай, Александр и Михаил Бестужевы выражали единодушие с Кондратием Федоровичем. Они рассчитывали на поддержку Гвардейского морского экипажа, лейб-гвардии Гренадерского, Измайловского, Московского и Финляндского полков, а также на Конную гвардейскую артиллерию.
К вечеру лидеры общества вновь собрались в доме Власова у Синего моста на первом этаже в кабинете Рылеева – узкой комнате с кожаным диваном, письменным столом, книжным шкафом и печкой. Мятежники чувствовали себя в безопасности. Окна комнаты выходили на задний двор, где кроме грязно-желтых стен соседнего дома ничего не было видно. Соседство было надежное – Российско-Американская компания, с представителями финансовых кругов которой они поддерживали хорошие отношения.
Худое скуластое смуглое лицо Рылеева резко выделялось на фоне стены дома… Его цыганистые глаза, выглядывающие из-под густых черных бровей, горели огнем. Он продолжал:
– …У Николая нет поддержки в гвардии. Это наш главный козырь. За время своего командирства великий князь успел переругаться со всеми гвардейцами, особенно с офицерами. В лейб-гвардии Измайловском полку помнят, как в 1820 году 52 офицера, оскорбленные его грубостью, заявили желание уйти в отставку. Или совсем недавний скандал: оскорбление командира 3-й гренадерской роты лейб-гвардии Егерского полка капитана Норова в 1822 году. Там офицеры писали заявления о переводе из гвардии в армию. Будучи командиром 2-й гвардейской дивизии, великий князь своим дерзким отношением к солдатам и офицерам всех настроил против себя.
Есть еще новость: 14 декабря 2-й батальон финляндцев, которым командует старинный член нашего общества Моллер, будет нести караул во дворце и в присутственных местах вокруг дворца, в том числе возле Сената. Как начальник всех караулов, полковник Моллер может пропустить во дворец верную нам воинскую часть. Таким образом, у нас появляется возможность в день восстания взять под контроль резиденцию Николая, а также Сенат.
После встречи на квартире Рылеева, мятежники соберутся на квартире Оболенского, потом у Каховского и снова придут к Рылееву. Будут проходить инструктажи офицеров, уточняться маршруты передвижения восставших полков по городу, задания руководителям групп, ответственных за захват Зимнего дворца, Сената.