Эмансипированные женщины
Шрифт:
— Взгляни, Мадзя, — с иронической улыбкой уронила Ада, — разве Стефек и Элена не похожи на новобрачных?
— Им так хорошо вместе, — ответила Мадзя, чувствуя, что у нее сжимается горло.
Затем сквозь толпу стали пробиваться поклонники панны Элены: белокурый инженер, черненький доктор и молодой Коркович. На лице инженера и доктора изображалась одинаковая тревога, оба они с одинаковым недоброжелательством смотрели на Сольского. Однако даже общая беда не сблизила их, и соперники уселись подальше друг от
В зале воцарилась тишина. Из боковой комнаты вышла пани Арнольд, опираясь на руку седого господина с орденом на груди. Бледное лицо и вся фигура пани Арнольд выражали усталость, точно ее, тяжелобольную, подняли с постели. Только в глазах порою вспыхивали огоньки.
Гости заволновались, шум в зале возрастал. Собравшиеся призывали друг друга к порядку, требовали тишины, кричали: «Просим!», «Спасибо!» — кто-то даже хлопнул в ладоши, за ним захлопал другой. Однако их успокоили.
Пани Арнольд села перед столиком на жесткий стул. К ней тотчас подбежали вездесущий Згерский и спирит с блуждающими глазами, а господин с орденом на груди прошел в толпу зрителей с таким видом, точно это он сотворил духов и свою власть над ними передал пани Арнольд.
Тем временем хозяин дома разыскал у стены Аду с Мадзей и паном Дембицким, проводил их на средину зала и усадил рядом с Эленой и Сольским. Мадзя очутилась таким образом в двух шагах от медиума.
— Мне кажется, — шепнул Арнольду Сольский, — эти сеансы оказывают вредное влияние на здоровье вашей супруги. Вид у нее совершенно больной.
Арнольд повел бровями и, пожимая плечами, сказал:
— Что поделаешь, она видит в этом свое счастье!
Пани Арнольд, видимо, слышала разговор: подняв голову, она бросила на Сольского мимолетный взгляд.
Снова шум в зале: два лакея внесли ширму и поставили ее около столика.
Затем к Арнольду подошел седой господин, и между ними завязался короткий разговор. Господин настаивал, Арнольд решительно отказывался, в конце концов господин сдался, и Арнольд ушел в самый дальний уголок зала.
Тогда господин с блуждающими глазами обратился к пани Арнольд и спросил у нее что-то по-английски. Она ответила ему тихим, беззвучным голосом, а господин положил ей руку на лоб и громко сказал:
— Уважаемые господа, готовы ли вы увидеть духов или хотите ограничиться второстепенными спиритическими явлениями?
— Просим духов! Нет, нет! Ни за что! Да я бы умерла! — раздались крики в толпе гостей.
Подавляющее большинство присутствующих видеть духов не пожелало.
— Должен вам сказать, — продолжал господин, — что мой смелый вопрос отнюдь не означает, что духи непременно явятся. Он означает только, что наш уважаемый медиум сегодня в превосходном состоянии.
— Это верно! — пробормотал Сольский, глядя на Дембицкого, который сложил на животе руки, выпятил нижнюю губу и смотрел вперед с
Лицо медиума стало странно изменяться. Сперва пани Арнольд как бы погрузилась в спокойный сон, во время которого ее лицо утратило болезненную бледность, а на губах заиграла мягкая улыбка. Затем она открыла глаза, в которых изобразилось все возрастающее удивление. Внезапно она заметила Сольского, волосы у нее встали дыбом, лицо приняло грозное выражение, а большие глаза сверкнули желтым огнем, как у разъяренной львицы.
— Дайте мне бумагу! — попросила она по-английски, голосом сильным и металлическим, как колокол, не спуская с Сольского глаз.
Взгляд ее был так пронзителен, что Ада затрепетала, панна Элена отодвинулась со стулом в задний ряд, а Мадзя опустила голову, чтобы не смотреть. Сольский нахмурился, а Дембицкий выпрямился, охваченный любопытством.
Тем временем пан Арнольд выбежал в комнату жены и через минуту с озабоченным видом принес карандаш и несколько небольших листков бристольской бумаги, которые он передал господину с блуждающими глазами.
— Выберите, пожалуйста, один из них, — сказал господин, подойдя к Мадзе.
Мадзя выбрала. Господин положил на столик медиума листок и карандаш, а остальную бумагу отдал пану Арнольду.
— Свяжите мне руки! — все тем же могучим контральто произнесла пани Арнольд.
Принесли длинную тесьму и сургуч.
— Будьте добры, господа, свяжите и опечатайте руки медиума, — обратился господин с блуждающими глазами к Дембицкому и Сольскому, у которого на пальце был перстень с гербом.
Те подошли к столику.
— Вязать можете, как вам заблагорассудится, — сказал господин.
Дембицкий заложил пани Арнольд руки за спину, а Сольский обмотал ее тесьмой во всех направлениях. Затем они привязали медиума к стулу и концы тесьмы припечатали к подлокотнику.
Тогда господин попросил их обоих помочь ему загородить медиума ширмой. Через минуту пани Арнольд была, как в шкафу, со всех сторон закрыта от зрителей.
— Прошу прикрутить лампы, — распорядился господин с блуждающими глазами.
Несколько мужчин бросились прикручивать газовые рожки, в которых остались только голубые языки.
— Вы очень крепко связали ее, — шепнула Дембицкому испуганная Мадзя. — Что же это будет?
— Известный фокус американских спиритов, — ответил Дембицкий.
— Ах! — крикнула в глубине зала одна из дам, рядом с которой сидел пан Норский.
Все повернули головы, стали спрашивать, что случилось, но вскоре шум затих. За ширмой явственно слышался шорох пишущего карандаша. Через две минуты карандаш застучал по столику, и господин, который вел сеанс, велел выкрутить рожки и начал отодвигать ширму.