Эксперимент Зубатова. Легализация рабочего движения в первые годы XX в.

Медведев Сергей Артурович

Лаконичная резолюция не предусматривала отчета о проделанной работе, анализа причин неудачи сыска в отношении анонимного автора. Таким образом, руководство Департамента не могло судить том, какая работа была проделана в этом направлении и была ли проделана вообще.

Письма отразили тенденцию глубокого проникновения политической полиции и ее агентов в университетскую среду за несколько лет до Первой революции в России. Атмосфера всеобщей подозрительности и страха, недоверия и презрения к полиции заставляла профессуру и студентов объединяться и принимать меры против распространения секретных агентов полиции в аудиториях. Многочисленные аресты студентов значительно усложняли работу агентов Зубатова в университетах, краеугольным камнем которой были негласный надзор и осведомительская деятельность.

* * *

В оценках тайных агентов полиции С. В. Зубатов неизменно благожелателен, тогда как Л. П. Меньщиков с трудом сдерживает сарказм и мизантропию. Диаметрально противоположные отзывы объясняются не только разным отношением одного и другого к эксперименту по легализации рабочего движения, но, как видится, и противоположным восприятием людей: увлекающийся, творчески настроенный, оптимистичный Зубатов

приписывал своим сотрудникам качества, которые не были им присущи, в то время как Меньщиков, злобствуя и критикуя, тотально отказывал рабочим в способностях к оперативной работе. Ниже приведен краткий очерк о главных учениках и помощниках начальника Московского охранного отделения.

М. А. Афанасьев, председатель Общества взаимопомощи

О председателе Общества взаимопомощи рабочих в механическом производстве модельщике Михаиле Афанасьевиче Афанасьеве Меньщиков писал следующее: «…московский мещанин Кузнечной слободы, был б июля 1896 года арестован по рабочему кружку Колокольникова. У Афанасьева нашли нелегальную литературу, но в виду откровенных показаний через неделю освободили» [190] . За этими сухими полуофициальными фразами скрывалась история завербования одного из самых талантливых в будущем агентов Зубатова.

190

ГА РФ. Ф. 1723. Оп. 1. Д. 375. Л. 41.

Далее Меньщиков сообщал о первых успехах Афанасьева на фронте борьбы с распространением оппозиции: «Будучи привлечен к дознанию в 1889 году, Афанасьев на допросе в Московском РЖУ дал уличающие Ольгу Смидович показаниям [191] . В начале XX в. этого было достаточно, чтобы выдвинуться на заметные позиции в сыскном деле.

С течением времени контакты между Зубатовым и Афанасьевым расширились, что повлияло на назначение последнего председателем Общества взаимопомощи рабочих в механическом производстве. Меньщиков писал, что уже с 1900 г. Афанасьев выступил его организатором. Он председательствовал на общих и районных собраниях, имел непосредственные контакты с преподавателями и лекторами рабочих, представителями полиции.

191

Там же.

Интересно, что в самом начале эксперимента по легализации рабочего движения, в феврале 1901 г., Афанасьева снова арестовали за то, что он «добывал от рабочих сведения по вопросным листкам, разбрасывал воззвания» [192] . По всей видимости, это были обычные мероприятия по привлечению рабочих в общества взаимопомощи, но личностью рабочего-агента заинтересовалось Министерство юстиции, сообщившее прокурору Московской судебной палаты о желательности помещения Афанасьева в одиночную камеру в Санкт-Петербурге сроком на шесть месяцев. Эта информация изложена в справке на имя «мещанина Михаила Афанасьевича Афанасьева», поверх текста которой росчерком синего карандаша было написано: «Не надо переводить (подчеркнуто двумя чертами. – С.М.), прошу пересмотреть». Далее простым карандашом: «Просить Ратаева спешно (с Зубатовым), чтобы он рекомендовал Афанасьеву по истечении одного месяца заключения – подать прошение о помиловании. По получении прошения снестись с Министерством юстиции о помиловании» [193] .

192

ГА РФ. Ф. 102. 3 д-во. Оп. 100. Д. 392. Л. 5.

193

Там же.

Эта загадочная история позволяет выдвинуть две гипотезы: во-первых, в феврале 1901 г. у наиболее активных секретных сотрудников Зубатова в рабочей среде могли быть проблемы с различными учреждениями правительственной власти; во-вторых, уже зимой и ранней весной 1901 г. Афанасьев был настолько важен для легального рабочего движения и политического сыска, что за него брались ходатайствовать представители высших эшелонов Департамента полиции. После того, как дело было передано в Департамент полиции, ему было объявлено, что «на основании Высочайшего повеления, последовавшего в 21 день марта 1901 года, в разрешении дознания по обвинению его в государственном преступлении, он, Афанасьев, подлежит, взамен определенным ему Высочайшим повелением 28 февраля 1901 года шестимесячного тюремного заключения, надзору полиции в избранном месте жительства на 1 год, считая срок с 28 февраля 1901 г.» [194] .

194

ГА РФ. Ф. 102. 3 д-во. Оп. 100. Д. 392. Л. 9.

Помимо исполнения разнообразных обязанностей председателя, в историю легальных рабочих обществ он вошел как неутомимый поставщик идей по развитию их деятельности. Создание совета рабочих механического производства подвигло председателя сформулировать идею объединения руководства различных легальных организаций в центральный орган, который контролировал бы общества по всей стране. Афанасьев искренне переживал за то дело, которое было ему доверено. Начиная с 1903 г., когда рабочие общества захлестнул кризис, и их деятельность была затруднена, он проявил недюжинную смекалку и как мог пытался отсрочить их полный крах. Неоднократно Афанасьев обращался к московскому обер-полицмейстеру Д. Ф. Трепову с просьбой разрешить проведение семейно-танцевальных вечеров, приносящих обществам небольшую прибыль.

С января 1903 г. в помещении правления общества на Маросейке в доме братьев

Еремеевых в квартире № 23 начался прием пожертвований. Санкционированный сбор средств мог свидетельствовать о том, что другие источники пополнения касс взаимопомощи были исчерпаны. Растерянность членов легальных обществ и непонимание ими происходящего хорошо отражены в письмах Афанасьева на имя Зубатова, с 1902 г. занимающего должность главы Особого отдела и не имеющего возможности в том же объеме, как и раньше, принимать участие в их судьбе. 20 октября председатель механиков писал: «Лекции, устраиваемые для рабочих, начинают приедаться, так как кроме истории да непонятных лекций по физике ничего еще для слушателей не предложено, да и в скором будущем пока что ничего не видно. Положение дела очень похоже на толчение воды в ступе» [195] . Руководители легальных обществ тщетно предпринимали усилия по приглашению на лекции виднейших представителей науки и культуры: «Федор Иванович Шаляпин отказался наотрез, благодаря тому, что якобы Высочайшим Указом петь на каких-либо частных концертах ему, безусловно, воспрещено. <…> На этих днях были у В. О. Ключевского… который читать отказался наотрез» [196] . Афанасьев сомневался в целесообразности существования легальных рабочих организаций в подобных условиях: «В следующее заседание, безусловно, отказываюсь от дел, так как пользы ни для меня, ни для рабочих нет ровно никакой. <…> Стыдно брать жалование, которое я беру в размере 60 рублей в месяц, и даровую квартиру. <…> Руки у меня совершенно связаны для дела, которое каждый мог бы назвать полезным для рабочих» [197] . В этих сложных условиях С. В. Зубатов пытался материально помогать обществам взаимопомощи, и 11 марта 1903 г. его благодарили ткачи: «Рабочие ткачи и правление общества кассы взаимопомощи просят передать Вам благодарность за пожертвование» [198] . Однако кардинально улучшить финансовую деятельность рабочих организаций это, безусловно, не могло.

195

ГА РФ. Ф. 1695. Оп. 1. Д. 4. л. 6.

196

Там же.

197

Там же. Л. 9.

198

ГА РФ. Ф. 102. Оп. 316. Д. 461. (1909 г). Л. 171.

Положение осложнялось агрессией революционеров, которые в своей прессе невысоко оценивали способности Михаила Афанасьевича: «Г. Афанасьев не может пользоваться популярностью, он не может хорошо говорить, не может завладеть собранием и говорит, точно о покойнике звонит, и все же, как главное лицо в собраниях, не роняет свой престиж и ловко защищает правительство, выставляя его заботливой матерью для рабочих» [199] .

Как бы то ни было, главный «легализатор» среди рабочих остался на председательской должности до 1905 г., которым датируется его последнее письмо из тех, что удалось обнаружить в фондах ГА РФ. В февральском послании на имя Д. Ф. Трепова он описывал, как революционные события отразились на Обществе взаимопомощи рабочих в механическом производстве: «После Вашего отбытия из Первопрестольной столицы враги энергично набросились на нашу организацию, не останавливаясь для сокрушения ее ни перед какими средствами. Собрания наши ныне почти прекратились из-за скандальной обструкции всевозможных видов оппозиции, а мы, вожаки, не гарантированы уже от опасных оскорблений не только на улице или общественных собраниях, но даже и у себя на квартирах» [200] . О дальнейшей судьбе Афанасьева ничего не известно.

199

Искра. 1902. 1 января. С. 10–11.

200

ГА РФ. Ф. 63. Оп. 21. Д. 1090. Т. 5. Л. 373.

Ф.А. Слепов, секретарь Общества взаимопомощи

Вторым по влиянию рабочим-агентом С. В. Зубатова был токарь Фёдор Алексеевич Слепов, назначенный секретарем Общества взаимопомощи рабочих в механическом производстве. Довольно яркая личность, с четко выраженным стремлением к творчеству, он удостоился в труде Меньщикова лаконичной характеристики: «…пописывал патриотические стишки и статейки в “Московские ведомости” и в издания Шарапова» [201] ,’ [202] . Внешность Федора Алексеевича также описывается Меньщиковым в негативном ключе: «Слепов – маленького роста, темнорусый, сухощавый, с грубым носом» [203] . Ироничный стиль отзыва о творчестве Слепова свидетельствовал о прохладном отношении автора к политической позиции рабочих-агентов. Помимо указанного Меньщиковым, Слепов написал свою автобиографию в газете «Русское дело», а также известен как автор стихотворения о Зубатове «Контр-Мина».

201

ГА РФ. Ф. 1723. Оп. 1. Д. 375. Л. 702.

202

Шарапов Сергей Фёдорович (1855–1911) – один из учредителей монархической организации «Союз русских людей», сотрудник журнала «Русская беседа», издатель «Московского сборника».

203

ГА РФ. Ф. 1723. Оп. 1. Д. 375. Л. 702.