Эльф из Преисподней. Том 2
Шрифт:
Ухмылка исчезла с лица эльфа.
— Мы ошиблись, — прервал её Ардовен, — Они ошиблись, вы, ваши аналитики — все. Угроза висит не над Европой, даже не над Триумвиратом, под ударом будет наш народ целиком. Мы должны защитить само существование эльфийской расы и будущее наших детей. И удар будет нанесён, хочешь ты этого или нет. Даже больше того — хочу ли я этого или нет. Мы обязаны предотвратить катастрофу. И чем больше у нас будет шансов, тем лучше.
Он устало улыбнулся мне.
— На выявление различных подарков, оставленных
Он вздохнул и на секунду показался разумным, которому не нравится то, в чём он участвует. Но это его ни капли не оправдывало.
— Удар будет нанесён сегодня вне зависимости от исхода здесь. Однако если есть хоть малейший шанс на то, что удастся в последний момент внедрить изначальные разработки и тем усилить огневую мощь и стремительность…
Это ни капли не оправдывало то, что Ардовен посмел думать, будто может меня использовать. Может на меня давить. Может выставлять требования.
В таких условиях будет лишь закономерно, если я остановлю его и не дам амбициям Триумвирата развязать новую опустошительную войну.
Интересно, связано ли ощущение гигантского открываемого портала с готовящимся ударом? Получается, это следы подготовки Триумвирата?
В заметках Людвига о порталах не говорилось.
— Я предупреждал, чтобы вы держались подальше от политики, — продолжил Ардовен, посмотрев на меня и Лютиэну, — И вы не подвели. Молодость — это время, когда приятно делать то, что делать запрещают, правда? Но время для игр закончилось. Я бы хотел найти более мягкий путь, поверьте, я собирался этим заняться и прорабатывал варианты, но от этого пришлось отказаться. Я не отступлюсь, пока не получу книгу. И буду готов на что угодно ради этого.
Ну вот. Теперь он вывалил настоящий ультиматум вместе с угрозами.
Не нужно быть гением, чтобы понять, на что он намекает. Праймы, Маат’Лаэде — неприкосновенны на территории Триумвирата. И Ардовен объявил, что этой неприкосновенности больше не будет.
Судя по кислой физиономии Фаниэль, она тоже это поняла.
А я понял, что ощущаю эмоции целой толпы, которая окружила вигвам.
Опасливость, нервозность, взвинченность. Ребята снаружи напоминали бочки с порохом. Бочки, которые перевозил в трюме корабль, сейчас обстреливаемый пиратами.
Так что от большой трагедии нас всех отделяла лишь крепость выдержки кучки солдат, которых завели прямиком в лагерь враждебно настроенных дикарей.
— Ну уж нет, — покачал головой я, — Нельзя просто заявиться с оравой головорезов и присвоить чужой успех, не удосужившись ни попросить, ни объясниться.
Воздух будто кристаллизовался. Любое движение, любой шорох могли запустить цепную реакцию насилия. Я чувствовал, что терпение у эт’Иильубер на исходе. Как всякий, кто привык к повиновению, он находил любую задержку оскорбительной для себя.
— Что… что происходит? — выдавила Дженни,
Вводить в курс дела пикси никто не спешил. Анна прижимала к себе дневник с видом, который говорил, что она скорее расстанется с мозгами, чем с книжкой. Я подозревал, что с этим Ардовен мог подсобить. Не зря же у него на поясе висела кобура с пистолетом.
Наверное, не стоило Мегедагику вставать в угрожающую позу. А раз уж встал, не стоило ему призывать духов покарать вторгшегося в святая святых эльфа. Или стоило сделать это куда быстрее.
Потому что Ардовен заметил приготовления шамана и выхватил пистолет, чтобы прикончить индейца.
С моей стороны было вполне естественно задержать эльфа. Я сковал его, но не заткнул рот. Ардовен произнёс очень много вещей, в которых я хотел бы разобраться.
Лишённый свободы движения, эльф задёргал головой. Первоначальное изумление быстро сменилось яростью — и решимостью.
Я-то полагал, что он не подвергнет опасности свою шкурку, несмотря на высокопарные речи о необходимости жертв. Так что для меня стало неожиданностью, когда он заорал:
— Убить их всех!
И если бы его услышал один Бигби, то положение осталось бы терпимым.
Но заорал — это именно заорал. Ни капли не озаботился презентабельностью или изяществом. Пламя бесшабашности в глазах эльфа разгорелось сильнее.
А затем стало не до него.
Потому что, как оказалось, солдаты припёрлись в лагерь алгонкинов не безоружными.
Свист пуль и дробное трещание винтовок были мне знакомы. А вот громкое шипение, раздавшееся со всех сторон, нет.
Вот только именно после этого шипения к крикам ярости и потрясения краснокожих добавились вопли нечеловеческой боли.
Это было неплохо, поскольку боль питала меня. А вот то, что Бигби, стремительно терявший человеческий облик, бросился ко мне, было паршиво. Каким-то звериным чутьём он угадал, что именно я спеленал Ардовена. В иных условиях оборотень не стал бы проблемой.
Но не когда подломилась опора, удерживавшая вигвам. Не когда требовалось контролировать пространство, отводя от себя пули. И определённо не тогда, когда по звериным шкурам заплясало дерзкое, жадное пламя.
Температура стремительно скакнула вверх, как и давление в моём черепе, когда Бигби добрался до меня и боднул лбом в лицо. Увернуться я не успел — оборотни способны посоперничать с быстрейшими эльфами.
А я не был быстрейшим, особенно когда на меня валился кричащий помощник шамана, которого придавило горящей стенкой вигвама.
В общем, начало схватки я безнадёжно упустил.
За эти мгновение Бигби едва не разодрал мне глотку. Будь его звериная натура единственной проблемой, оборотень уже отскребал бы кишки с пола. Но когда случается столько всего разом, легко подрастеряться.
Я обрубил все заботы одним махом — попросту сдул с себя вигвам, послав его в солдат, продолжавших палить. Разобравшись с этим, я отбил атаку Бигби, вознамерившегося содрать с меня скальп, и перенаправил на него огонь.