Эликсир вечной любви
Шрифт:
Она потянулась и, откинув назад свои струящиеся золотистыми волнами волосы, прошептала:
– Он превратит графа Орского в прекрасного принца, и мы будем любить друг друга долгие, долгие дни и годы. Мы будем бродить, взявшись за руки по соленому побережью, и волны прибоя будут целовать наши следы. Как это будет восхитительно и чудно - познать любовь равную звездному сиянию.
Ее мысли еще некоторое время продолжали купаться в переплетенных потоках грез, однако, появление служанки, позвавшей ее к отцу, заставило Инессу вернуться с лучезарных высот в
– Инесса, - спустя некоторое время сказал отец, встречая ее в большой комнате первого этажа.
– Нас должен посетить твой жених, Бертран Гюрр. И я надеюсь, что, познакомившись поближе, вы сможете понравиться друг другу. Кроме того, мне бы очень хотелось видеть тебя...
Он замолчал, как будто подбирая слова, чтобы наилучшим образом высказать волнующие его мысли, и после минутного раздумья продолжил:
– Так вот. Мне бы хотелось увидеть тебя более жизненной. Более земной и не такой задумчивой, какой ты бываешь постоянно. Инесса! Вернись на этот свет! Довольно с меня всех этих рассказов о том, что наш дом тебе слишком тесен. Прошу, не испугай графа своим отсутствующим и полубезумным взором. Пусть он увидит в тебе обычную девушку, а не некое витающее в мечтах создание, принесенное в этот город неизвестным ветром.
– Да, да, отец. Я сделаю все так как нужно, - пробормотала Инесса, комкая в руках шелковый лоскут.
– Я больше никогда не буду такой, как прежде.
*15*
Бертран Гюрр собирался нанести визит семье своей невесты, заранее и с большим неудовольствием предвкушая скуку ожидающую его при встрече с Инессой Омьенской. "Тоска, тоска, - размышлял он, нервным движением поправляя ворот одежды.
– И откуда берется это странное ощущение, как будто совсем скоро что-то неведомое и холодное должно встать у меня на пути? Не понимаю...". Он помотал головой и, как бы пытаясь избежать этих мыслей, вышел на балкон.
Пока граф Орский предавался раздумьям, возле стоящих чуть поодаль от его дома полуразрушенных колонн появились две фигуры.
– Катарина, встань за листьями этой акации, - осторожно взяв за плечи сестру, сказал Робер.
– С этого места тебе все будет хорошо видно. Вот. Посмотри.
Он указал рукой на графа:
– Ведь это он и есть? Тот, кто называл себя конюхом? Ведь так? Ну не молчи же, прошу тебя!
Катарина замерла, бессильно опустив руки и не мигая глядя на Бертрана.
– Я была возлюбленной графа, - проговорила она отрешенно.
– Он держал меня в своих объятьях, говорил мне о любви, о свадьбе... Он предпочел меня всем знатным девушкам города!
– Катарина вздрогнула и посмотрела на брата - Робер, пойдем домой! Я согласна выйти замуж за твоего друга.
Они скрылись за углом покосившейся часовни, а граф Гюрр, выйдя из задумчивого оцепенения, поднес руку к лицу и нахмурившись прошептал:
– А может, это была любовь? Мне надо срочно ее увидеть. Я должен опровергнуть эти догадки. Однако если...
Бертран резким движением поправил волосы
Миновав несколько кривых и душных переулков, он очень быстро оказался перед домом башмачника, в дверь которого не замедлил постучать. Убедившись в том, что за дверью никого нет, граф раздосадовано ударил рукой по треснувшему деревянному косяку.
– Проклятье!
– прошептал он недовольно, и, прислонясь к горячей от солнца стене, решил дождаться Катарину во что бы то ни стало.
Через некоторое время Роббер, держа сестру под руку, вышел из-за угла и, увидев Бертрана Гюрра на пороге своего дома, не смог сдержать удивления и воскликнул:
– Господин граф, вы решили нас посетить?! Так милости просим, проходите в наше скромное жилище, чувствуйте себя свободно...
– Довольно болтовни, - Бертран властно взмахнул рукой, и словесный поток Робера прервался на полуслове.
– Мне надо поговорить с Катариной наедине! Немедленно!
Робер, видимо благоразумно решив, что самым лучшим выходом из создавшегося положения будет оставить сестру с графом, отвесил Бертрану Гюрру низкий поклон и удалился по направлению к трактиру.
Катарина же, не поднимая глаз, открыла дверь и, пропустив гостя вперед, прошла в дом и остановилась посреди комнаты.
– Ты... То есть вы...
– несмело попыталась произнести она, однако, хлынувшие из ее глаз слезы, помешали ей договорить. Катарина закрыла лицо руками и расплакалась.
Глядя на ее волнение, Бертран неожиданно для самого себя почувствовал легкий укол совести. "Наверное, я напрасно бросил ее вот так, ничего не объяснив и не сказав на прощание", - подумал он, и поддавшись сиюминутному порыву, сжал Катарину в объятьях и спросил:
– Скажи мне, ведь ты ждала, что я вернусь?
– Да, - только и смогла произнести Катарина, дрожа всем телом и по-прежнему боясь поднять на графа глаза.
– Ты любишь меня? Все то, что ты мне говорила, было правдой?
– стал расспрашивать ее Бертран.
Катарина, по всей видимости, была близка к потере сознания и с трудом превозмогала душевный трепет:
– Я люблю тебя, люблю. Я всегда любила тебя. И тогда, когда ты был со мной рядом, и потом, когда ушел не простившись, и сейчас, после того, как я узнала, кто ты. И этого никак не изменишь. Я готова ради тебя на все. Скажи мне, что я должна умереть, и я умру не задумываясь. Прикажи жить, и я останусь...
– Катарина!
– Бертран перебил ее и, обняв еще сильнее, продолжил.
– Поклянись мне в этом ребенком, которого ты носишь под сердцем! Я знаю, что так ты не посмеешь мне солгать.
– Я готова поклясться тебе чем угодно!
– сказала она, поднимая на графа заплаканные глаза.
– Я клянусь тебе и нашим ребенком, и всей моей жизнью, что это ни что иное, как любовь!
– Любовь?
– Бертран задумчиво отпустил руки и отошел к окну, - Значит это чувство все-таки существует? Ты любишь меня, а значит...