Эллинистический мир

Левек Пьер

Отношения наливались ядом. Аполлоний заявил, что его учитель –

«отброс, фривольная игрушка, деревянная голова». Каллимах ответил

«Ибисом» (до нас дошел лишь в передаче Овидия). Аполлоний был

вынужден удалиться на Родос, где и написал свое произведение.

105

изображения страсти Медеи. Арат, любимец Антигона Гоната,

пошел еще дальше: в «Феноменах» он стихами изложил

астрономическую систему Евдокса Книдского и показал, что

самая

высокая философия может быть совместима с поэзией.

Ликофрон, прозванный Темным, библиотекарь Птолемея

Филадельфа, в длинной монодии Александра передал

пророческий плач несчастной Кассандры, предсказавшей даже

будущее величие Рима. Он владел искусством смелого

определения (например, Клитемнестру назвал «почтительной

распутницей»), но слишком часто терялся в непонятных

тонкостях геометрической поэзии 59. Геронд проявил себя в

миме – вольном, плутовском жанре, которым не пренебрегали

даже наиболее выдающиеся поэты эпохи. В своей одноактной

пьесе «Школьный учитель» он выводит на сцену типичных

персонажей: глупую и жадную женщину среднего класса,

мечтавшую дать образование сыну; ленивого, хитрого,

озорничающего мальчишку; учителя, который использует самые

разные телесные наказания. Его Сводник, пытаясь через суд

вернуть похищенную воспитанницу, говорит елейным, полным

двусмысленности языком, свойственным людям профессии

сводника.

Многочисленные эпиграммы «Антологии» (искусственного

сборника позднего периода, который содержит также немало

произведений римского и византийского времени)

свидетельствуют в минорном тоне об изысканных и манерных

вкусах, свойственных эпохе эллинизма.

Эта поэзия не заслуживает того пренебрежения, с которым к

ней часто относятся. Она гораздо большее, нежели «упражнения

ученой собачки», к чему ее нередко пытаются свести.

Современным языком, удивляющим при первом знакомстве с

ней, она выражает новые чувства и эмоции. Она воодушевляется

поиском формального совершенства, которое и превратит ее в

естественный образец для тех, кто на протяжении веков будет

стремиться к искусству ради искусства.

Знание филологии

Несмотря на презрение Каллимахом труда грамматиков

эллинистической эпохи, труд их был весьма полезным. Они

создавали новую отрасль знания – критику текстов, которая по

106

мере формирования больших библиотек становилась все более и

более необходимой. <103>

Имена грамматиков заслуживают того, чтобы их помнили,

так

как благодаря им мы располагаем правильными текстами

великих греческих писателей. Зенодот из Эфеса, до того как

стать библиотекарем в Александрии, был наставником Птолемея

Филадельфа. Он издал гомеровские поэмы и открыл путь

диортотам (исправителям). Аристофан из Византия

(библиотекарь при Птолемее Эвергете) выпустил в свет Гомера,

Гесиода и лириков, дав великолепные комментарии к ним. Имя

Аристарха, его самого замечательного ученика и последователя

в Библиотеке, известного прежде всего своим комментарием к

Гомеру, стало нарицательным для определения строгого судьи.

Вместе со своим учителем он начал создавать канон (т. е.

список) классиков, который быстро становится

общепризнанным. Наконец, соперник Аристарха – Кратет из

Малла (библиотекарь в Пергаме), комментатор Гомера и

Гесиода, написал значительный труд по стоической философии.

Историография III в. до н. э.

Историография в эллинистический период сильно

видоизменилась. После Эфора из Кум (ученик Исократа, автор

«Всеобщей истории», которая охватывает период от

возвращения Гераклидов до 340 г. до н. э.) она включила в круг

своих интересов помимо Греции Восток, который после походов

Александра сделался грекам гораздо ближе, и Запад, к которому

понемногу привлекали внимание римляне. Но число событий

так возросло, круг необходимых исследований столь

расширился, что историки сделались кабинетными учеными, за

исключением Полибия.

Полибий, несомненно, поднялся над своими

предшественниками и соперниками именно благодаря тому, что

был непосредственным очевидцем описываемых событий. К

тому же история все более и более становилась научным

исследованием и отвергала порой какое бы то ни было

литературное влияние.

Труды великих историков III в. до н. э. дошли до нас только

во фрагментах, и авторы сильно различаются по методу, а также

по таланту.

107

Иероним из Кардии служил у македонских царей и вплотную

сталкивался с событиями, которые изложил в <104> «Истории

диадохов» и «Истории эпигонов». Его труды («самое

значительное из того, что было написано о пятидесяти годах,

последовавших за смертью Александра»,– Ф. Якоби)

привлекают внимание ясностью и содержательностью. Отнюдь

не живописательны, а абстрактны, они незаменимы для