Ёксель-моксель
Шрифт:
— Жрите, сволочи, морпеха! — закричал Валентин комарам и снял джинсы.
По узлу на каждой штанине — готов еще один мешок. Опята не белые или грузди — не крошатся, не ломаются. Трамбуй да трамбуй!
Посреди леска заросли папоротника буйствовали. В тени древнейшего растения опята росли не хуже, чем на пнях. В трусах, на корточках, отбиваясь локтями от комаров — руки заняты — Валентин облазил весь папоротник. До этого пальцы иззанозил шиповником — то и дело тернии сибирской розы попадались под гребущие опята руки.
Однако ладненько получилось. Мешок из джинсов наполнился как раз на последнем усыпанном опятами пеньке. Только остриг его — дождик брызнул.
— Спасибо, дорогой! — поблагодарил Валентин лесок и стащил на опушку все тряпочные емкости. С ведрами побежал к мотоциклу.
И обнаружил, что того нет.
То есть, не мотоцикла нет, куда-то девалось место с ним. И солнышко за тучками, попробуй сориентируйся в географии. Однако Валентин попробовал. Поориентировался и… остался в прежнем мнении — азимут первоначально взят точно. Резво побежал по нему дальше. Но чем дальше, тем больше сомнений в азимуте. Дернулся с ним в одну сторону, другую.
Самое-то смешное — блудил не по бурелому, гарям и буеракам. По дорогам бегал с ведрами. Конечно, это были не бетонки. Обычные лесные, ведущие на покосы и поля. В грязь автотранспорт здесь как корова на льду, в ведро — как яичечко катишься…
Ведро на сегодняшний день закончилось. Дождик сыпал и сыпал.
— Васька! Колька! — кричал сыновьям Валентин. Никак не желая смириться с досадной реальностью — заблукал в местах, которые за 35 лет сознательной жизни исходил вдоль, поперек и по параболическим тропкам.
«Как бы от брюк не заблудиться!» — наконец посетила самоуверенную голову трезвая мысль.
Валентин бросился за переполненной грибами одеждой, чтобы использовать ее по отличному от опят назначению, так как вовсю холодало. Но как всегда — хорошая мысля приходит опосля. Прицел на штаны к визиту «хорошей» окончательно сбился.
Валентин брал вправо, круто менял курс на обратный… И ничего подобного. Вроде, вон лесок, где полчаса назад опятами гардероб набивал. Войди в него и сразу запнешься о штаны с грибами. Нет. В который раз розовые надежды сменялись черными матерками.
Если Валентина и кружил лесной бес, он вволю похохотал над объектом. Как этот крепыш, грудь полногрудая и сплошь в паутине, живот арбузиком, тоже в трухе, под ним матрасно-полосатые трусы дедовского — до колен — покроя развеваются, кепочка-волан козырьком набок сбилась, в каждой руке по ведру грибов, с вытаращенными глазами — для лучшей в сумерках видимости, — как он, семеня грязно-белыми кроссовками, носится туда-сюда по полям, лугам и перелескам.
— Васька! Колька! —
Вокруг темнеет. Дождик не перестает. Сеет и сеет грибной. Да Валентину не до них. Хотя ведра с будущей икрой не бросает. Раза два упал, рассыпал. Почти на ощупь собрал сырье для любимого блюда. То есть, надежду на спасение Валентин не терял. Правда, в один момент согласился с мыслью, если и удастся выйти сегодня к людям, то не больше чем в трусах и кепочке. После чего поставил ведра на дорогу, с остервенением уничтожил на груди, животе, ляжках и других сладких местах полчища комаров, подхватил ведра и, не отвлекаясь на поиски штанов, зашагал по дороге в направлении Турецка.
Бес, ответственный в тот день за грибную охоту Валентина, сучил от радости ногами. Славно он мозги запудрил поднадзорному клиенту.
Крякнул от досады, лишь когда на часах стрелки отметили четверть первого. В этот исторический момент Валентин закричал на всю ночь:
— Ура!!!
Темнота, что была прямо по курсу, замигала огоньками. Валентин побежал к ним. Но когда лесная дорога уперлась в асфальт, озадаченно присвистнул.
«Ё-мое! Это ведь Сучки!» — с ударением на последнем слоге удивился Валентин.
Да уж — вышел он не к Турецку, как планировал, а, дав 180-градусного кругаля, уперся в Сучково. И прямо в пекарню.
— Тетенька, дай хлебца пожевать! — впавшим в детство голосом попросил Валентин, толкнув дверь буханочного производства.
— Ты откуда, дяденька, такой голенький? — спросила «тетенька», что была никак не старше Валентина. Зато формами опережала полуночного гостя. Пышная да щекастая, румяная, как из бани.
— По грибы ходил, — объяснил Валентин.
— Это что — нынче опята, когда в трусьях, лучше попадаются?
— Заблудился.
— Слышал песню: «Я в трех соснах заблудилась! Ты в трех соснах блуданул!»
Пожевав хлебца, Валентин описал «тетеньке» бедственное положение:
— Сыновья под Турецком в лесу остались, запаниковались поди уже!
— Потеряли родителя, который штаны проблудил! Пошли, грибничок. А вот одеть тебя не во что.
Под окнами стоял мотоцикл. «Тетя» лихо завела трехколесный транспорт.
Они издали услышали шум поисковых работ. Рычанье мегафона. Выстрелы из ружья.
— Здесь останови, — попросил Валентин «тетю».
Он сробел: вдруг впереди жена. Чревато последствиями — влететь под суровые очи в трусах с пышной дамой на мотоцикле… Доказывай потом, что не блуданул, а заблудился.
Ночь стреляла, орала, свистела. Время от времени рявкал мегафонный голос. В ручной усилитель пьяно горланил брат Иван: «Внимание! Валентин! Даю ориентир». И стрелял из ружья. Вдруг скомандовал в тот же мегафон: «Поднять вертолеты!»
«Они что и МЧС организовали? — ужаснулся Валентин и побежал на голоса. — Это сколько денег за „вертушки“ платить?!»