Эхо Древних
Шрифт:
Арбалет у сотника – единственное стрелковое оружие на весь отряд и главная надежда на успех. Если удастся уложить издали хотя бы одного южанина (если двух – еще лучше), шансы мужиков сильно вырастут. Уж каким бы опытным не был воин, вряд ли сумеет отбиться от десятка вил одновременно.
– А может просто подопрём дверь снаружи и сожжем сволочей вместе с домом? – предложил Гнездо.
Кабай даже не удосужился комментировать такую глупость. Потому вместо него ответил Шмель, с готовностью демонстрируя собственную смекалку:
– Чтоб остальные южане издалека увидели дым и подоспели на помощь?
– И потом уж точно изведут под корень всю деревню, никого
Шмель согласно кивнул и добавил:
– А еще там внутри наша баба, если ты забыл. Притом такая, что покрепче да посмелее любого мужика будет.
Сам не ожидал, что так тепло отзовётся о безобразной Клюше, но слишком уж хотелось выглядеть благородным. Даже самому понравилось.
Забор вокруг двора местами покосился, калитки не было вовсе. Раньше тут жил сапожник Кулашик с женой и старой матерью. Но после того, как года полтора назад старуха умерла, молодая пара перебралась в город. Помнится, изрядную сумму заплатили чиновнику, чтобы получить разрешение. С тех пор двор густо зарос сорной травой, сарай покосился, но дом пока еще стоял крепко. Для южных дикарей, которые, по слухам, вовсе жили в травяных шалашах, даже такое строение будет казаться королевским дворцом.
Дальше разговаривать было уже нельзя, к крыльцу подкрадывались молча и осторожно. Кабай жестами указывал, где кому занять место. Немому языку пластунов мужики учились с первого дня вступления в отряд. Кто не мог запомнить, ошибался – получал увесистую оплеуху и оставался без ужина. Так что пусть пока не все жесты (их ведь под сотню, оказывается), но с дюжину основных каждый запомнил твердо, спрашивай хоть спросонья.
Отдав распоряжения, Кабай, с заряженным арбалетом, пошёл обходить дом с другой стороны, подбираясь к единственному окну. Шмелю же досталось место у самого крыльца. Опасное, конечно, но у других не многим лучше. Прижался спиной к стене и ждал, изо всей силы вцепившись в топор, сдерживая тем самым дрожь в руках. Сзади дышал в затылок Шнырь. А напротив, с другой стороны крыльца, притаились Гнездо и за ним Пархим. Оба тоже с коротким вооружением – топорами, значит.
Прямо напротив крыльца встали в ряд плечом к плечу аж четверо мужиков с вилами.
План был таков, что как только черномордый выскочит на крыльцо – мужики разом и поднимут его на вилы. А если что-то пойдёт не так, попробует дикарь отскочить или увернуться, тут уж должны вступить бойцы сбоку – то есть Шмель или Гнездо.
Наверное, ждали не долго, но Шмелю показалось, что прошла целая вечность. В такие моменты время тянется особенно медленно.
Щелчок арбалета Шмель не услышал, пропустил. Слишком уж усердно прислушивался к звукам за стеной – смеху и похабным, сладострастным стонам. Но когда они сменились вопросительными возгласами, неожиданным криком и бульканием, Шмель понял, что сотник свою часть дела исполнил. Сейчас начнётся…
Дверь с шумом распахнулась от мощного удара ногой. Чуть не разбив рожу отшатнувшемуся Гнезду, заболталась в петлях туда-сюда.
Свирепый черный воин со страшной размалеванной рожей появился в проёме. Но не выскочил в панике, чтоб немедленно напороться на вилы, а лишь осторожно выглянул, выставив перед собой короткое копьё с широким наконечником.
В общем, мужики не сумели дотянуться. Неуверенно тыкнули вилами вперед, не слишком слаженно, вразнобой. Трое вообще не достали, четвертый почти смог – но великан без труда отбил выпад лезвием копья. При этом, правда, шагнул и высунулся из-за дверного проема почти наполовину.
Шмель увидел
– А-а-а-а-а! – истеричный крик Гнезда вывел Шмеля из оцепенения.
Не в первый раз уже этот парень оказывался смелее всех. Только вот кричал напрасно, надо было бить исподтишка.
Чернокожий успел среагировать, развернулся. И пока топор Гнезда с размаху опускался на его кучерявую голову, копьё южанина вонзилось парню прямо в грудь.
Кровь из разрубленной черной головы брызнула в лицо Шмелю. Угодила в растерянно приоткрытый рот и даже в глаза. Ничего не видя вокруг, парень согнулся, пытаясь протереть глаза грязным рукавом рубахи.
Пока он возился, скорчившись, мужики с вилами снова бросились в атаку. Со злостью всаживали острые зубцы в еще дергавшееся, дрожащее тело дикаря.
Увлеклись, разгорячившись, – это им и навредило.
Обступив чернокожего с разных сторон – каждый пытался достать ловчее – разрушили и без того ненадежное построение. А вдобавок заслонили спинами тех, кто укрывался по бокам крыльца. Для замешкавшегося Шмеля это было на руку, как и для Пархима, выпустившего топор, чтобы подхватить завалившегося назад Гнездо. А вот для самих мужиков – совсем нехорошо.
Второй воин появился на крыльце еще более внезапно, чем первый. С силой толкнул уже мёртвое тело собственного товарища – падая вперед, оно накрыло двоих мужиков. Не удержав равновесия, оба неуклюже растянулись на земле.
Ещё двое оставались стоять, но их судьба уже была предрешена. Широкое, как меч, копейное лезвие просвистело в воздухе, неся смерть. Голова первого мужика отделилась от тела и, кувыркаясь, отлетела в сторону, шмякнулась наземь. Обезглавленное тело продолжало стоять, пока копьё, продолжая движение, вонзалось в шею второго мужика. Хоть и не отделило голову, но разрубило ключицу и верхние ребра, с хрустом вошло глубоко в плоть. Может застрянет? Но нет – чернокожий напрягся и с хлюпаньем выдернул оружие обратно. Два тела рухнули наземь одновременно. Прямо на барахтавшихся в луже крови и пытавшихся подняться товарищей.
Шмелю удалось кое-как очистить глаза. Он наблюдал, как чернокожий гигант шагнул вперёд, намереваясь разделаться с неуклюжими, уронившими вилы, противниками. Занеся копьё для удара, воин собрался пригвоздить к земле, как жука булавкой, вначале одного мужика, потом второго. Но в этот момент заметил сбоку новых противников и остановился, засомневавшись в правильности выбранной цели.
К ужасу Шмеля, чернокожий сделал выбор, худший из возможных. Могучее тело начало разворачиваться именно в его сторону. Оно и понятно – парочке впереди, чтобы встать, потребуется время; безоружный Пархим, хлопочущий вокруг помирающего Гнезда, тоже пока не представляет угрозы. А вот стоящие рядышком Шмель и Шнырь, выглядят опаснее - у одного топор, у другого большой нож наизготовку.
Взгляд Шмеля встретился со свирепо выпученными глазами великана. Разглядел тонкие ниточки кровеносных сосудов, погрузился в черные, как уголь, зрачки в обрамлении темно-коричневой радужки. Словно испуганная мышь, загипнотизированная удавом, уставился Шмель в лицо собственной неминуемой смерти.
Но и в этот раз Костлявая решила повременить.
Поначалу Шмель не понял, что произошло. Только потом уже, когда чернокожий вскрикнул и снова развернулся, дошло – на помощь подоспел сотник Кабай.