Элита. Взгляд свысока

Волчок Ирина

Алена бодро протопала в кухню, громыхнула коробкой о стол почти так же, как Александра — чайником о плиту, и направилась опять к двери, не переставая говорить:

— Супчик грибной — в банке. И голубец тоже в банке. А салат прямо в миске, чего его туда-сюда перекладывать… Миску завтра принесешь. Ты ведь придешь, да? Приходи! Банки тоже принесешь, а то у меня уже мало осталось… Ну, до завтра, да?

— Спасибо, Алена, — растерянно сказала Александра, когда та уже была на лестничной площадке.

Алена остановилась, оглянулась и озабоченно спросила:

— А

хлеб у тебя есть? Я про хлеб забыла! Принести?

Александра захохотала. До слез. Истеричка.

Алена терпеливо дождалась, когда она кончит смеяться, без обиды сказала:

— Во, мои все тоже ржут. Говорят: наготовишь на роту солдат, а потом соседей угощаешь… силовым приемом. Ну а что ж не угощать-то, если вкусно? Правильно я говорю?.. Да, хлеб-то принести?

— Нет, не надо, — с трудом ответила Александра, чувствуя, что сейчас опять будет смеяться. Или плакать. — Спасибо, Алена, не надо больше ничего…

— Хотя да, там же еще пирог есть, с мясом, — вспомнила Алена с явным облегчением. — Сойдет за хлеб. Кушай на здоровье. Побегу, а то Федька…

Она шустро потопала вверх по лестнице, Александра закрыла дверь и осталась стоять, задумчиво разглядывая чайник в своей руке. Зачем она с чайником ходит? А, ну да, вскипятить хотела. Хоть чайку для начала попить, целый день голодная, дотерпеть бы, пока что-нибудь приготовится… А оказалось, что ничего готовить не надо. Она опять живет на готовом. Планида.

Она съела все, что принесла Алена, с жадностью, но и с некоторыми угрызениями совести — из магазина-то пакет стоял еще даже не разобранный. Ветчина, сыр, банка красной икры, помидоры, огурцы, несколько больших темно-бордовых яблок, пачка сливочного масла, пачка пельменей — в общем, и без Алениного угощения с голоду не умерла бы. Да, надо же было хотя бы масло и пельмени в морозилку сразу сунуть. Да и все остальное разложить по местам.

Сытая, благодушная и несколько сонная, Александра выкладывала из магазинного пакета банки и свертки, устраивала в холодильнике, безотчетно радовалась: холодильник уже не пустой, вон сколько запасов, сразу видно — в доме живут…

Зазвонил телефон. Домашний. Ей никто никогда не звонил. Некому было. Наверное, это Алена беспокоится: как же Александра обошлась без хлеба?

— Александра Александровна, у вас там все в порядке?

Сан Саныч. Какого черта… пардон, почему даже в собственном доме и, между прочим, в собственный выходной он не может оставить ее в покое?! Или что-то случилось там, у них… с Настей?

— Что-то с Настей… — Александра даже не спросила, голос не слушался, и никакой вопросительной интонации не получилось.

— А что с Настей? — весело удивился Сан Саныч. — Ничего с Настей. С дедом играет… Саш, ты там… Эй, Саш! Я тебя напугал? Извини. Я просто так позвонил. О тебе беспокоюсь. Одна в четырех стенах… Голодная… Хотел на ужин пригласить. В ресторан. Как тебе идея?

— Господин подполковник, что вы себе позволяете? — рявкнула Александра, с трудом отходя от пережитого страха. — Это называется использованием служебного положения в личных целях! У меня выходной. И я желаю его провести так,

как… я желаю!.. И вообще я только что поужинала. Нет, Сан Саныч, какой там ресторан… извини, не могу. Объелась. Сейчас спать залягу.

— А чем ты объелась? — вдруг с интересом спросил Сан Саныч. — Ты ж целый день взаперти сидишь. Или еще в прошлые выходные сухарей насушила для такого случая?

— Меня соседка накормила… грибной суп, голубец, пирог… И еще салат. Из огурцов и помидоров. Целая миска. Алена очень хорошо готовит… И еще две плюшки с изюмом… Домашние…

Александра старательно перечисляла все, что принесла Алена, а сама думала о другом. Что там Сан Саныч сказал странное? Он сказал: целый день взаперти… Очень уверенно сказал, как будто знал точно. Как будто ему доложили: объект наблюдения весь день из дому не выходил. Наблюдатели. Джеймсы Бонды. Хреновы. Лучшая служба безопасности, ага. Просто не узнали ее. Ушами прохлопали, профессионалы. Вот так и Настю могут прохлопать… Заложить их, что ли, Сан Санычу? Нет, потом. Сейчас надо это использовать в мирных целях.

— Я понял, — прервал Сан Саныч и ее неторопливый монолог, и ее суматошные мысли. — Ну, нет так нет… А завтра? Завтра ты чем питаться будешь? Может, завтра пообедаем вместе?

— А завтра я приглашена на день рождения к соседу, — с некоторым злорадством сказала Александра.

— И сколько лет ему исполняется? — с пятью опасными смыслами спросил Сан Саныч.

— Один год, — успокаивающим тоном ответила Александра. Пять опасных смыслов ее, как всегда, насторожили.

— Ну, ладно, — сдался наконец Сан Саныч. — По крайней мере, тебя там опять накормят… Когда ты возвращаться хотела? За тобой заехать? Когда карету подавать, ваше сиятельство?

— Никогда, — мстительно сказала Александра. — Меня послезавтра утром Генка привезет. Мы уже договорились. Пока, господин подполковник!

Она положила трубку и долго стояла неподвижно, пристально глядя в зеркало над тумбочкой и раздраженно думая, что вступление в клуб параноиков откладывается: ей не кажется, за ней правда следят. Нет, то, что она пока не свихнулась, — это неплохо. Раздражение вызывало то обстоятельство, что каждый ее шаг будет прослежен и доложен. А для того, чтобы передать долю Валентины Зое Михайловне, придется сделать много шагов… И все — по извилистому и скользкому пути. Одна она этот незнакомый путь не осилит. Значит, пришла пора обращаться к Золотой Рыбке. Вопрос на засыпку: захочет ли Золотая рыбка помогать, когда Александра под наблюдением?

Подарок Германа Львовича лежал в стакане для карандашей — там же, куда она положила его три года назад, совершенно уверенная, что он ей никогда не пригодится. Недорогой мобильник, симка зарегистрирована неизвестно на кого, в «Контактах» — ни единого телефонного номера. Позвонить с этого мобильника она имела право только по одному номеру, который должна была запомнить наизусть. Она запомнила. Чтобы телефон не отключили, она должна была регулярно подкармливать счет хотя бы какой-нибудь мелочью. Она подкармливала. Думала, что все это глупости, но делала так, как ей велели.