Эхо Древних

Анджей Б.

Командир выстрелил вовремя, но недостаточно точно – ведь противник постоянно вертелся, затрудняя прицеливание. Потому болт угодил не в шею или голову, как планировалось, а в бугрящееся могучими мышцами плечо. Вошел глубоко – больше, чем наполовину – но даже это не заставило великана выпустить из рук копьё.

Оценив расклад, южанин решил отступить обратно в хату. Не упуская из виду никого из многочисленных противников, спиной вперёд, не глядя, шагнул в дверной проём.

В следующий миг широколезвийный наконечник копья

вонзился в бычью шею сзади. Разрубил позвонки, вырвал кадык и вышел, окровавленный, из горла гиганта.

Темная кровь хлынула потоком, заливая украшенную костяным ожерельем грудь и черный живот, щедро орошая и без того уже скользкое крыльцо. Могучее тело обмякло. Кто-то находившийся в хате, потащил копьё обратно, одновременно толкая в противоположную сторону мертвое тело. Труп рухнул с крыльца вперёд, вниз лицом, прямо на обезглавленные тела своих недавних жертв.

На пороге показалась обнаженная Клюша, в синяках и кровоподтеках, с изрядно поредевшими волосами и заплывшим глазом. В правой руке женщина сжимала копьё третьего южанина, застреленного Кабаем сквозь окно.

Получается, Шмелю спасла жизнь баба? А может и не только ему одному. С одной стороны, даже немного стыдно. С другой…

Шмель смотрел на голое тело женщины: местами слипшиеся растрепанные волосы, по-мужски широкие плечи, некрасивая обвисшая грудь, плоский живот, сильные бедра и кудрявый куст между ними. И витающий в воздухе густой солоноватый запах разлитой повсюду крови… Шмель почувствовал растущее внутри возбуждение, облизнул губы. Стыдливо закрыл топором порты, начавшие топорщиться в причинном месте, и поспешно отвернулся.

Глава 31

Времени на долгие судебные разбирательства не было – солнце поднялось уже достаточно высоко. И вдруг ещё какому-то отряду южан вздумается зайти в деревню. Потому всё решали быстро.

– Главным над чёртовым капищем поставлен? Поставлен! Сам предложил дикарям наших детей отдать? Предложил! Что тут ещё доказывать, всё ясно!

– Так я ж не ради себя! Я остальных уберечь хотел! – испуганно верещал, оправдываясь, Чапчик. – Они вначале собирались всех забрать, от мала до велика, целую деревню! А я ведь спас народ!

– Ах ты, скотина! Спас, говоришь? – Клюша, с коротко обрезанными волосами и в мужской одежде неотличимая от прочих бойцов, рванулась к предателю, но её удержали.

– Да, спас! – со слезами на глазах кричал Чапчик. – Я напомнил им про храм, что, дескать, кто за ним смотреть будет, если всех уведут? Ихний бог ведь больше ценит молодых, так зачем всех угонять? И сработало ведь, альбинос прислушался, пощадил!

Ответом ему было угрюмое молчание. Чапчик счёл это за колебание и, надеясь переломить общественное мнение в свою пользу, продолжил убеждать:

– Вообще-то с чужаками первым стал Мишек сотрудничать. Это он забрал у Бориша новорожденного сына и понёс подарочек ихнему богу!

–

Мишек? У Бориша? – пришла пора изумляться Шмелю. В то, что говорил Чапчик, поверить было невозможно – он хорошо знал обоих, дружил с ними. Как такое могло произойти? Что вообще несёт это отвратительное рябое насекомое?

– Бориш… Прошу, ну скажи хоть ты… - рыдал Чапчик, умоляюще протягивая руки к непривычно бледному и отрешенному Боришу. Тот глядел без сочувствия, безразлично, но всё-таки кивнул, подтверждая слова Чапчика:

– Он говорит правду. Мишек действительно это сделал. Предал первым. И принёс первую человеческую жертву – моего сына. А судя по сегодняшним воплям беломордого, даже это сделал плохо, потому и поплатилась остальная деревня…

Бориш казался спокойным, но Шмель знал, что это не спокойствие, а что-то другое. Словно надломился внутри самый важный стержень, опора всего существования. Будто бы душа его умерла вместе с женой и сыном, а осталась лишь пустая оболочка – без эмоций, без желаний, без радости жизни.

Шмель глянул на Клюшу – эта женщина нередко защищала Мишека в спорах, может и сейчас что-то скажет. Не исключено, что парень нравился вдове, хоть и был на десяток лет моложе. Однако на сей раз Клюша не произнесла ни слова. Не поддержала Бориша, но и не возражала. Просто стояла со злым осунувшимся лицом, сверлила Чапчика полными ненависти глазами.

Хоть и хотелось вступиться за старого приятеля, но сказать было нечего – Шмель беспомощно развел руками и посмотрел на Кабая.

– Однако судим мы не какого-то там Мишека, - отмахнулся сотник.

– Решайте, что делать с этим предателем, - указал на Чапчика, - не будь он вашим соседом, я б сам решил. Быстро и по-военному, не тратя времени на пустую болтовню.

– Значит, повесим? – предположил Шмель.

– Погоди, - внезапно вступил в разговор Томша, - дай-ка я вначале обращусь к народу.

Порубежник повернулся к собравшимся на площади местным жителям и громко, чтоб каждый слышал, произнес:

– Братья и сестры! Вначале захватчики снесли вашу молельню, потом приказали отдавать им ваших детей. Затем силой угнали из деревни всю молодежь. А что будет дальше? Неужели вы до сих пор верите, что сможете спокойно жить под их властью?

Народ задвигался, заворчал недовольно. Разумеется, никому не нравились последние события, но перспектив в неравной борьбе тоже никто не видел. А пришлый солдатик наверняка ведь намекал на это.

– Сегодня мы отомстили за ваших детей – три мертвых сволочи лежат в той хате, - продолжал Томша. – Хотелось бы сжечь поганое капище с проклятым черным мхом, но боюсь, что дым привлечет внимание раньше, чем хотелось бы. Враг слишком близко.

– А за мертвых чернолицых кому придется ответить? – из толпы донесся плаксивый женский голос. – Ох, боюсь, чтоб всех нас не извели за такие-то преступления…