Элизабет Тейлор
Шрифт:
«Я прилетела к ней в Вашингтон, и первым делом мы с ней наелись до отвала, — вспоминала Мори Хопсон, — после чего мы вылетели на курорт. Там мы вели себя как паиньки. Мы в рот не брали спиртного, хотя на всякий случай у нас была припрятана пара бутылок. Мы сказали себе: «Давай не будем делать проблемы из того, что нам нельзя пить. Возьмем с собой немного и, если уж очень захочется, пропустим по рюмочке. Мы чудесно провели с ней время в Палм-Эйр». К тому времени, как Элизабет прибыла на курорт, она весила 175 фунтов (80 кг). Она испытывала неловкость из-за своего веса и первые несколько дней отказывалась в присутствии посторонних снимать с себя халат.
«Когда она приехала к нам, настроение у нее было не из лучших, — призналась директриса
«Мне было искренне ее жаль, — вспоминал кто-то из персонала, — когда она к нам вошла, мне показалось, будто к нам вкатился огромный воздушный шар с фиолетовыми глазами. Было видно, что она сама себе неприятна из-за своей полноты. Поначалу она держалась крайне замкнуто и не разговаривала ни с кем из нас, но через несколько дней начала понемногу худеть и немного освоилась. Лиза, наша директриса, буквально выворачивалась наизнанку, чтобы угодить ей. Она даже занятия проводила с ней индивидуально, в ее комнате, что здесь у нас является неслыханным делом, но, как мне кажется, ради Элизабет Тейлор можно пренебречь любыми правилами».
Элизабет предпочитала есть у себя в комнате, вместо того чтобы питаться вместе с другими пациентами оздоровительного центра. «Элизабет просто не в состоянии без всякой косметики появиться на людях, — поясняла Мори Хопсон, — ей непременно нужно, чтобы она была одета с иголочки, а на это обычно уходит несколько часов. Так что для нее было проще есть у себя в комнате».
Элизабет не хотелось, чтобы кто-нибудь знал о том, что она отправилась на курорт, чтобы сбросить вес, особенно после ее многочисленных заявлений, что ей это попросту ни к чему. Однако вскоре эта новость просочилась в печать, и репортеры со всей страны ринулись во Флориду. Я сказала ей: «Лиз, наша директриса сказала мне, что ей прохода нет от репортеров, они вечно пытаются вырвать у нее интервью, — вспоминала Хопсон. — Я велела ей держать язык за зубами».
Элизабет в знак признательности преподнесла директрисе набор фотографий, которые сделала Мори Хопсон за время ее пребывания на курорте. Через несколько дней некоторые из этих снимков появились в «Нэшнл Стар», среди них и те два, на которых Элизабет была изображена принимающей ванну. Директриса курорта отказалась дать по этому поводу какие-либо разъяснения. Подобное вторжение в частную жизнь его жены привело сенатора Уорнера в бешенство. Он даже позвонил председателю совета директоров курортных заведений Палм-Эйр и дал волю гневу. Он также обсуждал этот вопрос с адвокатом. И прокурор Палм-Эйр, и тот адвокат, к которому Уорнер обратился за советом, отказались прокомментировать эту ситуацию. Несмотря на очевидный конфликт, Элизабет впоследствии возвращалась на курорт, чтобы провести там еще несколько недель.
После Четвертого июля Уорнер вылетел во Флориду, чтобы провести несколько дней с женой, а заодно отпраздновать годовщину их помолвки. Он привез с собой подарок — три небольших красно-сине-белых браслета от Картье. Кроме того, у него с собой имелась статья, напечатанная на первой странице «Вашингтон Пост», в которой давалась оценка его деятельности за первые полгода пребывания в сенаторском кресле. Озаглавленная «Сенатор с сюрпризом», она повествовала о том, что, несмотря на все предсказания, Уорнер так и не стал «вашингтонской притчей во языцех с женой-актрисой». Более того, он отказался от показухи, которая неизменно вызывала нападки со стороны его оппонентов во время избирательной кампании. К счастью, он сумел не наделать глупостей. Некоторые циники язвили, будто тот факт, что Уорнер не натворил глупостей, уже сам по себе является сенсационной новостью. Однако сенатор был убежден, что в данном случае положительно сказалось его стремление не выставлять себя напоказ — неудивительно, что, приехав к Элизабет, он триумфально размахивал этой газетой. Он сказал, что особенно ему понравилось приведенное
«Он радовался как ребенок, что в статье не было ни одного критического замечания, — вспоминала Мори Хопсон. — Ну просто как ребенок!»
Сенатор также пришел в восторг от успехов жены в деле сбрасывания веса, достигнутых благодаря строгой диете и ежедневным упражнениям. К концу своего пребывания на курорте Элизабет сбросила 20 фунтов и в результате стала выглядеть не только моложе, но и гораздо счастливее.
«Она сейчас такая хорошенькая, какой я ее ни разу не видел за три года нашего брака, — заявил Уорнер персоналу курорта. — Она та самая Лиз, которую я знал много лет назад».
«Теперь я твердо могу сказать «нет» всем этим бесконечным перекусам, — заявила Элизабет. — Хватит с меня сосисок, картошки, чипсов и попкорна. Моя цель — сбросить тридцать пять фунтов».
Пребывание Элизабет на курорте завершилось совершенно неожиданно. По телефону до нее дошло известие о скоропостижной кончине ее второго мужа Майкла Уайлдинга. Шестидесятишестилетний британский актер, страдавший от эпилепсии, скончался от черепно-мозговых травм, полученных им при падении у себя дома в Чичестере, в Англии. Элизабет планировала вылететь на похороны вместе с дочерью, Лизой Тодд, и обоими сыновьями, Майклом и Кристофером. Несмотря на то, что Элизабет развелась с Уайлдингом более двадцати лет назад, бывшим супругам удалось сохранить друг к другу самые теплые чувства. Более того, Уайлдинг был единственным из ее предыдущих мужей, с кем у Элизабет остались нормальные отношения. Надпись на венке из белых роз гласила: «Дорогой Майкл, благослови тебя Господь. Я люблю тебя. Элизабет».
К сожалению, ее присутствие на похоронах затмило собой кончину ее бывшего супруга, а тот факт, что ей удалось сбросить лишние килограммы, стал настоящей сенсацией — на страницах британской прессы моментально замелькали фотографии «до» и «после».
Элизабет вернулась в Вашингтон, где продолжила играть роль миссис Джон Уорнер, супруги начинающего сенатора из Вирджинии. Вместе с ним она устроила в их поместье в Атоке традиционный пикник для четырех тысяч гостей со сбором средств в пользу республиканской партии, причем часть собранных денег от продажи 25-долларовых входных билетов пошла на покрытие почти двухмиллионного долга Уорнера — именно такая сумма была израсходована на избирательную кампанию. Во время пикника Элизабет прогуливалась среди гостей, пожимала им руки и даже немного попозировала вместе с мужем на эстраде, чтобы толпы приглашенных могли сделать снимки.
«Неплохая идея — сосредоточить свое внимание на жене политика, — заявил гостям Уорнер. — Говоря по большому счету, ей приходится преодолевать в жизни те же самые рытвины и ухабы и есть те же самые куриные окорочка, что и ее мужу».
Как бы то ни было, но Элизабет так и не удалось добиться прежнего успеха. Выборы были уже позади, цель достигнута, и до жены политика мало кому было дело. К этому времени ее муж уже уверенно восседал в сенаторском кресле, дабы издавать законы, по которым вращается окружающий мир.
Первым законодательным актом, который Джону Уорнеру удалось протащить в сенате, стал запрет на взимание платы за пользование туалетом в аэропортах. «Я отдаю себе отчет, что на этом не сделаешь карьеру, а некоторые даже не упустят возможности позлословить по этому поводу, — заявил он, — но между заседаниями по вопросу о сокращении стратегических вооружений я все-таки выкроил время, чтобы помочь людям решить их маленькие, но достаточно острые проблемы». Когда этот закон был одобрен Конгрессом, Уорнер выпустил пресс-релиз, который впоследствии поместил в рамочку, приложив к нему для жены записку со словами: «Элизабет, моей дорогой жене и соратнику по предвыборной кампании. Я сдержал свое обещание. Закон принят. Джон».