Его величество
Шрифт:
У отставного поручика Каховского собирались те, кто должны поднять на мятеж измайловцев и гренадеров. В подчинении Петра Григорьевича были люди, отважившиеся на захват Зимнего дворца. Произносили фамилии Якубовича, Булатова, братьев Бестужевых…
Штабс-капитан Александр Иванович Якубович и полковник Александр Михайлович Булатов были теми офицерами, которых в мятежных устремлениях могли без сомнений поддержать солдаты. Герой Кавказской войны штабс-капитан Якубович во главе Гвардейского морского экипажа и, возможно, лейб-гвардии Измайловского полка должен был захватить Зимний дворец, арестовать Николая и всю императорскую фамилию. Лейб-гренадерам полковника
Управление восставшими войсками поручалось одному из председателей Северного общества князю Трубецкому. Сергей Петрович, боевой офицер, опытный военный, составил план захвата власти. Он построил свой план как четкую боевую операцию, которая проводилась под лозунгом верности императору Константину.
К ночи на 14 декабря стройный порядок действий мятежников давал им все шансы на победу. Мятежники рассчитывали на гвардейские полки, генералитет, быстроту и слаженность действий. Им же противостоял растерявшийся и внутренне готовый к катастрофе Николай Павлович с его малочисленными сторонниками.
…На Нарвской заставе, где несли караул солдаты Московского полка, с вечера 13 декабря ожидали прибытия великого князя Михаила Павловича. Прикрываясь проверкой, сюда приезжали дежурный по караулам Московского полка Михаил Бестужев и подпоручик этого полка князь Михаил Кудашев. Они должны были арестовать Михаила Романова.
Письмо от Николая Павловича из Петербурга пришло быстро. Отправленное 12-го декабря вечером, оно уже в два часа дня 13-го декабря было в Неннале.
«Решительный ответ в самых милостивых выражениях, но к несчастью, в том же смысле, как и то, что ты привез, прибыл к нам сейчас по Брестской дороге. Стало дело кончено, и твой брат выдан на жертву, – но я не стану роптать, буде воля Божия, и как подданный я буду уметь быть послушным.
Надо тебе сейчас воротиться со своей колонией и не терять времени, завтра ввечеру будет мной собран совет, на котором и ты быть должен, как член и свидетель братней невозвратной воли. Покуда одному Г. Толю объяви содержание этого письма, и если ты ему не все обстоятельства подробно объяснил, то можешь теперь все договорить.
Письмо брата ко мне такое, какое от друга искреннего ожидать можно, да и благословит его за то Бог. Никитин едет обратно из Варшавы, по твоему тракту. Ты его не пропущай, а отбери что везет, даже пакет покойного государя из Сената им везомый и привези ко мне лично.
Здесь все тихо и спокойно, нового ничего нет. Лазарева если застанешь в Sete, возьми также с собой. Вот несколько строк к тебе от матушки. Жена твоя здорова и моя тебя целует сердечно. Твой навеки верный друг и брат. Н.
Если Никитин до тебя не доедет до твоего отъезда, вели Долгорукому его дождаться и привести его прямо ко мне, не прописывая на заставах.
Бедный Михайло, я воображаю, как ты скучать должен; по крайней мере, желаю, чтоб ты знал, что здесь все тихо, спокойно, хотя везде уже говорят за верное, что брат затем не ходит, что отрекся, но все желают, чтобы он приехал.
В
Твоим спутникам кланяюсь». 22
– Карл Федорович! – окликнул великий князь Толя, который и без того был настороже. – Читайте письмо и немедля собирайтесь в путь. Я пока пойду, дам указания.
Оставив письмо на столе, Михаил Павлович, накинув тулуп, выбежал из комнаты.
Великого князя долго не было. Прочитав письмо, одевшись в дорогу, генерал Толь нервно расхаживал по комнате, то и дело заглядывая в окно. Он уже хотел было отправиться на поиски Михаила Павловича, как тот вдруг объявился сам.
22
Там же. Л. 2–3.
– Извини, – пришлось задержаться, – буркнул он.
– Уже три часа дня. Опоздаем к вечеру, – бросил ему граф. – Надо сейчас же выезжать.
– Понимаю. Но стечение обстоятельств… – виновато выглядывая исподлобья, говорил Михаил Павлович. – Только сейчас прибыл Никитин. Надо было арестовать его по форме: забрать все документы, запротоколировать. Какие же мы законники, если сами будем нарушать порядок. Я бы и дольше был там, но потом решил передать Никитина князю Долгорукому, который отправится следом. Как письмо?
– Николай Павлович пишет «бедный Михайло», – улыбнулся Карл Федорович, – но мне кажется, бедный сейчас он. Император находится среди врагов. Там очень мало сейчас тех, на кого он может положиться.
– Я, когда письмо читал, мысленно вспоминал надежных людей. Ты прав, их мало, – быстро проговорил Михаил Павлович. – Будем спешить. Может, если нигде не задержимся боле, то успеем к вечеру.
Город полнился слухами о восстании военных. Говорили, что восстанет гвардия, с которой у великого князя, в бытность его командованием гвардейской дивизией, не сложились отношения. Не было вестей от великого князя Михаила Павловича. Тревожило отсутствие в Зимнем дворце военного генерал-губернатора Милорадовича.
Тишина пугала Николая Павловича. Казалось, вот-вот и она прорвется – коридоры и залы дворца заполнятся топотом ног, бегущих гвардейцев, кричащих: «Константин!».
Он вызвал командующего гвардейским корпусом Воинова и велел ему собрать утром 14-го января для принесения присяги всех генералов и командиров отдельных частей.
Начальник штаба Нейдгардт разослал «циркуляр по секрету» – повестку: «Начальник штаба Гвардейского корпуса генерал-майор Нейдгардт имеет честь уведомить, что командующий гвардейским корпусом приказать изволил завтрашнего дня, т. е. 14 числа сего декабря, в 7 часов утра всем г.г. генералам, полковым командирам, равно командирам лейб-гвардии Саперного батальона, Гвардейского экипажа и Артиллерийских бригад явиться в Зимний дворец к Его Императорскому Высочеству Государю Великому князю Николаю Павловичу. Одетым быть в полной парадной форме, а г.г. генералам: генералам – в лентах». 23
23
Рукописный отдел РНБ. Ф. 380. Д. 58. Л. 9 об.