Элеонора Дузе
Шрифт:
освободит ее от чувства к Д’Аинунцио, написал в ее честь стихи и послал их
ей. Ответа он не получил. Почитание великой актрисы он пронес через всю
жизнь. На его рабочем столе стояла ее фотография».— Ричард Элман, Джеймс
Джойс, Ныо-Юниверсити Пресс, 1959 (прим. автора).
кони, и со 2 марта по 10 мая они совершили турне по главным италь¬
янским городам, имея в репертуаре «Мертвый город».
После премьеры
Геную, затем в Болонью, во Флоренцию, в Рим, и, наконец, 8 мая он
был поставлен на сцене венецианского театра «Россини», где, как это
уже случилось однажды с «Джокондой», на долю спектакля выпал
огромный успех, волнующий и неожиданный. Здесь, в Венеции, Дузе
встретилась с Д’Аннунцио и в сентябре провела с ним несколько дней
на холмах Эвганеи. Затем поэт возвратился в Сеттиньяно, чтобы за¬
кончить «Франческу да Римини». 10 октября он прочитал ее в первый
раз тесному кругу друзей и актеров, которые должны были принять
участие в постановке.
Дузе уделяла трагедии все свое внимание, вместе с автором изучая
каждую, даже самую незначительную деталь. Одна только постановка,
пышная и богатая, как этого требовала пьеса, обошлась ей в неслы¬
ханную по тем временам сумму в 400 000 лир. Репетиции были
долгими и очень трудными, премьера спектакля без конца отклады¬
валась. «Д’Аннунцио превратился в директора, актера, сценографа,
костюмера, хореографа, учителя фехтования»,— писал Марио Кореи 154
в своих заметках об этом памятном спектакле. После того как рас¬
строилось наладившееся было сотрудничество с Фортуни 155, худож-
ником-постановщиком стал Ровескалли 156, работу над декорациями
взял на себя Адольфо де Каролиз, подготовка бутафории была пору¬
чена флорентийскому резчику Андреа Баччетти; кроме того, имелся
техник для изготовления большого количества оружия, и даже на
должность парикмахера пригласили парижскую знаменитость, ни
больше ни меньше как президента Французской академии парик¬
махерского искусства.
Роль Паоло, героя-любовника, исполнял Густаво Сальвини 157.
Премьера, состоявшаяся 9 декабря 1901 года в римском театре
«Костанци», прошла, если так можно сказать, довольно спорно. Доме¬
нико Олива 158 писал в «Джорнале д’Италия»: «Было столько проти¬
воречивого, и это бросалось в глаза: бешеные аплодисменты очень
многих зрителей смешивались с откровенным неодобрением, с ирони¬
ческими смешками, свистом, так что приговор публики можно считать
крайне
лепно. Нельзя было не наслаждаться ео божественным голосом, испол¬
ненным нежности и особой, только ей свойственной одухотворенности,
словно озарявшей и умиротворявшей слушателей...»
Пьеса дала повод для карикатур, вызвала бесконечные споры, но
в конце концов откровеннее всех высказалась о ней сама Дузе в
письме к другу Д’Аннунцио, Теннерони:
«Уважаемый синьор Теннерони,
я готова сдержать данное мною слово и сделать все, что необходимо.
Если необходимо, чтобы я выполнила свое обязательство, я его вы¬
полню в отношении тех немногих итальянских городов, которые были
оговорены. После этого, в феврале, я уеду за границу. Если же для
пьесы полезнее, чтобы пока воздержались от ее постановки, поскольку
она пе отвечает ни желаниям автора, ни ожиданиям, возлагавшимся
на нее, ни требованиям многих знатоков театрального искусства из
тех, что нас окруо/сают, ни надеждам друзей, ни тем критериям, кото¬
рые предъявляет к искусству миланское издательство, ни вкусам рим¬
ских критиков, то я, повторяю, безусловно готова сделать то, что по¬
шло бы на пользу пьесе, и прежде всего немедленно уехать и снова
вместе со своей труппой начать скитальческую жизнь...
Если же я и в самом деле допустила какую-то ошибку в трактовке
«Франчески», если я ставлю ее не так, то, конечно, исправлю свою
ошибку.
Если же ошибка проистекает из ограниченности, или глупости, или
неправильного суждения так называемых судей, то тут не о чем раз¬
говаривать.
Вот что я хотела сказать, и, надеюсь, не напрасно. Э. Дузе».
Немного сокращенная и ставшая от этого более сценичной, «Фран¬
ческа» была показана еще в некоторых городах Италии, где встретила
более благоприятный прием. Но даже на последнем спектакле, состо¬
явшемся 27 марта 1902 года в венецианском театре «Россини», в зале
раздавались не только аплодисменты.
Свою «Франческу да Римини» Д’Аннунцио посвятил «божествен¬
ной Элеоноре Дузе». Хотя ненасытная жажда независимости и
наслаждений мало-помалу отдаляла поэта от его знаменитой подруги,
он тем не менее понимал, как много она может ему дать. В предисло¬
вии к своей трагедии он писал: «Это она на звонкий мой смычок,
скрутивши, новый волос натянула и заново покрыла канифолыо,