Экспансия - 2
Шрифт:
– То, что слышите. Ему всунули гестаповские материалы. Кому-то надо вымазать Штирлица дерьмом, как грязного уголовника, вот в чем дело... А кто этот Сэмэл? Не из парнишек сэра Освальда'?
_______________
' О с в а л ь д М о с л и - лидер английских фашистов.
– Нет, нет, он вполне пристойный консерватор, из хорошей семьи, он никогда не имел ничего общего с Мосли...
– Воевал?
– Ему двадцать три года и минус пять зрение.
– У меня минус три.
– Давно?
Роумэн пожал плечами:
– Давно. С наци нужно воевать вне зависимости от зрения. Пусть носит
– О, Пол, вы слишком строги к нему, я убежден, что мистер Сэмэл джентльмен.
– Берете на себя ответственность?
– Вы не объяснили мне предмет вашего к нему интереса.
– Меня интересуете вы не меньше, чем он.
– В качестве?
– В качестве человека, который может получить кое-какую информацию о нацистских связях ИТТ.
– Это очень любезно с вашей стороны, но почему вы убеждены, что меня так уж интересует ИТТ?
– Боб, не вертите задницей.
– Если бы я не помнил вас в Мадриде и не ценил вашу доброту, я был бы вынужден прервать разговор, Пол.
– Мало ли, что бы вы решили... Я бы его не прервал. Словом, Штирлиц ждет нас. Сэмэла и вас. Он хочет сделать заявление.
– Это в высшей мере интересно, но сколь тактично с моей стороны встречаться с ним, если о нем пишет мистер Сэмэл?
– А вы познакомились со Штирлицем десять лет назад в Бургосе. И он хочет увидеть Сэмэла в вашем присутствии. Билет за океан готов оплатить я.
– Если мистер Штирлиц действительно обладает интересной информацией об ИТТ, я попробую - как вы посоветовали мне - обратиться в <Бэлл>.
– Звоните Сэмэлу... Хотя нет, не надо... Едем к нему.
– Но это не принято. Пол! Я не могу приезжать к человеку без предварительной договоренности.
– Слушайте, Боб, идите-ка вы к черту с вашим островным этикетом, а?!
Харрис секунду раздумывал - обидеться или пропустить мимо ушей эти слова, рассмеялся и, поднявшись из-за стола, сказал:
– Пошел.
Того парня, что п а с его в Асунсьоне, Роумэн заметил сразу же, как только самолет, на котором летели Харрис, Сэмэл и он, приземлился в международном аэропорту Буэнос-Айреса <Изейза>. Его машина не отставала ни на метр от их такси, когда они переезжали в <Аэрогару>, - именно оттуда летали самолеты местной авиакомпании. Он сел в тот же самолет, который летел в Кордову. <Ну, погоди, Макайр, - думал Роумэн, то и дело оглядываясь на парня, - мы с тобой сочтемся, завтра вечером я сочтусь с тобой, плачет по тебе мой коронный правый - снизу вверх с перенесением тяжести тела на стопу левой ноги. Как же потешался Эйслер, когда я показывал ему этот удар, сколько грусти было в словах Брехта: "Милый Пол, это хорошо для американцев, когда они смотрят голливудские фильмы; фашизм побеждают не апперкотом, а головой, рассудком, логикой и убежденностью; идеей, говоря иначе">.
Джек Эр теперь уже не делал вид, что читает газету; он тоже смотрел на Роумэна с неотрывной ненавистью; честный человек не будет так убегать от того, кто должен защищать его от наци; не зря во вчерашней телеграмме от Макайра было сказано, чтобы он был во всеоружии, вполне возможно, что о б ъ е к т перестал быть тем, кем был, допустимо предположить, что он на грани измены присяге: внимание и еще раз внимание...
<Ничего, - подумал Роумэн, когда они через два часа приземлились
Штирлиц ждал его именно там, где уговорились, заранее подтвердил тайнописью в последнем письме.
Штирлиц не успел еще даже толком обменяться приветствием с Харрисом, когда возле них затормозило такси, из которого вылез Джек Эр.
– Узнаете?– спросил Роумэн, кивнув на Эра.– Придется чуток помять этого парнишку. Он следит, - пояснил он Харрису и Сэмэлу.– Он следит за нами. Он из нашей разведки. Ему надо дать отлуп, и я это сделаю.
Штирлиц пожал плечами:
– Зачем? Не надо. Наоборот, мы не станем обижать парня из вашей службы. Более того, я намерен пригласить его к нам за стол. Сотрудник американской разведки должен знать про нацистскую сеть, которая оформилась в довольно крепкую подпольную силу, разве нет, Харрис? Э, мистер, Штирлиц улыбнулся Джеку Эру.– Могу я просить вас составить нам компанию? Я угощаю. Я буду рассказывать этим английским журналистам кое-что про гитлеровского генерала Гелена и про его тайную сеть, про Отто Скорцени, который руководит своим <Пауком> из американского лагеря для пленных, я намерен передать журналистам материалы о нацистах, которые живут совершенно свободно - в Испании, Португалии, здесь, в Парагвае, в Германии, Австрии, возле Ватикана... С именами, паролями и явками... Право, не отказывайтесь, старина, - он снова улыбнулся Джеку Эру, - это необходимо знать каждому, кто искренне намерен задушить всех гитлеровцев на земле, очень прошу, пошли вместе с нами.
– Вы напрасно сказали все то, что сказали, - Макайр положил перед собой на стол крепкие кулаки.– Вы оскорбили меня. Пол, сделали это в запальчивости. У вас нет никаких данных, чтобы обвинять меня в сговоре с наци. Я понимаю, что вы переживаете сейчас, но это плохой тон незаслуженно оскорблять тех, кто помогал вам, чем мог.
– Ты грязный нацистский наймит, - повторил Роумэн.– Ты засосан Геленом, у тебя на шее следы от его засосов, тварь... Ты думаешь, если я рухнул, то ты еще больше возвысишься? Нет, Макайр, когда выйдет газета с рассказом о том, что ты есть на самом деле, тебе не отмыться, ты будешь ходить, как обгаженный клоун на вернисаже предателей...
– Мы живем в демократическом обществе. Пол, не надо меня пугать разоблачениями в прессе. За клевету придется отвечать не вам, а несчастному журналисту... Вы погубили троих наших парней в Германии, заставив их взорваться на мине, не надо губить других, научитесь проигрывать...
– Меня давно научили этому ремеслу... Меня этому красиво научили, сначала наци, а потом ты... Помимо прессы есть сенат и есть комиссия по расследованию антиамериканской деятельности... Пусть они попробуют ответить, что занимаются только паршивыми интеллигентами, которые сочиняют п е с е н к и, вроде Эйслера... Я скажу все. Не им, так другим. А я не журналист. Я сотрудник разведки Соединенных Штатов.