Экс на миллион
Шрифт:
… Сдав Плехова в липецкую уездную земскую больницу, без единого колебания отправился на вокзал. Распрощавшись с Прохором, добрался до расписания. Перед ним завис надолго и понял, что без подсказки не обойдусь. Единственное, что меня притормозило на несколько секунд — это указанный в расписании родной Урюпинск. Сердце ёкнуло, мелькнула мысль навестить край родных осин, но тут же пропала. Что я там забыл? Неизвестных мне родичей? Бабуля с дедулей еще не родились, а никого древнее я и не знал. Ну, заявлюсь такой, гость нежданный! А мне хорошо если только коленом под зад: развертай оглобли, нахлебник! Нет, нам такой хоккей не нужен. Так что в Москву, в Москву, в Москву, как заповедовал нам Антон
Станционный буфет одного из двух залов ожидания липецкого вокзала предлагал страждущему путешественнику бутер с паюсной икрой за 10 копеек, а прочие — за 5, ростбиф — за 50 коп, ветчину, язык в нарезке — за 35, стакан кофе с молоком — за 20 коп и квас клюквенный (полбутылки) за те же деньги. Два бутерброда с черной икоркой или стакан бурды под названием кофе? Выбор очевиден: икра и клюквенный квас, которого я в жизни не пробывал. Клюква не брусника — в дороге беды мне не наделает.
Буфет мог похвастать не только холодными, но и горячими блюдами, а также неплохим выбором спиртных напитков. Но я поостерегся с выпивкой, хотя и хотелось. На меня и без выпивания косо посматривали. И, кажется, я знал причину. Не в шраме на горле дело — он был прикрыт высоким пристяжным воротничком. От меня пованивало гарью, но и это не главное. Моя непокрытая шляпой голова! Не принято тут так ходить. Так что, слегка подкрепившись, я двинулся к витрине для продажи путевых мелочей, нацелившись на соломенное канотье. Книжный и газетный шкаф и киоск для страхования пассажиров мною были проигнорированы. Мне было не до чтения шедевров, вроде «Радости влюбленных», и не до туманных перспектив возмещения ущерба при перевозке моей тушки по железной дороге. Добраться бы до пункта назначения — вот что меня беспокоило.
Оказалось, что поездка в Москву из Липецка — тот еще квест. В России этого времени отсутствовала привычная мне центричность организации транспортного сообщения. Узловой станцией Липецкого уезда оказался не город, а расположенный неподалеку спа-курорт Грязи[1]. Через эту станцию можно было попасть в Козлов, а оттуда отправиться в Москву на Ряжско-Рязанском скором. Или выбрать прямо противоположное направление, на запад. До Ельца. А оттуда — на орловско-московском товарно-пассажирском или почтовом.
Я выбрал первый вариант и теперь поджидал прибытия поезда на Козлов, воспользовавшись подсказкой станционного кассира.
— Сядете в Козлове на скорый в три двадцать дня и аккурат к утру уже будете в первопрестольной. Только у нас не зевайте. Проходной поезд всего минуту простоит, — уверил меня железнодорожный служащий, и я ему поверил. Кому, как ни человеку в фуражке, верить в этом мире?
[1] Грязе-Царицынская железная дорога была построена для обеспечения железнодорожного сообщения центра страны с югом. С 1893 г. входила в состав общества «Юго-восточные железные дороги». Станция Грязи была очень крупным железнодорожным узлом, с шикарным вокзалом.
Глава 3
Кровожадная московская барышня
Вы когда-нибудь слышали звук, издаваемый железными ободами, крошащими в пыль булыжную мостовую?
Если бы знал заранее, что Москва меня так встретит, трижды подумал, прежде чем нырять в скорый поезд. Казалось, этот дикий, леденящий душу визг, напоминающий звук старинной бормашины, издавали все пролетки и ломовые телеги, в потоке которых двигалась и моя коляска, запряжённая в дышло. Именно такая мне досталась на площади трех вокзалов. Или на Каланчевской, как ее сейчас называли. Выбрать себе экипаж на «дутиках», на резиновом ходу, не вышло. На таких разъезжали «лихачи». Стоило мне подойти к такому,
Колоритным типом выглядел этот извозчик, впрочем, как и другие его собратья по городским легковым перевозкам. Обряженные в кафтаны, они подбивали их в районе афедрона пенькой и ватными продольными валиками, отчего своим видом напоминали кубинок с их оттопыренными задницами, на которые легко можно стакан с водой поставить. От обычных «таксистов» «вокзальные», как я быстро уловил, отличались крикливо-болтливым нравом. Простой извозчик, правивший одинокой клячей и раздолбанным экипажем, предпочитал дремать на козлах, а «голубец» встречал тебя у вокзала воплями-предложениями о сдаче меблированных комнат. Если же ты выбирал его коляску, он начинал развлекать тебя разговорами, успевая параллельно переругиваться со всеми подряд — с коллегами, «ломовиками», прохожими, торговцами вразнос пирожками, квасом и мелкой галантереей, мальчишками-рассыльными…
— Нам без ругани нельзя, — пояснил мне «Ванька». — Ругань у нас заместо покурить!
Лишь к городовым, стоявшим на перекрестках с самым неприступно-торжественным видом, мой «водила» относился с опаской.
— Два протокола о «неосторожной езде» — и зовут в канцелярию градоначальника. После третьего — прощай разрешение на занятие извозом! — объяснил «Ванька» свое отношение к стражам порядка на улицах и негромко выругался, объехав «регулировщика» по всем правилам. — Ууу, нечистая сила!
— Почему нечистая? — заинтересовался я, ожидая очередного городского перла, и не прогадал.
— А как ж-с? В лесу есть леший, в воде — водяной, в доме — домовой, а в городе — городовой! — водила сплюнул трижды через левое плечо и накинулся с попреками на своего коллегу, мешавшего проехать. — Куды ты прешь, деревня?! Понакупят разрешений, а ездить по городу не умеют! Тебе, сиволапый, не пролетку, конку доверить нельзя! По прямой поедешь — и тут заплутаешь! Тормози, тормози, гад!
— Да он головой тормозит! — поддержал я своего извозчика.
— Думаешь? — «Ванька» сперва не понял, но потом разулыбался. — Точно! Головой скорбные. Измельчали людишки. А зимой с ними вообще беда.
— Почему!
— Так в деревне делать нечего, вот они и прут сюды скопом.
— А Москва не резиновая!
— Да ты, барин, голова! — еще больше растянул рот в улыбке извозчик. — О! Гляди-гляди, умора!
Он показал мне на празднично украшенную карету, меж колес которой мелькали ноги пассажиров.
— Эх, свадьба-свадьба, мещанское горе! Доэкономились! Жениха с невестой везли, да пол провалился. Вот пассажиры и бегут, — он захохотал на всю улицу, перекрыв своим смехом даже пронзительный скрип железных колес.
Помимо забавной уличной сценки мне было на что посмотреть. Город бурлил. Непрерывно двигался поток транспорта — пролетки извозчиков, телеги ломовиков, вагоны конки и трамвая, несуразного вида автомобили и непривычной конструкции велосипеды. К последним «Ванька» относился с усмешкой, а вот «моторов» откровенно побаивался.
— Гудят так, что лошади на дыбы встают! Пьяницы!
— Неужто пьяными за руль садятся?
— Так кто ж в трезвом уме в этакую страхолюдину полезет? — искренне удивился мой извозчик.[1] — Так что им прямая дорога в «монопольку». Вон, видишь, стоят сорокомученики, — он ткнул пальцем в сторону длиннющей очереди в казенную винную лавку, торговавшую водкой.