Эксперимент Зубатова. Легализация рабочего движения в первые годы XX в.
Шрифт:
наружного наблюдения, Меньщиков не пишет, сразу переходя к описанию его методов работы: «…сделавшись правой рукой Зубатова, не переставал за малейшие успехи представлять филеров к всевозможным наградам и этим путем добился от них “собачьей преданности”» [263] . По мнению автора «Черной книги», именно на постоянных подношениях и поощрениях основывалась система наружного наблюдения Медникова.
В скором времени – в начале 1900 г. – Медников стал «главным руководителем политического сыска по всей России». Каким образом такое положение дел могло сложиться при здравствующем и активно работающем Зубатове, Меньшиков не указывал. В очерке о Медникове очень много надуманной, имеющей отрицательный характер информации. Сложно поверить и в то, что, «пользуясь безграничным доверием, он бесконтрольно распоряжался отпускаемыми денежными суммами Департамента полиции» [264] . В самом по себе факте растраты казенных сумм не было ничего необычного для описываемого времени, но Меньщиков идет дальше и рассказывает, что, когда Медников вслед за Зубатовым был переведен в Петербург, накопленные Департаментом полиции деньги в несколько
263
ГА РФ. Ф. 1723. Оп. 1. Д. 375. Л. 522.
264
Там же.
265
Там же. Л. 523.
Присвоение сумм Департамента шло по определенной наработанной схеме: филёры, находящиеся в командировках, представляли счет в двух экземплярах. В одном писали суммы по издержкам, в другом – только подпись, а всё остальное вписывалось помощником Медникова Луценко, который произвольно его заполнял.
Рассказы автора «Черной книги» о том, что филёры отстраивали Медникову загородный дом, его жалование составляло 6000 рублей в год, а после перехода в Петербург пенсия достигала 2400 рублей, также не отличаются достоверностью и не находят подтверждения в других источниках.
Интересно, что уважение Медникова к Зубатову было настолько глубоким, что он всерьез верил в способность своего начальника примирить министра внутренних дел В. К. Плеве и министра финансов С.Ю. Витте, отношения которых были далеки от идеальных. 14 февраля 1903 г. Евстратий Павлович писал своему другу А. И. Спиридовичу, начальнику Киевского охранного отделения: «Не знаю, писал ли я вам, что Сергей Васильевич познакомился с Витте и что последний от Сергея Васильевича в восторге и очень сожалел, что познакомился очень поздно! Здорово, и кажется, Плеве и Витте скоро будут с одной ложки кушать, и на днях у князя Мещерского имел состояться обед с Витте и Плеве, – специально, их хотят помирить! Плеве Сергея Васильевича как то вечером сильно благодарил и обнял и расцеловал много раз; недурно!» [266] .
266
Агентурная работа политической полиции Российской империи. Сборник документов. 1880–1917 гг. М., СПб., 2006. С. 63. Цитируется по: Красный Архив. М., 1926. Т. 4 (17). С. 198–199.
Влияние Е.П. Медникова в первые годы XX столетия было значительным: бывшие и действующие сотрудники Департамента полиции буквально забрасывали его просьбами об улучшении условий службы или выплатах пособий [267] . Так, бывший полицейский надзиратель Петров писал ему 4 июня 1903 г.: «Прослужив в Петербургском охранном отделении около 20 лет и будучи уволен от службы согласно прошения по болезни с назначением пенсии в размере 360 рублей в год, в настоящее время имея семейство, состоящее из 9 человек, проживать в столице и дать образование детям, при всей аккуратности в расходах, не имея других занятий, положительно не представляется возможным. По сему имею честь покорнейше просить ходатайства Вашего Высокоблагородия о выдаче мне единовременного пособия на выезд с семейством в город Пошехонье Ярославской губернии, как избранный мною “постоянным местом жительства”» [268] .
267
См., например: ГА РФ. Ф. 102. Оп. 316. Д. 461. 1909 г. Л. 25, 26, 90, 91, 94–97, 182 и др.
268
Там же. Л. 170.
Некоторые сотрудники, пытаясь выбраться из затруднительных обстоятельств, откровенно льстили Евстратию Павловичу, пытаясь сыграть на противоречиях и конкуренции губернских жандармских управлений и охранных отделений: «Зная давно от других безграничную доброту Вашего сердца и всегдашнюю отзывчивость к своим подчиненным, я, движимый отчаянным своим положением, в котором очутился, поступив в начале декабря прошлого года на службу в Уфимское охранное отделение <… > я все-таки остался тверд в своем решении, имея ввиду, что перехожу на службу такого гуманного и вместе с сим высшего учреждения, как Департамент полиции, памятуя при этом, что труды и старания мои будут скорее оценены и получат должное вознаграждение, чем в Жандармском Управлении, где мало того, что нет движения по службе, но даже по ограниченности отпуска, не вполне оплачивается труд…» [269] Очевидно, большое количество просьб на имя Медникова свидетельствует о том, что по мере сил и возможностей он старался помогать своим сотрудникам.
269
ГА РФ. Ф. 102. Оп. 316. Д. 461. 1909 г. Л. 275.
Личные качества Е.П. Медникова демонстрируются и в доверительной переписке, которую он вел со своим бывшим начальником С. В. Зубатовым после того, как тот был уволен с поста главы Особого отдела в 1903 г. и отправлен на жительство во Владимир. Этой переписке не помешал тот факт, что самого Медникова едва не уволили вслед за Зубатовым. В архиве хранится циркулярное письмо исполняющего должность директора Департамента полиции Н. П. Зуева на имя начальников охранных отделений страны: «Уведомляю <…> что Надворный Советник Зубатов 19 сего августа уволен в двухмесячный отпуск и что заведывание Особым Отделом Департамента полиции поручено исправляющему должность начальника Санкт-Петербургского Охранного Отделения подполковнику Сазонову. Вместе с сим прошу Г.г. начальников Отделений объявить зав. наружным наблюдением, что сообщения Департамента полиции, перечисленные в “Инструкции филерам Летучего Отряда” и “филерам Охранных отделений”, кои посылались на имя Надворного Советника Медникова, впредь надлежит направлять, в течение двух месяцев, времени отпуска Г. Медникова, по адресу: Санкт-Петербург, Фонтанка, 16. Григорию Михайловичу Труткову» [270] .
270
Там
Медникову удалось остаться на службе, и он был одним из немногих людей, продолжавших поддерживать отношения с опальным и некогда влиятельным начальником Московского охранного отделения. Сохранились письма периода Первой революции. В них Медников подробно рассказывает об отношениях между чиновниками Департамента полиции, делится впечатлениями о бурной политической жизни, не забывает и о событиях, связанных непосредственно с ним самим. Письма тревожного и драматичного времени передают растерянность и обеспокоенность Медникова, не видящего выхода из сложившегося положения: «Каждый божий день по несколько убийствов, то бомбой, то из револьверов, то ножом и всякими орудиями; бьют и бьют чем попало и кого попало» [271] .
271
Козьмин Б.П. Зубатов и его корреспонденты. М., 1928. С. 111.
Положение осложнялось и тем, что в предреволюционный и революционный периоды катастрофически не хватало агентов службы наружного наблюдения – филёров. В 1902 г. тогда еще обер-полицмейстер Москвы Д. Ф. Трепов писал директору Департамента полиции С.Э. Зволянскому: «Для осуществления наблюдения по г. Москве за лицами политически неблагонадежными в Московском охранном отделении состоит по штату 30 человек филеров. Из означенного числа людей третья часть почти всегда находится в иногородних командировках, неся службу Летучего отряда Департамента полиции, что вызывается все более и более увеличивающимся кругом деятельности Отделения. Подобное незначительное число филеров для Москвы является крайне недостаточным как по массе дела, так и по величине самого города, косвенным доказательством чего может служить то обстоятельство\, что для таких городов, как Киев и Харьков признано необходимым держать 30 и 27 человек филеров, в Петербурге же число их доведено до 80… Не представится ли возможность увеличить с 1 сего апреля штат филеров Московского охранного отделения на 30 человек, положив на каждого ежемесячно по 50 рублей жалованья и по 30 рублей расходных (извозчики, суточные и конспиративные квартиры), что составляет в месяц 2400 рублей ежемесячного расхода» [272] .
272
ГА РФ. Ф. 102. Д-3. Оп. 100. Д. 7. Л. 6.
Об этом же, правда, другими словами, С. В. Зубатов сообщал начальнику Особого отдела Департамента полиции Л. А. Ратаеву: «Вследствие поступивших требований о командировании филеров Летучего Отряда в города Орел, Владимир и Варшаву имею честь сообщить Вашему Высокородию, что в настоящее время филеры находятся в 22 пунктах, в каждом из коих требуется не менее трех человек… Имея ввиду все возрастающие потребности розысков, как иногородних, так и местных, я покорнейше прошу Ваше Высокородие войти к Господину Директору с представлением о том, не будет ли признано Его Превосходительством возможным для увеличения состава Летучего Отряда ассигновать к 1 апреля сего года сумму, потребную для найма 25 человек с ежемесячным окладом жалованья в 50 рублей каждому. К сему уместным считаю присовокупить: благодаря своей малочисленности, филеры Летучего Отряда находятся в командировках иногда по 2 года, работая все время без строгого контроля, следствием чего является некоторый упадок дисциплины, постепенно забываются уроки, полученные в Москве, теряется прогрессивность навыка и сноровки, которая приобретается филером в постоянном общении с начальством и товарищами…» [273] В подтверждение прошения приводился финансовый отчет за 1897 г., из которого следовало, что 30 филёров тратили в месяц 405 рублей на разъезды, 500 – на найм лошадей, 60 – на вознаграждение дворников, 2050 – на содержание секретной агентуры, 100 – на содержание агентурных квартир. Расходы филёров по наблюдению рассчитывались отдельно [274] . В письме товарищу министра внутренних дел П.Д. Святополк-Мирскому 10 сентября 1900 г. С. В. Зубатов писал о том же: «Расширить Летучий отряд необходимо. Секретную агентуру желательно децентрализовать, ибо каждый офицер должен уметь вести ее, а филерскую службу желательно централизовать» [275] .
273
ГА РФ. Ф. 102. Д-3. Оп. 100. Д. 7. Л. 5.
274
Там же. Л. 7.
275
ГА РФ. Ф. 102. Оп. 316. Д. 538. Ч. 2. Л. 257.
К 1904 г. ситуация не изменилась. Так, начальник витебского ГЖУ 28 мая 1904 г. жаловался в Департамент полиции, что в Витебске и Двинске филёрами служило всего два человека, а негласное наружное наблюдение постепенно теряло смысл: «Но так как за несколько лет службы жители знают их хорошо в лицо и, в виду недостатка в количестве унтер-офицеров для обыкновенной текущей службы в Витебске и Двинске – вследствие исключительного положения дел с каждым годом все более и более растущего – их приходится отвлекать от филерских обязанностей, а с конца прошлого года одевать, по мере надобности, в форменную одежду, тем более что оставление их в статском платье, вследствие известности их населению, а главным образом наблюдаемым, теряет смысл, а заменить их новыми нет возможности – филерская служба их не может приносить той пользы, которая требуется от них, и потому сведения по существу устанавливаемых наблюдений добываются здесь через посредство участковых унтер-офицеров обыкновенным путем» [276] . Розыскные пункты в Белостоке, Гродно и Ярославле сигнализировали о том, что филёры не могли разнообразно одеваться для того, чтобы объекты наблюдения их не узнали: «Необходимо приобрести несколько перемен зимнего и летнего статского платья, которого в Управлении совсем нет» [277] .
276
ГА РФ. Ф. 102. Оп. 229. Д. 560. Л. 30.
277
Там же. Л. 28–29.