Экспансия - 2

Семенов Юлиан

– А какие еще вы тогда заметили подробности?

– Хлеб был очень мокрый, тяжелый, но все равно крошился; но и крошки были аккуратные, какие-то немецкие, маленькими квадратиками.

– Вы это не придумываете?

– Принесите батон, я постараюсь слепить немецкие крошки, - ответил Джек.

– Нет, нет, я верю... Ну, хорошо, а еще? Я же не был в Германии, мне интересна любая мелочь.

– Вот что поразительно, - задумчиво откликнулся Джек Эр, - самые жестокие из этих ч е р н ы х как-то одинаково пахли. Нет, правда, у них у всех был одинаковый запах - какой-то затхлый... Так мокрые простыни пахнут, если долго лежали в сырости.

– Любопытно... Может быть, всем эсэсовцам давали

одинаковое мыло?

– А черт их знает. Только запах был одинаковый, это точно. Затхлый.

– Меня особенно интересуют визуальные подробности.

Джек Эр несколько удивился:

– А почему именно они?

Чиновник ответил не сразу, пытливо посмотрел на парня, поиграл остро отточенным карандашом (последняя новинка: трехцветный грифель, - нажмешь на левую сторону, пишет красным, на правую - синим, а посредине ярко-черный) и, тщательно подбирая слова, сказал:

– Визуальные подробности интересуют нашу службу потому, что вам поначалу, понятно, - придется зарекомендовать себя в качестве зоркого наблюдателя, который не упустит в магазинной толчее того человека, за которым надо смотреть в оба.

– Вы что, - усмехнулся Джек Эр, - в топтуны меня хотите пригласить?

– Я не знаю, что это такое, - Подбельски искренно удивился, объясните, пожалуйста, значение этого слова.

– Да бросьте вы, - рассердился Джек Эр.
– Будто кино не смотрите! Так называют того, кто топает следом за гангстером.

– Какое слово вам больше нравится: <солдат> или <вояка>?

– Конечно, <солдат>.

Подбельски удовлетворенно кивнул:

– Вот видите... Ну и мне куда больше нравится слово <разведчик>, чем <топтун>. Петух т о п ч е т кур, на то он и петух... А человек, идущий по стопам врага, - все-таки разведчик. Ну-ка попробуйте, закрыв глаза, описать мой кабинет. Только сразу, без подготовки. Зажмурьтесь, Джек, зажмурьтесь! И не обманывайте самого себя, не подглядывайте!

– Я и в школе-то не подглядывал, зачем же здесь?

– Ну, и прекрасно. Раз, два, три! Я слушаю.

– Про все говорить?

– Про то, что запомнили.

– Флаг за вами, портрет президента Трумэна, на столе два телефонных аппарата (один работал как диктофон, фиксируя каждое слово беседующих), в книжных шкафах много книг, два стула, два окна, на окнах жалюзи, двери двустворчатые, а моетесь вы клубничным мылом...

Подбельски расхохотался:

– Последнее - совершенно точно! Замечательно, Джек, для первого раза отлично! А теперь я вам расскажу, что у меня в кабинете, ладно?

– Так вы его как свой дом знаете, неудивительно.

– Хм... В общем-то вы правы... Тогда я позволю себе сосредоточиться на ваших огрехах... Они не очень существенны, но, тем не менее, я хочу, чтобы вы сами убедились, как настоящему разведчику нужна холодная, несколько отстраненная наблюдательность. Итак, портрет президента Гарри Эс. Трумэна в деревянной рамке, три шкафа, в которых стоят книги с красными и синими корешками, среди них много золоченых, что свидетельствует о довольно высокой стоимости собранной литературы; в том шкафу, который стоит возле двустворчатой двери с большой медной ручкой, сделанной в форме лапы собаки, книги разной величины, часть из них потрепана, есть надписи, сделанные готическим шрифтом, что позволяет предположить знание немецкого языка человеком, которому они принадлежат; судя по тому, что на двух других шкафах есть следы пыли, можно допустить, что именно первым шкафом, где пыли нет, обладатель этого кабинета пользуется чаще всего; жалюзи серебристого цвета крепятся на медных болтах; стол покрыт зеленым сукном; стопка бумаги лежит с левого - если смотреть от двери - края стола; справа - небольшая скульптура Авраама Линкольна, сидящего в кресле; в центре лежат

восемь карандашей, остро отточенных, разных цветов, и одна самопишущая черная ручка с монограммой желтого цвета, латунь или, возможно, золото... Вот так... Есть разница между тем, что сказали вы и я?

– Здорово, - согласился Джек Эр.
– По тому, что вы сказали, можно делать выводы. Только в таком случае я бы еще добавил, что, судя по книгам с золотыми корешками, хозяин комнаты - юрист. Ведь по таким книгам у нас в школе сдавали зачет по основам права.

– Такого рода заключение может повести меня, вашего руководителя, то есть офицера, отвечающего за о п е р а ц и ю, по ложному следу... Хозяином комнаты может быть не только юрист, но и бизнесмен, государственный деятель, военачальник, священник... Да, да, именно так, ибо прихожане идут в церковь за советом не только духовным, но и мирским... Профессиональный преступник высокого уровня, глава какого-либо подпольного синдиката, каждый свой шаг соотносит с буквой закона, чтобы - в случае неудачи и провала - в з я т ь на себя более легкую статью кодекса... Так что на первой стадии работы разведчику следует отказаться от всех собственных мнений... Только констатация фактов, скрупулезно точная, близкая к фотографической... Опишите мне, например, того ч е р н о г о, который расстрелял вашего несчастного доктора... Опишите так, чтобы я мог узнать его, когда встречу на улице... Сможете?

– Я его все время перед собой вижу... Попробую... Высокий, очень крепкий, но цвет лица землистый, как у человека, страдающего желудочным недомоганием...

– Простите, что перебиваю, Джек... Бои проходили неподалеку от того места, где был ваш госпиталь?

– Совсем рядом бомбили...

– И много зданий горело?

– Да, кругом чад...

– Вот видите... Вы настаиваете, что объект... что этот ч е р н ы й страдал желудочным недомоганием, цвет лица землистый, говорите вы, ну я и буду искать такого, а это на самом деле была копоть от пожарищ, въелась в кожу, лицо поэтому сделалось размыто-грязным, желтоватым... А после войны этот черный садист хорошенько помылся в ванной, и цвет лица у него ныне бело-розовый, отменно здоровый... Ну, дальше, пожалуйста...

– Вообще-то вы здорово все сечете, - улыбнулся Джек Эр.
– Я не люблю, когда меня зазря тычут носом, но вы дельно все замечаете, вроде этого... Ну, как его... У нас Пинкертон, а у англичан... Рядом с ним еще вечно малахольный доктор трется...

– Шерлок Холмс?

– Точно, он! Так продолжить?
– Джеку явно понравилось то, к чему его так мягко подвинул чиновник.

– Конечно, я весь внимание.

– У него глаза были, у того ч е р н о г о, какие-то водянистые, блекло-голубые, нос вздернутый, на подбородке - ямочка... Вообще, такие ямочки бывают у добрых людей, которые часто смеются, а тот не смеялся, насупленный был все время, словно дрова колол... Так, что же еще... Лоб у него гладкий, выпуклый, без единой морщинки... Ух, скотина, - лицо Эра вдруг сморщилось, как от боли, - попался бы он мне сейчас! Ну, я бы показал ему! Криком бы изошел!

...Вернувшись домой, Джек Эр поужинал с матерью (миссис Патрисиа очень сдала после того, как ей сообщили, что мальчик погиб, поседела за месяц, хотя ей еще не было и сорока, родила его рано, в девятнадцать, души не чаяла, - мальчик был замечательным сыном, очень заботливым, золотые руки, все умел мастерить на ферме, хотя труд этот не любил, - мечтатель, его тянуло в город), поискал по шкале приемника интересные передачи, бейсбол уже кончился, транслировала Си-би-эс из Детройта; радиоспектакль о борьбе ФБР против мафии будет только в восемь, когда соберутся у очага все члены семьи, чтобы слушать сообща, ждать еще двадцать минут; внезапно рассмеялся чему-то и сказал: