Экспансия - 3
Шрифт:
Кристина тихонько поднялась с кровати и, ступая босыми ногами по теплым доскам пола, пошла в ванную; храпение мгновенно прекратилось: ну и чуток! Словно какой зверек, а ведь только что выводил такие рулады...
– Я не мешал вам спать, мэм?– спросил Джек Эр.– Боюсь, вы проклинаете свою доброту. Весь день будете клевать носом.
– Вы не кричали во сне, - сказала Криста.– А храпите, действительно, как иерихонская труба. Сейчас будем пить кофе, я только приму душ... С едой, правда, плохо - хлеб и маргарин...
– О, я умею делать прекрасные гренки, мэм! Если разрешите, я пойду на кухню...
Гренки он сделал вкусные,
И кофе Джек Эр сделал вкусный, с пеной; в маленьких стаканчиках смотрелся очень красиво, красота - стимулятор вкуса; можно приготовить прекрасную еду, но если она подана в убогой тарелке или выглядит м е ш а н н о, тогда подсознательно возникнет отталкивание; а ведь можно подать кусочек обычного мяса, но так украсить его зеленью, что человек будет совершенно искренне убежден, что ничего вкуснее ему не приходилось пробовать.
– Я помогу вам помыть посуду, мэм. А вы собирайтесь. Я всегда сам мою посуду. И стираю свои вещи.
Кристина приложила палец к губам:
– Никогда не признавайтесь в этом своей девушке.
Джек Эр искренне удивился:
– Почему?! Не надо признаваться в пороках! Это может оттолкнуть! А тем, что у тебя есть хорошего, следует гордиться. Выставлять напоказ. Реклама делает промышленность и торговлю. Зачем избегать ее в отношениях между любящими?
– Нет, положительно сегодня я спою вам колыбельную и куплю игрушек, чтобы вы могли на них укреплять зубки. Агу, масенький, агу! Девушка хочет видеть в мужчине д о б ы т ч и к а! Опору! Надежду! А вы хвастаетесь, что простыни умеете выжимать! Не ваше это дело! В лучшем случае девушка в вас разочаруется, в худшем - будет на вас ездить, как на пони!
По лицу Джека Эра было видно, что он озадачен:
– Странно. Мама говорит, что отец помогал ей по дому... А она очень его любила... И по ею пору любит.
– Что значит <помогал по дому>?– спросила Кристина, положив тарелки и чашки в медный тазик.– Если он мог починить мебель, сделать красивую дверь, поставить в окна старинные рамы, придумать что-то для гаража или погреба - это одно дело... А стирать простыни не нужно, это не мужское дело...
– Странно, - повторил Джек Эр.– Человек, которого я хотел порекомендовать вам в спутники, сам стирает простыни. И моет посуду.
– Тоже агукает?
– Не знаю, - Джек Эр вдруг рассмеялся.– Это Нильсен. Журналист Нильсен. Вы же были у него после разговора с несчастным Мартенсом?
В Мюнхене Джек Эр позвонил другу - Конраду Куллу, тот воевал с ним в одной бригаде, прошел войну без единой царапины, хотя был парнем не робкого десятка, лез в пекло; перед каждой операцией ходил к капеллану, подолгу исповедовался, утром и вечером проводил по меньшей мере пятнадцать минут в молитве; однако, когда бои кончались и часть входила в немецкий городок, Кулл пускался во все тяжкие: пил до потери сознания, гонялся на <джипе> за немками и менял яичный порошок на картины
Он ссудил деньгами одного из немецких аристократов (графа Йорга фон Балс унд Вильштейна), вернувшегося из Швейцарии; Конрад Кулл сидел в отделе экономики оккупационного штаба и поэтому имел доступ к информации о всех предпринимателях, разошедшихся - по той или иной причине - с Гитлером; решив с т а в и т ь на аристократов, владевших землями и рудниками, он подвел к каждому из них молодых парней с челюстями. Главное условие: чтобы те - ни по возрасту, ни по укладу мышления - не были связаны с нацизмом; поручил им р а с к р у т к у бизнеса; обеспечивал лицензиями на открытие новых фирм; помогал транспортом и горючим; после полутора лет работы в штабе отправил домой, на ферму родителей, двух Рубенсов и Тинторетто; счет в банке открывать не торопился; деньги вкладывал в золото; сначала покупал все, что ни попало, потом решил приобретать только антикварные вещи, ожерелья средневековых мастеров; увлекся изумрудами; в каждом - своя тайна; это тебе не холодный высверк бриллианта или аморфность жемчуга, тем более, говорят, этот камень приносит несчастье.
Джеку Эру обрадовался, посадил на свое место сержанта, только-только прилетевшего из Штатов, сказал, что уезжает на два дня, срочное дело, потащил фронтового друга в тайный бордель на Ремерштрассе, там же и кормили - домашняя кухня: зайчатина, фазаны и седло козы; хозяйке притона фрау Рубих приказал запереть двери, никого не пускать; выстроил девиц, их было девять - на все вкусы; предложил Джеку выбрать для о б л е г ч е н и я: <Вечером поедем в кабаре, там есть кое-что для души, выступим по первому разбору, как я рад, чертяка, что ты выбрался ко мне, вот уж не ждал, надо было позвонить или прислать телеграмму, я б тебе снял особняк в предгорьях с тремя потаскушками, обожаю, когда три девки моют ноги, ты ведь учил в колледже про цезарей, почему им можно, а нам заказано?>
Г у д е л и всю ночь. Наутро проснулись желтые, изжеванные; Кулл сразу же бросился в церковь, вернулся через сорок минут, сделал <блади-Мэри>, присыпал перцем и солью; п р о ш л а хорошо, звонко; повторили по второй, лоб осыпала испарина: <Сейчас поедем в турецкую баню, она моя, на мои деньги построили, бери свою Анну-Лизу, а я, пожалуй, возьму Ингрид, прекрасная массажистка>.
– Слушай, Кон, давай без девок, а?– попросил Джек Эр.– У меня к тебе просьба... Я же тут по делам. Мой клиент интересуется одним парнишкой... Его тут пришили... Надо разобраться... Поможешь?
– Если не смогу, то купим!– Кулл рассмеялся.– О чем ты, Джек?! Мы здесь, слава богу, хозяева! Девки не помешают, правда. Массаж после пьянки возрождает! А делом займешься завтра, дам тебе машину и солдата, который знает язык гансов, кого надо - расстреляем, кому надо - сунем банку ветчины, раскроешь преступление за час. Ты вообще бери дома дела, связанные с Германией. Пока я здесь, можешь сделаться новым Пинкертоном, от заказов не будет отбоя, честно!
– Слушай, а в Гамбурге у тебя есть связи?