Эмансипированные женщины
Шрифт:
В другой комнате раздался тихий скрип, и на пороге появился пан Казимеж. Он весь сиял: у него смеялись губы, лицо, вся фигура. Но при виде Мадзи признаки радости исчезли, на лбу показалась тонкая морщинка, а в глазах тень меланхолии. С таким выражением он был очень хорош, особенно когда волосы у него были немного растрепаны.
Панна Элена была так увлечена, что, не спрашивая брата о результате разговора с отчимом, воскликнула:
— Знаешь, это все сплетни о Мадзе и Сольском!
У пана Казимежа вид в эту минуту был такой, точно он пробудился ото сна. Он уставился глазами на Мадзю.
— Она клянется, — продолжала
У Мадзи защемило сердце.
— К тому же, — говорила панна Элена, — наша благонравная Мадзя как нельзя верней определила свою роль в их доме. Стефек обещал назначить ее в школу при сахарном заводе, и она говорит, что будет обучать детей его служащих и рабочих и потому привязана к Сольским.
Каждое слово красавицы, произнесенное с насмешливой улыбкой, ранило душу Мадзи.
«Ах, какая она безжалостная, какая неделикатная!» — думала девушка.
— Ничего не понимаю, — произнес пан Казимеж.
— Поймешь, — уже серьезно заговорила панна Элена, — если я скажу тебе, что панна Бжеская уговаривает меня, во-первых, помириться со Стефеком, а во-вторых, выйти за него замуж. Слышишь: это Бжеская советует, от которой у них нет секретов!
— Ура! — крикнул пан Казимеж и запрыгал по комнате. Меланхолия исчезла, как спугнутый заяц из борозды. — В таком случае, милая Эля, ты не станешь напоминать мне о тысяче рублей…
— Будь покоен! — с победоносным видом ответила панна Элена, — я отдам тебе и те деньги, которые еще у меня остались.
Мадзя никогда не могла отдать себе отчет в том, какие чувства владели ею в эту минуту. Ей казалось, что она попала в омут, из которого надо вырваться.
Она встала и протянула Элене руку.
— Ты уходишь? — спросила панна Норская, не обращая внимания ни на молчание Мадзи, ни на ее бледность.
— До свидания, сударыня, — сказал пан Казимеж тоном, который сделал бы честь самому чванливому родственнику Сольского.
«Что же это такое?» — думала Мадзя, медленно спускаясь с лестницы.
Она никак не могла примирить ни глубокое разочарование пана Казимежа с его прыжками, ни ту нежность, с какой он разговаривал с нею за минуту до этого, с этим пренебрежительным прощаньем. А Эля, которая уже называет ее Бжеской!..
Однако, когда она прошлась по улице, на свежем весеннем воздухе, в толпе веселых пешеходов, мысли ее приняли другое направление.
«Но я-то ведь тоже в минуту радости забываю о посторонних. А если это доставило им такую радость, что ж, значит, я поступила правильно. Бедному пану Казимежу уже не надо будет убивать на службе свои способности, и он скорее осуществит свои великие замыслы. А Эля? Что ж? Она как все светские дамы. Уж она-то с ними не растеряется, и пан Стефан будет счастлив. Дорогая пани Ляттер, если бы она могла видеть их радость, она бы непременно сказала мне: „Мадзя, ты хорошая девочка, я довольна тобой“. И дом Сольских оживится, о чем так мечтает Ада. И пан Стефан, этот благородный человек…»
Тут течение мыслей ее прервалось. У нее не хватило духа подумать о будущем счастье пана Стефана.
Глава восемнадцатая
Что наделали спиритизм и атеизм
В конце апреля Арнольды пригласили Сольских и Мадзю на вечер, который должен был состояться в годовщину их свадьбы. Они предупредили, что соберется небольшой круг
И действительно, одним из первых, кого Мадзя увидела на вечере, был Дембицкий. Он стоял с озабоченным видом у парадной двери, рядом с хозяином дома. Старика можно было бы принять за лакея, если бы не потертый фрак, который к тому же сидел на нем мешком.
— Пан Дембицкий, что же вы не поехали с нами? — спросил Сольский, поздоровавшись с Арнольдом.
— Да я здесь с семи часов, — скривился Дембицкий, кланяясь всем входящим, хотя они не были с ним знакомы. Старик хотел показать, что ему не чужды светские манеры.
По счастью, Ада Сольская взяла его под руку и прошептала:
— Дорогой пан Дембицкий, вы должны весь вечер быть моим кавалером, даже за ужином…
— Отлично! — ответил он с добродушной улыбкой, — а то я не знаю, что делать в этом хаосе.
Они уселись в уголочке и стали беседовать. Однако Дембицкий уставился вскоре голубыми глазами в пространство и забыл о панне Сольской, что в его жизни вовсе не было необычным явлением.
Тем временем Мадзя, которую ввел Сольский, осматривалась в толпе гостей. Ей помогал в этом пан Казимеж, который сегодня был так любезен, как будто хотел загладить в ее памяти впечатление от последней встречи.
«Какой он хороший! — с восторгом думала Мадзя. — Впрочем, он ошибается, если думает, что я тогда обиделась. Я ведь знала, что это они от радости стали так невнимательны…»
— Посмотрите, панна Магдалена, что за народ здесь собрался, — говорил пан Казимеж. — Вот средних лет толстяки, это разные предприниматели, они делали с моим отчимом большие дела. А вон тот немец, с рыжей бородой и усами, будет устанавливать машины на сахарном заводе пана Стефана.
— А! — прошептала Мадзя, желая показать, что ее живо интересует немец, который устанавливает машины.
— Эти молодые люди, вон тот блондин, инженер, со значком на лацкане фрака, и этот красивый брюнет, доктор, ну, и ваш знакомец, Бронислав Коркович, у которого такой вид, точно он разучивает роль Отелло для театрика на Праге, — это все поклонники моей сестры. Могу вас заверить, все они боготворят ее не из корыстных побуждений, — это народ состоятельный. Эля других при своей особе не держит.
— Нужно ли это, пан Казимеж? — спросила Мадзя.
— Что? Состояние влюбленным? Думаю, что нужно, особенно если барышни красивы и требовательны.
— Я не о том… Нужны ли эти молодые люди, когда есть пан Стефан, — понизив голос, сказала Мадзя.
— А это уж тактика моей сестры и вообще дам, — ответил пан Казимеж. — Это вы, женщины, открыли, что самая прочная цепь для мужчин — ревность. Не так ли?
— Не знаю, — ответила Мадзя.
Пан Казимеж прикусил губы и продолжал:
— А теперь обратите внимание на самую любопытную группу. На этих немолодых и некрасивых дам, господина с седыми бакенбардами и другого с блуждающими глазами. Поглядите, какие они все важные! Это адепты спиритизма, ученики и ученицы пани Арнольд. Бойкая бабенка! Совсем недавно поселилась в Варшаве, а уже в добром десятке домов ножки столов и угольники вещают потустороннюю мудрость. Если бы я не знал, что жена отчима воплощение бескорыстия, я бы сказал, что она сделает состояние. К несчастью, общение с духами моему отчиму стоит, кажется, немалых денег. Легче дать ужин на сто персон, чем устроить один удачный спиритический сеанс!