Эльфийская сага. Изгнанник
Шрифт:
— Камень Эреба, — прошептал он, щуря полуослепшие глаза, — откуда у тебя Магический Камень Лагоринора?
Звездочет погладил лучистый камень, что был ослепительнее солнца и холоднее луны и рассмеялся.
— Когда-то я служил тому, кто его… м… заполучил.
— Ты не говорил, что служил Лагоринору. — Изумился Брегон.
— О, нет, юный владыка, не ему. Прошло слишком много лет. Блистающий умер задолго до моего рождения.
— Кто еще мог владеть магическим камнем первого эльфийского короля?
— Его брат. — Честно признал Звездочет, и поспешил добавить: — Твой воспаленный
Брегон сердито глянул на него — опять красивые речи, полные неясных, туманных смыслов. Толкователь уловил недоверие и ударил посохом в третий раз. Светлый кристалл смерил свет, испустив серебристые лучи. Звездочет вынул пылающую драгоценность и положил его на хрустальный столик.
— Камень Эреба не только хранит первозданный свет мира, мой король. Он исполняет любую волю владельца. Смотри.
Он коснулся Эреба посохом и камень рассыпался на десять одинаковых кристаллов о восьми гранях. И вдруг воздух изменился, стал холоднее и легче. Свистнул зимний ветер, по коже побежали мурашки. Чернильница с пером, кипа исписанных бумаг, сложенная в четверо карта равнины Трион, серебряный кувшин с либерским вином и позолоченный кубок, отделанный самоцветами, разом потеряли вес и медленно воспарили над столом.
Брегон взирал, как предметы плыли под потолок и от удивления не мог пошевелить и пальцем. Заповедное колдовство, подвластное только могуществу древних эльфийских волшебников творилось на его глазах, заставляя сердце трепетать от благоговейного ужаса. Звездочет и впрямь велик, отрицать это, все равно, что отрицать Луну и Звезды повелителями ночи.
Потом вес потеряла вся роскошная и немногочисленная мебель тронного зала. Хрустальный столик, трон и украшения взлетели вверх. А после веса лишились король и Толкователь Звезд. Два темных эльфа: молодой и старый оторвались от пола из руды олова, подхваченные невидимой, но могучей силой и воспарили, как птицы в синие небеса над равнинами и лесами.
Так королю была явлена сила кристалла, способная вознести корабли к звездам.
Изумленный Брегон смахнул со лба испарину и спросил:
— Как Камень Эреба попал к тебе?
— Это дар прежнего властелина. — Звездочет недобро улыбнулся, а про себя подумал: «Скоро ты с ним встретишься, Тринадцатый король. Скоро сорвешь с него оковы тысячелетнего сна и пробудишь, пройдя по тьме Полуночного Пути».
Глава 9. Мастер меча
Неважно в чем человек пришел. Важно, что он принес в душе
(Корейская мудрость)
Порыв ночного ветра шумно пронесся над галереей. Языки пламени задрожали, испустив фонтан кипящих брызг. В нишах бойниц осыпалась пыль. Над северной башней затрепеталось серебристо-синее знамя. Порывистый ветер был сущим бедствием гор и низин. Новый шлейф жгучего холода обрушился на стену и злобно расхохотался — по ночам он всегда хохотал необузданным одичавшим духом.
Эллион, подпиравший спиной зубец,
У западной башни несли дозор Люка и Андреа Шелковый Голос. На опасной восточной стороне — Остин и огр Мардред. На северной, упиравшейся в обледенелый склон, стояли юные Левеандил и Рамендил.
Шерл оправил серебряную перевязь на груди. Темные эльфы предпочитали носить ножны с клинками у бедра, чтобы быстрее выхватывать сталь во время битвы. Светлые же, проводившие в дороге большую часть жизни, любили заплечную перевязь, ибо та не стесняла движений. Став гостем Верхнего Мира, Габриэл тоже забросил клинок за спину. А что, удобно и легко.
Под ухом тренькнуло. Парень обернулся — Эллион задумчиво трогал тетиву.
Чадящий факел осыпал лучника ворохом искр.
— Чего уставился? — Сердито спросил тот, поводя плечами и стряхивая пылавшие огоньки. Изо его рта вырвалось серебристое облачко пара.
— Не темновато для стрельбы? — Хмыкнул Габриэл, намекнув на зрение светлых. В отличие от темных, солнечные и лесные по ночам — все равно, что слепые новорожденные котята.
— Тебя не спросил, умник.
Темный криво дернул краем губ в подобие улыбки и отвернулся. С напарничком ему «повезло». Впрочем, Эллион был хорошим воином и ничуть не уступал Габриэлу ни в стати, ни в военной выправке, а то, что он ненавидел исчадие, так это дело второе. Главное — безопасность горного приюта, а разобраться меж собой всегда успеете, рассудил Остин, потому уже в третий раз поставил на самый опасный участок стены двух непримиримых противников. Габриэл с мнением Остина согласился и на едкие подколы вечно хмурого эбертрейльца внимание не обращал.
— Ты не думай, — начал Эллион, закидывая лук на плечо, — если я тащил тебя раненного на себе из Мертвого леса, это значит, что я тебя простил. Ты, сволочь, всегда будешь мне врагом, понял? Пусть сейчас мы на одной стороне и возможно, так будет продолжаться долгое время, я все равно никогда не прощу тебе и твоему народу того, что они сделали с моим домом. Эбертрейл был моим сердцем. Там жили мои кровники, моя семья — жена и сын. Они погибли в том числе и из-за тебя, — ткнул он пальцем в снежное невозмутимое лицо.
— Справедливо, — холодно согласился Габриэл, глянув ему за спину.
В звездном серебре поблескивала рукоять с обсидиановым украшением. Эттэль Эллион всюду носил на себе и не расставался с ним даже во сне.
Лучник поморщился, ожидая другого ответа, махнул рукой и уперся лбом в студеную стену. Новый яростный шквал прокатился по галерее, взбаламутив плащи, скребанув камень и опрокинув набок жидкие факельные огоньки. Недавно перевалило за полночь — до рассвета еще стоять и стоять.