Экс на миллион
Шрифт:
Голос мой, отвыкший от словесов, пения и матюгов, звучал хрипло и невнятно, но хотя бы не гундосо, как ответ деревенского рейдера:
— Чаво?
— Таво, революционеры хреновы! Портки подхватили — и чешите отсель!
— Да мы… — замялся мордастый огородник.
Я сделал шаг назад. Взвел курки тулки-вертикалки.
«А ведь как все хорошо складывалось. Без рабства и мучений, но в штиблетах», — подумал я, пристраивая палец на ближайший из спусковых крючков.
Двумя месяцами ранее.
— Держись, солдатик! — выдернул
Я почувствовал, как чья-то ладонь прижала к горлу тряпицу, не давая крови сбежать в самоволку. Поврежденная гортань болела и мешала сосредоточиться. Мое тело взмыло вверх на чужих руках и куда-то, слегка покачиваясь, поплыло.
— Кто же тебя так, родимый? Что за нехристь мог такое спроворить с православной душенькой? Ножичком по горлу — это ж надо такое удумать!
— Повезло тебе, касатик! — прозвучал другой, немного охрипший голос. — К барину брат приехал. Отменный дохтур! Если не он, никто тебя не спасет!
«Барин? Дохтур? Куда меня снова Боженька забросил? Хотя спасибо, что пока живой!» — подумал я и снова отключился.
Когда очнулся, обнаружил горло перевязанным и похоже, зашитым, а самого себя — голым, за исключением подштанников, и на вполне приличной постели. За окном уютной комнаты в зеленых бумажных обоях ярко светило солнце, раскидывая сквозь кружевные занавесочки причудливую вязь на натертых воском желтых деревянных полах.На этих ароматно пахнущих досках одиноко возвышался в углу обыкновенный горшок, который я в последний раз использовал по назначению в детском саду. «Ночной генерал», таз и эмалированный кувшин с водой меня тут же неумолимо уведомили, что встреча с холодильником, душем и нормальным ватерклозетом откладывается на неопределенное время.
«Душ, холодильник? Почему мне кажется, что я отвык от нормальной постели и одновременно тот же кувшин мне кажется какой-то архаикой?»
Перед глазами замелькали странные картинки, совместить которые мозг не мог, как его не напрягай. Бронзовые стволы пушек, автомат АК, серебряный темляк на моем тесаке, девушки в коротких юбках за уличными столиками под яркими зонтиками, злобный бородатый горец в черкеске и лохматой папахе, тычущий в меня кинжалом… Я провел слабой рукой по боку и нащупал старые шрамы.
Память вернулась резко — словно проснулся и открыл глаза: я был обычным солдатом, я воевал и одну мою войну от другой отделяло почти два столетия. Мне привычен и противоосколочный тактический костюм, и грубая белая рубаха с георгиевскими крестами на груди (у меня их, кстати, аж две штуки). За свои тридцать с маленьким хвостиком прожитых лет я пытался выжить на СВО и на Кавказской войне. Как такое возможно? Ответ простой: я попаданец, путешественник во времени. И последнее, что я помню, это офицера в форме прапорщика, который моим же ножом, переделанным из сабли, полоснул меня по горлу в Пятигорске. Руфин![2] Его звали Руфин Дорохов…
— Очнулись? — отвлек меня бодрый уверенный голос, принадлежавший высокому мужчине, рядом с которым стоял человек, очень похожий на говорившего, только помладше годами. — Я доктор Плехов, Антонин Сергеевич, а это Максим, мой младший брат и владелец имения, куда вас принесли крестьяне. Горло я вам зашил. Все с вами будет в порядке,
Я кивнул и протянул руку, чтобы забрать газету. Одного взгляда на заголовок хватило, чтобы все встало на место. Июль 1905-го года, «Тамбовские губернские ведомости». Что в сухом остатке? Имею ни много, ни мало попаданство 2.0. Хронотурист, ёксель-моксель, поневоле. С вип-пакетом, но без обратного билета. Попрыгал по Кавказу при царе Николашке по кличке Палкин, теперь пришел черед России при Николашки № 2.
Газета выпала из моих рук…
Утром я перестал себя жалеть. Просто за ночь сам себе признался, что мне свезло. Как псу Шарику, попавшемуся на пути профессора Преображенского. Если бы не «дохтур», быть бы мне покойником. Без вариантов. Сволочь Руфин Дорохов хорошо постарался.
И не свезло. Тут уж как посмотреть. Занесла меня нелегкая в революционный 1905 год в окрестности города Липецка, на берега реки Воронеж. Нашли меня случайные крестьяне, непонятно за каким чертом забравшиеся в Черторойку. Так называлась пересохшая по летним жарам балка, упиравшаяся в ту саму реку.
Об обстоятельствах моего обнаружения мне наутро поведали братья Плеховы. Уверяли, что там красиво. Ага, так я и понял: пейзане полезли в овражный бурьян природами любоваться. Или сюжет подбирать для пейзажа на пленэре. А как без этого в деревне-то? Никак. Не найдешь сюжет, все краски пересохнут. Если они есть, в чем я сильно сомневался.
Но мне ль роптать? В общем, спасибо, вам, неизвестные мне спасители-милостивцы и доктор Антонин Сергеевич. За то, что нашли, за то, что донесли, не уронив, за то, что сподобил Господь в хорошие руки попасть с разверстой раной. За все, за все за это нижайший вам поклон. А также Максиму Сергеевичу, что взял на себя обо мне попечение и приютил в собственном доме, а не отправил в уездный город Липецк, чтоб не путался под ногами.
Мой взгляд, наверное, мог соперничать с глазами кота Шрека. Старший Плехов усмехнулся, подобрел, ласково махнул рукой.
— Через пару месяцев запоешь канарейкой! — уведомил меня Айболит, сверкавший не белым халатом, а накрахмаленной рубашкой. Без пиджака, по-дачному, как он выражался.
«Мне сейчас не о песнях нужно думать, а как встроиться в ваше общество, — только и мог я подумать в ответ. — Опять двадцать пять: ни документов, ни денег, ни завалящих нар в казарме, ни армейской пайки. Куды податься бедному попаданцу?!»
— Как думаешь, Тоша, кого занесло в наши Палестины? Какой-то ряженый, ты не находишь? — разглагольствовал Максим Сергеевич, не стесняясь моего присутствия. — Старая солдатская форма, «Егории» старинные. Артист погорелого театра?
— Про форму я могу тебе предложить свой вариант ответа. Был указ от военного министерства, что ратники народного ополчения могут прибывать на службу и даже ее проходить в своей одежде — с денежной компенсацией! Что же касается Георгиевских знаков военного отличия, полагаю, наш найденыш нацепил из патриотических соображений дедовские кресты и его форму заодно, которую полвека хранили в сундуке. Номера на орденах есть, можно сверить их с капитульными списками. Так установим фамилию его родни.