Еловые Боги

Мох Сфагнум

– А... кто?
– я облизнул заветренные губы. Лаури покачал головой, не прекращая манипуляций над ребрами Отто:

– Мое настоящее имя - Лауфья. Я родился здесь, на Хель, в Барсучьем Логе. Шестьдесят пять лет назад, если тебе интересно, - сухо усмехнулся, глядя на то, как медленно ползет вниз моя нижняя челюсть, - И шестьдесят пять лет назад - в ночь Праздника - меня принесли в жертву Еловым Богам.

Я сглотнул. Откровения Лау... фьи пока что не спешили уложится в моей голове, а хелиец меж тем продолжал:

– Меня должны были съесть - тело и душу. Так всегда бывает с жертвами Праздника -

ими выкупают жизнь деревни на будущий год. Но со мной вышло немного не так, как задумывалось.

– Как?
– непослушными губами выговорил я, смотря на то, как Лаури осторожно размазывает по груди Отто пригоршню влажной земли, а в рот тому вкладывает комок перетертого мха:

– Я выжил. Съели только душу.

Покончив с размазыванием земли по груди Отто, он принялся чертить на ней пальцем какие-то угловатые знаки:

– На следующей день меня забрали из деревни Егеря, меня и девочку, что нашла меня и заглянула в глаза мне, - а это очень плохая примета, почти что проклятие. Она-то и вырастила меня, она да еще Егеря - единственные, кто не боится метки Еловых Богов.

– Они... девчонка, внучка старосты, мне говорила, что ты защищаешь их...

– Конечно, как иначе?
– удивленно вскинул брови Лаури, отряхивая руки от земли и отирая их пучком травы, - Ведь, если б не Миликки, я бы не дожил до прихода Егерей. Она грела меня и кормила - поила кровью, ведь негде было раздобыть для меня молока. Поэтому я всегда заботился о ее семье, даже, когда она умерла - и о деревне тоже.

Он оглянулся на меня:

– Ну и вид у тебя... что я такого сказал?

Я закашлялся, затем кое-как выдавил из себя:

– Они же хотели... в жертву тебя принести! Убить тебя! И после этого, ты их еще защищаешь!?

– Ну да, хотели, - недоумение в голосе Лаури казалось вполне искренним. Он наклонил набок голову, - Не пойму, почему это так возмущает тебя. Стандартная, в-общем то, практика на Хель. Я нисколечко не в обиде на них.

Я открыл было рот, чтобы сказать, почему меня возмущает, что в жертву неведомым тварям приносят младенцев... но, немного подумав, закрыл. В конце концов, возможно, для того, кто вырос на Хель, в этом и вправду нет ничего возмутительного. А мне надо бы заткнуть куда подальше свои просветительские порывы - я тут, вообще-то, чужак:

– Да нет... не то, чтобы возмущает. Привыкну... со временем, - выдавил из себя что-то вроде улыбки, - А, кстати, если не секрет - почему ты так говоришь, "практика", "стандартная", если ты хелиец? И откуда ты вообще знаешь медицину, и...
– сглотнул.

"И что сталось с гражданином Федерации Лаури Карьялайненом - тем самым, которым ты притворялся три года настолько успешно, что даже службу безопасности "Нексуса" почти обманул?.."

Лицо Лаури стало невыразительным:

– Ты так уверен, что действительно желаешь - это знать?

Нисколечко не желаю, вообще-то. Как будто мне мало проблем без того!

Но вместо этого я кивнул. Да, я дурак, причем дурак упертый - я это уже говорил?..

Лаури вздохнул:

– Тогда смотри.

И под моим обескураженным взглядом приложил обе ладони к лицу - и медленно, словно снимая маску, провел по нему. С силой провел - впиваясь

ногтями в кожу, царапая ту, не до крови, но смотреть было достаточно жутко:

– Ты что такое делаешь?

Лаури не ответил, тряхнул головой, прошелся пальцами по волосам, - и скорчился, со стоном обхватив себя руками. По телу его пробежала короткая судорога, а когда отпустила, - хелиец выпрямился и посмотрел на меня:

– Смотри, - голос у него изменился, стал низким и хриплым... как если бы он уже долго не говорил, и успел позабыть, как складывать звуки в слова. Но это я отметил так, буквально краем ухо - вообще-то, все мое внимание было приковано к лицу Лаури... нет, теперь уже однозначно Лауфьи. Как. Во имя всех законов физики, биологии и генетики, как?!

...На самом деле не столь уж и значительны были изменения, и в то же время, вместе взятые, они не оставляли сомнений в том, что передо мной совершенно другой человек. Пожалуй, что старше на несколько лет. И волосы когда-то были рыжими. Усталое лицо. И глаза, в чьих уголках уже затаились морщины - непроглядно-черные глаза.

Без белка и без радужки - как в моем сне.

Нервно сглотнув, я отступил на шаг... второй.

– Боишься?
– не слишком-то весело вопросил хелиец. Похоже, что моя реакция была для него ожидаемой.
– Правильно боишься. Ваш "Нексус" давно уже пытается выведать наши секреты. Вот и три года назад мы выследили очередных лазутчиков... В основном там не ученые были, кстати. Солдаты. И врач при них... Лаури Карьялайнен. Солдат, к слову, убили не мы. Эти идиоты полезли туда, куда не надо лезть, и заслуженно стали едой. А врач... то ли не таким идиотом оказался, то ли просто трусом был. Он нам достался живым. И стал одной из моих масок– это так называется, - он снова сделал жест, словно проводит по лицу ладонью. Усмехнулся, - К слову сказать, добровольно. Хотя, даже не дай Лаури Карьялайнен согласия... спрашивать я бы не стал, он более прочих годился для этого. Но так лучше. Легче проходит слияние... ассимиляция.

– Он... мертв?
– я прикусил губу.

– Сложно сказать - и да, и нет, наверное. Когда делаешь маску...- Лауфья повернул ко мне свои ладони, - То берешь того, с кого ее делаешь, за руки и забираешь его образ... если по-вашему, считываешь и переписываешь генетическую информацию. Не копируешь. Именно переписываешь на себя. Физически, после такого не выживают.

Я представил себе этот процесс, который тут же оброс в моем воображении множеством жутких подробностей. Пробрало до костей. И немалых трудов стоило выдавить из себя самый последний вопрос:

– Тогда, если ты не Лаури... почему ты даже сейчас говоришь будто он?

Лауфья хмыкнул:

– Должно быть, потому, что опыт и память тоже переписываются, когда делаешь маску. Я знаю, что ты хочешь услышать. Нет, Лаури Карьялайнен, уроженец Талассы, сотрудник "Нексус" и гражданин Федерации, уже три года мертв. Но... когда надеваешь маску, опасно делать этого чересчур надолго. Прирастает она, знаешь ли... а я нарушил правила. Я три года был Лаури Карьялайненом.