Эгоист (дореволюционная орфография)

Полное Собранiе сочиненiй, томъ IV

С.-Петербургъ.

Изданіе А.А. Каспари

С.П.Б. Лиговская ул., соб. д. 114.

Безплатное приложенiе журнала „РОДИНА“ 1914 г.

Франц Зандов, успешный глава видной коммерческой фирмы в

Америке, пригласил к себе своего брата Густава, таланливого журналиста, сотрудника известной немецкой газеты, желая женить его на дочери своего умершего совладельца фирмы, богатой наследнице. Его Франца очевидна, и он этого не скрывает – сохранить капитал фирмы, чтобы тот не попал в чужие руки.

А вот с какими намерениями прибыл в Америку Густав совершенно непонятно. Он беспечен, не проявляет интереса к делам фирмы, редко появляется в конторе, а главное, представляется предполагаемой невесте не в лучшем свете, ведь Джесси воспринимает его только как охотника за наследством и думает о нем как о холодном, расчетливом эгоисте, ищущем свои выгоды от женитьбы.

К тому же Густав привозит с собой молодую девушку, что заставляет думать, будто именно ее любит этот молодой журналист, предавший высокие идеалы, которые он защищал на родине, а теперь отказался от них ради наживы.

И только со временем прояснятся истынные намерения «эгоиста».

Было посл полудня яснаго солнечнаго весенняго дня. Глубокіе покой и тишина воскресенья, никогда не замчаемые въ оживленной сумятиц большого приморскаго торговаго го­рода, особенно ярко проявлялись вокругъ дачи, которая, нахо­дясь вдали отъ цлаго моря городскихъ домовъ, лежала вблизи морского берега и большой садъ которой — врне сказать, паркъ — простирался до самаго моря. Это была одна изъ тхъ изящныхъ, элегантно устроенныхъ дачъ, въ которыхъ любятъ жить богатые горожане, не желающiе терпть безпокойство отъ городского шума, а вмст съ тмъ стремящіеся къ тому, чтобы имть возможность попадать въ городъ безъ особенно большой затраты времени.

Въ салон дачи, стеклянныя двери которой выходили на са­довую террасу, находились мужчина и двушка. Оба они были заняты оживленнымъ и видимо серьезнымъ разговоромъ. Щеки молодой двушки были красны отъ волненія, и она, казалось, съ трудомъ удерживала набгавшія на глаза слезы. Наоборотъ мужчина казался совершенно равнодушнымъ и отнюдь не взволнованнымъ. Это былъ человкъ еще среднихъ лтъ, но уже съ совершенно посдвшими волосами и съ серьезными, холодными чертами лица; по всей его вншности сразу же можно было сказать, что это — дловой человкъ. Холодное спокойствіе и выдержанность не покидали его ни на мгновеніе даже при самомъ возбужденномъ разговор; вся его манера говорить была сухая, чисто дловая, безъ всякаго сколько нибудь теплаго выраженiя.

— Но правда же, Джесси, — произнесъ онъ, — мн уже на­скучило постоянно слышать отъ тебя все старыя возраженія и жалобы! Въ качеств твоего опекуна и родственника я принялъ на себя заботу о твоей будущности и думаю, что то будущее, которое я расчитываю создать теб, должно быть вполн пріемлемо для тебя. Увы, ты этого не находишь! Ну, скажи мн пожалуйста, почему же это твоя глупенькая, романтичная двичья головка никакъ не хочетъ понять то, что должно по­служить къ твоему счастью?

Обладательница это „глупенькой, романтичной головки“ была довольно хорошенькой. Не будучи классически красивой, моло­дая двушка — блондинка съ нжными, но очень выразитель­ными чертами и голубыми, слегка мечтательными глазками — таила въ себ много привлекательной прелести. Но въ этотъ моментъ на ея юномъ личик лежало выраженіе страстнаго волненія,

и это же волненіе ясно почувствовалось въ ея дрожащемъ голос, когда она отвтила:

— Моему счастью? Нтъ, дядя, то, что ты называешь этимъ именемъ, крайне далеко отъ всего того, что я разумю подъ своимъ счастьемъ!

— Но не можешь ли ты по крайней мр сказать мн, ка­кое же именно туманное и фантастичное понятіе соединяешь ты съ этимъ словомъ? — саркастически спросилъ Зандовъ. — Счастье — это блестящее жизненное положеніе въ богатств, объ руку съ мужемъ, который при всхъ обстоятельствахъ жизни можетъ быть опорой. И все это предлагается теб съ рукою человка...

— Котораго я даже не знаю! — перебила Джесси.

— Но узнаешь въ самомъ ближайшемъ времени. Да кром того мой братъ вовсе и не чужой теб, хотя ты никогда и не видала его. Если судить по его портрету, его внность не оставляетъ желать лучшаго, а кром того ты сама выяснила мн, что тебя не связываетъ никакая другая сердечная склон­ность. Почему же ты такъ упорно противишься браку, на котрый Густавъ тотчасъ же согласился?

— Вотъ именно потому, что онъ согласился столь быстро! Я не могу и не хочу доврить свою будущность человку, ко­торый ни на мгновенье не задумывается бросить лично имъ самимъ избранную профессію, а также свою блестяще начатую карьеру, и отказаться отъ своего отечества и родного народа лишь потому, что для него открывается возможность сдлать богатую партію.

— Ну, опять эти экстравагантные взгляды, внушенные теб современнымъ воспитаніемъ! — пожаль плечами Зандовъ. — У тебя и безъ того довольно склонности къ сантиментальности! „Лично избранная профессія“! „Блестящая карьера“! Ты, кажется, имешь черезчуръ высокое представленіе о карьер журналиста. Эхъ, милая, знаешь, произведенія Густава будутъ пользоваться успхомъ въ публик, а равнымъ образомъ газеты будутъ до­биваться его сотрудничества лишь до тхъ поръ, пока будетъ существовать прихоть къ нимъ публики и держаться теперешнее политическое теченіе. Но какъ только, рано или поздно, кончится все это, такъ и сгинетъ его „карьера“. Здсь же, въ Америк, ему представляется случай къ независимости, богат­ству и завидному положенію хозяина и главы большого торго­ваго дома. Онъ былъ бы боле чмъ глупъ, если бы отказался отъ этого ради того, чтобы продолжать писать свои передовицы въ газетахъ.

— Ну, это — дло вкуса! Впрочемъ, увряю тебя, дядя, мн было бы совершенно безразлично, кого бы ты ни избралъ себ компаньономъ, если бы ты не пожелалъ вовлечь меня въ кругъ своихъ дловыхъ расчетовъ.

— Да вдь я же длаю это въ твоихъ интересахъ! Ты ко­нечно знаешь, что завтнымъ желаніемъ твоего покойнаго отца всегда было, чтобы твое состояніе оставалось въ нашемъ тор­говомъ дом. Онъ постоянно надялся на то, что когда либо его мсто займетъ его зять — твой мужъ. Къ сожалнію, ему не довелось дожить до этого момента!

— Да, не удалось, — тихо сказала Джесси, — и это произо­шло потому, что онъ не хотлъ принуждать меня къ выбору мужа, какъ это длаешь теперь ты!

— Господи, какъ ты преувеличиваешь! Да я вовсе и не ду­маю принуждать тебя, но съ полной опредленностью требую, чтобы ты послушалась голоса разсудка и не отказывалась отъ этого брака лишь потому, что онъ не соотвтствуетъ твоимъ романтическимъ идеямъ. Теб уже девятнадцать лтъ, и пора уже подумать о замужеств. Идеальныхъ браковъ — такихъ, о которомъ ты мечтаешь, — вовсе нтъ. У каждаго, кто доби­вается твоей руки, главную роль играетъ твое состояніе. Вре­мена идеальной, лишенной матеріальныхъ интересовъ, любви давно прошли, и если тотъ или иной мужчина разыгрываетъ предъ тобой комедію ея, то съ одной цлью — врне порастратить въ будущемъ твое состояніе. Теб необходимо заране уяснить себ это, чтобы разочарованіе, которое не можетъ не явиться, не слишкомъ сильно поразило тебя въ будущемъ.