Эликсир вечной любви
Шрифт:
– Пришла сестра башмачника Катарина, - доложил тот.
– Пусть проходит, - он встал прошел в комнату и с интересом уставился в сторону двери, так как до сих пор знал Катарину лишь по рассказам графа, и был не прочь увидеть, что за женщина смогла хоть немного тронуть каменное сердце Бертрана Гюрра.
Через некоторое время в дверь вошла бедно одетая молодая женщина в чепце, из-под которого выбивались пряди вьющихся рыжих волос. Она замерла, видимо не зная, как поздороваться со своим бывшим любовником, который первоначально был для нее простым конюхом Бертраном, а сейчас стал
Амброз решил как-то упростить их общение:
– Здравствуй, Катарина. Проходи. Садись. И... Не надо стесняться... Когда-то ты называла меня Бертраном, говори так и сейчас. Или все настолько изменилось, что ты хочешь обращаться ко мне как к графу?
Она нахмурила брови и внимательно посмотрела на него.
– Я тут присяду. Пришла, чтобы узнать о вашем... О твоем здоровье Бертран, - она опустилась на стул и стала разглядывать его лицо.
Амброз по привычке отбросил назад прядь волос и пригладил непослушные волосы, которые его страшно раздражали. Он еще не до конца привык к своей молодости и порой испытывал неудобства. Быть может, ему было бы проще, обрети он свое собственное тело как Магдалена, но выбирать не приходилось - надо было радоваться тому, что есть, тем более, что, положа руку на сердце, Амброз не мог не признать, что граф Орский был намного красивее Амброзиуса Броха в возрасте двадцати пяти лет. Кстати, он так и не понял, почему Магдалена стала девятнадцатилетней, а не оказалась, как это было раньше, его ровесницей...
– Бертран...
– Катарина оторвала его от раздумий.
– Да, Катарина. Ты пришла, чтобы узнать о моем здоровье? Видишь, я бодр. И... Что еще... Я рад, что ты вышла замуж. Это был наилучший выход из положения, в котором ты оказалась по моей вине. Если тебе надо денег, то я безусловно дам тебе, сколько потребуется. И потом... Не знаю... После того, как меня чуть не убили, я вряд ли проживу много лет. Не больше года... Да, так сказали лекари... Поэтому, я подумываю о том, чтобы оставить завещание и переписать все на нашего сына...
К его удивлению Катарина встала и медленно подошла к нему.
– Бертран?
– она смотрела на его лицо, будто видела в нем какие-то незнакомые черты.
– Бертран, позволь мне... Как раньше... Всего один раз...
– О чем ты?
– Амброз решил, что она хочет поцеловать его и отшатнулся, так как перспектива близости с чужой беременной женой, к которой он сам не испытывал даже намека на симпатию, его не прельщала.
– Я могу дотронуться до твоего лица?
– спросила она и протянула руку.
Он нехотя согласился и отбросив назад волосы закрыл глаза. После этого некоторое время ему пришлось терпеть, как по его бровям, губам и вискам водит пальцами эта рыжеволосая женщина. Наконец она закончила свой странный ритуал и спросила:
– Кто ты?
Амброзу стало не по себе. Что она имеет ввиду? И как он должен отвечать?
– Катарина... Ты же знаешь, я болел, это меня изменило... Я многое забыл...
Она охнула, на миг прикрыв лицо руками, а потом вытирая слезы, покатившиеся из ее глаз, сказала:
– Бертран... Я должна сказать тебе кое-что очень важное. Поклянись, что никому никогда не передашь того, что сейчас услышишь.
Амброз
– Конечно, я клянусь. Говори.
Она снова села на стул:
– Ты знаешь, кто хотел тебя убить?
– Нет, - Амброз подумал, что это его не волнует, так как человек, совершивший преступление, подарил ему молодость, за что надо было бы не сажать в подземелье, а награждать.
– А я знаю, - Катарина задумчиво посмотрела ему в глаза.
– Мой брат всегда был очень близок со мной. И вот вчера, когда я, наверное, уже в сотый раз спросила его, отчего все последние дни он ничего не ест, Робер сказал, что хочет мне исповедоваться. Я согласилась его выслушать. И узнала, что в ту самую ночь, когда дул злой ветер и светила полная луна, на тебя напал с кинжалом мой муж Жак, а Робер был рядом и все это видел. Жак хотел убить тебя из ревности, чтобы я больше никогда тебя не увидела, и чтобы ребенок был только Жака...
Амброз махнул рукой:
– Ни ты Катарина, ни твой брат, ни твой муж... Вы не должны беспокоиться и корить себя. Я всех прощаю. И нет, так нет. Можешь передать Жаку, что этот ребенок только его, что тебя я прогнал с порога и больше никогда с тобой не заговорю...
– Я не это хочу сказать, Бертран, - прервала его Катарина.
– Спасибо, что ты так решил, но меня волнует иное.
Амброз удивленно посмотрел на нее:
– О чем ты?
– Робер сказал мне, что Жак вонзил в тебя кинжал несколько раз. Один удар пришелся в сердце. А потом они ждали, чтобы убедиться, что ты умер. И дождались. Кровь пропитала песок. Ты лежал в луже этой крови, которая по словам Робера выглядела черным озером в свете луны.
– Но я выжил, ты же видишь.
– Ты не выжил, Бертран. Ты ожил. И ты не Бертран Гюрр. Я проверила тебя по нашим тайным знакам. Ты скажешь, что все забыл? Может быть. Но ты больше не лохматишь волосы, а приглаживаешь их, ты отбрасываешь назад прядь волос, а это неправильно... И главное. Никто не может выглядеть столь здоровым спустя всего несколько дней после таких страшных ран. Так скажи же мне, кто ты?
– Я поклялся тебе хранить твой секрет, Катарина. Но ты-то мне ничем не клялась. Допустим я скажу тебе правду. Скажу только из жалости, чтобы ты не жила всю жизнь с мыслью, что отец твоего ребенка придет и как раньше скажет тебе слова любви. Но будешь ли ты молчать?
– О, да! Я клянусь тебе, кем бы ты ни был! Клянусь всем, чем пожелаешь, что никому и никогда не скажу о том, что увижу или услышу в этой комнате, - Катарина несколько раз перекрестилась.
– Ты очень наблюдательна, - Амброз рассмеялся и подумал, что будет любопытно увидеть ее выражение лица, когда он покажет ей шрам от удара кинжалом. Он не боялся, что она будет болтать. Он видел людей насквозь и именно поэтому решил пожалеть эту несчастную жертву графского разврата.
– Подойди ко мне и покажи, где по словам твоего брата должен быть шрам от самого смертоносного удара кинжала.