Эмигрантка в Стране Вечного Праздника. Книга вторая
Шрифт:
Если серьёзно, то вряд ли стремление преподавателей максимально упростить студентам учебные задачи, разъясняя на примитивных примерах смысл научных терминов, имеет под собой реальную почву. Ведь тот, кто решил отправиться на учёбу в университет, во-первых, от природы неглуп, а значит, умеет анализировать информацию и самостоятельно усваивать научные понятия. Во-вторых, получение высшего образования подразумевает под собой мыслительные усилия. Без труда не вытащить и рыбки из пруда. Однако декан и преподаватель Фредерик, в стремлении сойти за своего парня, то и дело срывался на эмоциональные комментарии: "Ох, ребята, ну и замучил же я вас всей этой белибердой... Иногда и сам не понимаю, зачем всё это учить?! К тому же я вам уже не раз говорил - главное: не выучиться на психолога, а получить от студенческой жизни максимальное удовольствие! Наслаждайтесь учёбой в университете и не страдайте в поте лица своего!" Так на каком же варианте остановиться: учить или не учить? Любой разумный человек понимает, что относиться к учёбе или работе, исключительно как к удовольствию, в корне неправильно. Учеба должна доставлять удовольствие, что, в свою очередь, не отменяет другой закономерности - старания и усилий. Кто угодно предпочёл бы занятие любимым делом вне рабочей обстановки и временных рамок, поскольку любое ограничение вызывает желание его нарушить и негативно воздействует на способность трудиться со стопроцентной самоотдачей. К сожалению, для большинства людей этот вариант невозможен.
На фоне подавляющего большинства преподавателей университета, безразличных ко всему там происходящему, Фредерик выглядел весьма достойно. К нему можно было обратиться по любому учебному вопросу, и он никогда не отвечал отказом. Вот только по натуре Фредерик был чересчур заполошным. Даже для человека, не имеющего психологического образования, совершенно очевидно, что у таких личностей имеются проблемы во всём, что требует длительного сосредоточения и напряжённых усилий. В университетских стенах это выражалось в
******
Говоря о преподавательском составе, женщин-доцентов на нашем психологическом факультете было немного. Одна из них, дама лет тридцати пяти, регулярно посещала парикмахерскую, одевалась по моде и носила туфли на высоких каблуках, что было нетипично для большинства научных работниц. Эта преподавательница читала лекции по истории психологии и всё время старалась нам что-нибудь продать. Уже на первом занятии она заявила, что учебник по своему предмету можно не читать, поскольку для подготовки к экзамену гораздо полезнее пользоваться конспектами, приобрести которые по сходной цене можно прямо у неё. На следующей лекции она появилась с толстой книгой в руках и пояснила, что этот учебник для второго курса содержит материал сразу по нескольким предметам. Она написала на клочке бумаги цену учебника, выставила его перед нами на пюпитр и сказала: "Пока я буду знакомить вас с материалом текущей темы, подумайте о том, что эта книга стоит того, чтобы её приобрести, кстати сказать, я являюсь её соавтором". Следующие пару лекций этой преподавательницы я пропустила, а когда вновь попала на её занятие, то увиденное там повергло меня в шок. В самом начале занятия доцент прикрепила к доске две фотографии видавших виды автомобилей и сказала, что один из них принадлежит ей, а другой - её матери, и что она готова отдать обе машины практически за бесценок, однако, названная ею сумма таковой вовсе не являлась. Оба автомобиля были настоящей рухлядью, которая не только не вызывала желания её приобрести, но и даже принять в дар, в качестве полезной в хозяйстве вещи. Однако и на этом торговый аппетит нашей преподавательницы не иссяк. На очередной лекции она заявила, что её подруга, проживающая неподалёку, выставила на продажу свою квартиру. "Если среди вас или ваших родственников и знакомых найдутся желающие посмотреть это жильё, то я собственной персоной готова провести ознакомительную экскурсию", - заверила она студенческую аудиторию. "А зачем это лично Вам?" - не сдержал своего удивления студент, сидящий на первом ряду. "Я со своей подругой договорилась, что если найду на её квартиру покупателей, то получу комиссионные от продажи", - без тени смущения разъяснила преподавательница. Кстати, её имя звучало довольно оригинально - Меркурия. Если поставить его в мужском роде, то получится - Меркурий. Именно так в древнеримской мифологии звали бога-покровителя торговли.
Следующему преподавателю, по имени Альфред, как нельзя лучше подходило прозвище Божий Одуванчик. Был он небольшого росточка, хлипкого телосложения, с толстостенными очками на носу и белым пушком волос на голове. Этот мужчина преклонного возраста читал лекции покорным судьбе голосом, покачивая головой и время от времени жалобно постанывая. Рассказывая о чем-либо, Божий Одуванчик то и дело приводил примеры из собственной жизни. "Знаете ли вы, - заунывно начинал он очередную лекцию, - что в человеческом обществе теории условных рефлексов находят практическое отражение в том, что связано с деньгами и сексом? Чем всего этого у нас больше, тем лучше нам кажется наша жизнь. Причем по-настоящему начинаешь это осознавать только после развода, когда от всего вышеперечисленного не остаётся ровным счётом ничего, и приходится возвращаться в родительское гнёздышко. Именно тогда мы начинаем любить своих родителей так, как они того заслуживают, поскольку лишь отец с матерью способны принять детей в любом возрасте под свою крышу и безропотно обеспечивать всем необходимым. Между прочим, деньги, которые перепадают от родителей на текущие расходы, можно тратить, в том числе, и на секс, который хоть и не имеет ничего общего с истинными человеческими чувствами, зато отличается от прежнего, семейного варианта, несравненно лучшим качеством и количеством". В этот момент в аудитории послышалось хихиканье, и Божий Одуванчик бросил осуждающий взгляд в сторону засмеявшегося студента. "Впрочем, - продолжил он поникшим голосом своё философское рассуждение, - если оставить в стороне тему секса и денег, роль которых каждому из нас близка и понятна, всё остальные рефлексы вырабатываются, исходя из личного опыта. Вот я, к примеру, ненавижу сыр всеми фибрами души. Никогда его не ем. А знаете почему?" Преподаватель неожиданно замолк и устремил в аудиторию пытливый взгляд. Не услышав ни одного предположения, после длинной паузы он продолжил: "Сыр - это любимое лакомство грызунов, и мне, к несчастью, пришлось стать свидетелем гибели одной из них, прекрасной лабораторной крысы по имени Клаудия". Кто-то из студентов снова хихикнул. "Не смейтесь, молодой человек, над тем, чего не понимаете!
– пролепетал преподаватель и окончательно ушёл в себя, продолжая повествование как бы в состоянии полусна.
– По многим характеристикам эта крыса была великолепной: белая, гладкая, ровная, шелковистая, с длинным, как шлейф у принцессы, розовым хвостом. Но однажды глупый студент, такой же, как и вы, первокурсник, подключил к её лабиринту ток повышенного вольтажа. Бежала она, бежала, не останавливаясь, пока не добежала до конца лабиринта и спрыгнула с доставляющей ей боль железной сетки на руки студентке, которая, по стечению обстоятельств, пуще смерти боялась мелких грызунов. Испугавшись крысы так, будто она была гремучей змеёй, студентка швырнула её в сторону, а другой учащийся оглушил Клаудию журналом, на обложке которого была изображена красивая женщина в бикини. Крыса упала на пол, однако, быстро пришла в себя и принялась карабкаться по его штанине. Тогда парень истошно завопил и перебросил её на другого студента. А тот - на следующего. Всё это время я протягивал руки и ждал, когда же кто-нибудь из них совершит бросок крысой в мою сторону. Но этого не произошло. Студенческая молодёжь ещё некоторое время перебрасывалась Клаудией, пока я решительно не прекратил это безобразие. Когда я отнял её у студентов и поместил в клетку, моя любимая крыса, скорее всего на нервной почве, съела такое количество сыра, что раздулась как шар и погибла. С того времени при виде сыра я стал испытывать рвотные позывы. Как-то раз моя бывшая жена отвела меня на экскурсию по фабрике, специализировавшейся на изготовлении сыров, исключительно с той целью, чтобы я избавился от этого неприятного условного рефлекса. И что вы думаете? От спёртого запаха сырной продукции меня вырвало прямо на поднос, на котором лежали сыры с плесенью. Конечно же, я ужасно сконфузился и стал извиняться перед экскурсоводом. Но он, вопреки моим ожиданиям, нисколько не расстроился, и даже наоборот, от души меня поблагодарил, заверив, что теперь процесс сырной ферментации усилится, так как рвотные массы содержат множество необходимых для брожения бактерий, что означает скорейшее попадание этих сыров на торговые прилавки".
******
Говоря о ферментах, мне вспомнилась следующая история. Однажды в Стране Вечного Праздника во время посещения старинного замка экскурсионный гид обратил внимание нашей группы на то, как в Средневековье господа наказывали своих слуг и крестьян. Для этой цели в центральной части замка было сделано четырёхметровое углубление с абсолютно гладкими стенами, самостоятельно выбраться из которого было совершенно невозможно. Как ни прискорбно, именно туда по указу феодала бросали провинившихся крепостных. Первое время беднягам спускали на верёвке кувшины с небольшим количеством еды и воды, уменьшая её день ото дня, пока те не погибали от голода и жажды, пребывая последние часы своей жизни в полубессознательном состоянии. Делалось это для того, чтобы они перед смертью, как следует, помучились и раскаялись в содеянном. По словам экскурсовода, убийство указанным способом происходило на протяжении нескольких сотен лет до тех пор, пока у очередного владельца этого замка не прохудился бак, предназначенный для изготовления вина. В итоге он принял вполне рациональное по меркам тех лет решение: использовать в качестве ёмкости для брожения винограда место наказания крепостных, в котором они в конечном итоге умирали. Стены каменного колодца были герметичными, и, несмотря на то, что в этой четырёхметровой яме к тому времени было полным-полно человеческих костей, планы владельца замка успешно осуществились. В завершении своего рассказа экскурсовод поведала нам о том, что, судя по письменным источникам, человеческие останки послужили прекрасным ферментом для вина, которое приобрело невиданный дотоле, ароматный и изысканный вкус.
А еще после рассказа Божьего Одуванчика о лабораторной крысе по имени Клаудия мне приснился сон, содержание
– бренча кастрюлями, хмыкнула супруга-крыса, сходу приступившая к приготовлению ужина.
– Повис пиявкой на вене у пьяницы, свалившегося с ног в переулке?" "Нет, и ещё раз нет!
– с самодовольным выражением на крысиной морде ответил ей муженёк и выпятил вперёд пивное брюхо.
– Из брошенной кем-то на пол соломинки я сделал водопровод, прикрепил её куском скотча к пивному бочонку, и оттуда, как по желобку, мне в рот стало стекать пиво". "Господи!
– возмутилась крыса.
– Столько усилий для того, чтобы залить глаза и окосеть... А ещё любим говорить, что мы - приличные во всех отношениях животные, что это только люди - обжоры и алкоголики!" "Давай-ка, мать, заканчивай с критикой, поздно уже, готовь нам ужин! Есть хочется!
– оборвал её супруг-крыса и добавил: - Хотя вообще-то, тёмная ты и многого не понимаешь. Примитивное ты животное, предназначенное исключительно для беготни по лабиринту за куском сыра и массового размножения. Что уж мы, грызуны, не имеем права прикоснуться к человеческой культуре и перенять у гомо сапиенсов что-нибудь полезное? Эх-х-х, была ты самой обычной крысой, ею и останешься!"
******
Другого преподавателя психологического факультета звали Жозефом. При чтении лекций он выкладывался, как никто другой. Если бы реинкарнация существовала на самом деле и распространялась на объекты живой и неживой природы, то, судя по поведению Жозефа, можно было сказать, что в прошлой жизни он был большой ветряной мельницей. Хотя, может быть, этот преподаватель задался целью бороться с ленью и нерадивостью у студентов методом демонстрации им энергичных движений и устрашающим запахом кожной секреции. Учитывая, что весил Жозеф больше ста килограммов, в процессе его стремительных телодвижений выделялось такое количество пота, что уже к середине лекции у всех присутствующих в аудитории создавалось ощущение пребывания на свиноферме. Вдобавок к этому, "дирижёр невидимого оркестра" иногда издавал звуки физиологического происхождения, и, пытаясь их заглушить, переходил на крик. Очевидно, наш преподаватель не мог предугадать их появления, поэтому импровизировал на ходу. Вследствие этого его речь обретала разные тональности. Бывало, начав повествование уравновешенным тоном: "Гештальтпсихология обязана своим появлением немецким психологам...", - Жозеф, будто с цепи сорвавшись, принимался вопить на всю аудиторию: "Максу Вертгеймеру, Курту Коффке и Вольфгангу Кёлеру!" Но даже сквозь эти истошные крики не составляло труда расслышать звуки, производимые его не на шутку разбушевавшимся кишечником, а когда тот успокаивался, то вместе с ним затихал и Жозеф, завершая ровным и спокойным голосом начатую фразу: "Которые стали изучать психику с точки зрения целостных структур - гештальтов". Эта особенность поведения Жозефа подтверждала ключевой постулат психологии, свидетельствующий о том, что человеческая психика обладает внутренним свойством спонтанности, что, в свою очередь, затрудняет предсказуемость ожидаемого результата.
Голосовые характеристики преподавателей нашего факультета отличались большим разнообразием. Объединяло их то, что устное изложение у подавляющего большинства хромало на обе ноги и, вследствие этого, всё, что они говорили, с трудом воспринималось на слух. В некоторой степени это напоминало армейскую обстановку, когда необходимо приспособиться к вечно орущему прапорщику, хотя иногда он сам не понимает сути своего приказа. Преподаватель, которого я мысленно окрестила Божьим Одуванчиком, по натуре был меланхоликом и, прохаживаясь по аудитории, в такт растянутым гласным спотыкался на каждом шагу. Слушать его было сложно, но можно, в отличие от другой преподавательницы, речь которой представляла собой тонкий и пронзительный визг. Когда она говорила, у слушателей создавалось ощущение, будто кто-то натягивает резинку, а потом резко отпускает и бьет ею их в лицо. Другого преподавателя так и хотелось назвать Кряхтун. Постоянно кряхтел не только он сам, но и все окружающие его предметы: стул, кожаный портфель, ручка, которой он делал пометки у себя в блокноте, настенный проектор и прочее. Даже половицы у него под ногами долго, сипло и надсадно скрипели, а когда рядом проходил кто-то другой, не издавали ни звука. У следующего преподавателя было по-детски круглое лицо, и он читал нам лекции таким убаюкивающим тоном, будто рассказывал сказки или пытался загипнотизировать. Наверное, поэтому у меня не отложилось в памяти даже название его предмета, хотя я умудрилась сдать по нему экзамен. Как-то раз у одного из доцентов сломался микрофон. Звук в нём, то усиливался, то был еле слышен. Эта лекция проводилась в небольшой аудитории, где не составляло труда расслышать даже негромкую речь, тем не менее, преподаватель, по-видимому, надеялся на то, что в какой-то момент поломка микрофона самоустранится, и упрямо продолжал говорить только в него. В результате его речь звучала, как сочетание оглушительных воплей с едва различимым шёпотом. Хотя не исключено, что в реальности это был завуалированный психологический эксперимент, в ходе которого выяснялась реакция студенческой аудитории на звуки различной громкости или что-то еще. У психологов такие трюки - в порядке вещей. Под видом изучения одного явления они старательно изучают совершенно другое. К примеру, психологи могут попросить участников эксперимента охарактеризовать вкус разных сортов печенья, а сами в это время станут оценивать их лидерские качества или выявлять степень зависимости от старших родственников.
******
Не скрою, что во время учёбы в университете у меня произошёл неприятный инцидент с одним из преподавателей. Звали его Херонимо. Был он человеком решительным и бескомпромиссным. Каждую лекцию Херонимо начинал чуть ли не шёпотом, а когда студенты всей аудиторией просили его повторить только что сказанное, он обмеривал их высокомерным взглядом и, гордо выпрямив спину, твёрдым голосом заявлял: "А вот и не буду! Надо было не шуметь, а слушать, что вам умные люди говорят!" При этом к категории умных он относил лишь самого себя. Слушая его, нетрудно было догадаться, что Херонимо причислял себя к разряду очень воспитанных и разносторонне развитых личностей, а также высококлассных профессионалов своего дела. Словом, не было такой положительной характеристики, по которой, в своём представлении, он не занял бы абсолютного первенства. Бахвалился Херонимо на каждом слове и иногда в стремлении превознести самого себя доходил до таких сравнений, что это как минимум удивляло. Впрочем, альтернативы его лекциям в университете не существовало, а потому студентам приходилось лицезреть этого кичливого низкорослого и вечно взъерошенного мужичонку, прохаживающегося по аудитории по-петушиному, оттягивая носки и аккуратно ставя пятку на пол, непрерывно повествующего о себе любимом: "А знаете ли вы, что я собственной персоной присутствовал на эксперименте, о котором вам только что рассказал, и сделал один из выводов, который вы теперь читаете в учебнике под именем другого автора? В какой-то момент я подумал вслух, а стоящие рядом коллеги у меня эту мысль украли и выдали за свою. Но я на них не сержусь. Знаете ли, у меня очень доброе сердце, и вообще я - очень отзывчивый человек. Ну что же делать? Пусть пользуются! Ведь по-настоящему умных людей на земле - раз, два и обчелся, а всяких там мошенников и прихлебателей - полным-полно!"
Этот преподаватель для допуска к экзаменам по своему предмету выдвинул условие: подготовить объёмную письменную работу, представляющую собой самостоятельно проведённый эксперимент, и вывесить её на интернетовском сайте университета в заданном формате. Херонимо предупредил нас, что в случае, если формат у выполненных работ будет иным, то он их не засчитает и, как следствие, не допустит студентов к экзаменам. Сказав это, он повернулся к студенческой аудитории спиной и принялся ворошить у себя в портфеле какие-то бумаги. Херонимо подождал, пока шум от наших голосов наберёт силу, и тогда шёпотом назвал требуемый формат. Разумеется, никто из студентов его слов не расслышал. В ответ на недовольный гул и просьбу повторить сказанное, он процедил сквозь зубы своё обычное: "Милые вы мои, надо было слушать, сидеть тихо, а не точить лясы! Теперь пеняйте на себя!" Одной из первых я подготовила указанную работу и решила выяснить у Херонимо, что он подразумевал под специальным форматом, подошла к нему по окончании лекции и его об этом спросила. "Девушка, ну что Вы ко мне лезете со всякой ерундой?!
– раздражённо буркнул он в мою сторону, вкладывая очки в футляр.
– Вы что не видите, что я занят? Задайте мне свой вопрос по электронной почте". "Хорошо", - ответила я и в тот же вечер отправила Херонимо письмо, но никакого ответа от него не получила. Через несколько дней я повторила попытку и в течение трёх последующих недель отослала свое письмо ещё пару раз, но Херонимо мне не ответил. Тогда я обратилась с этим вопросом к декану нашего факультета. Он очень удивился и пообещал при встрече с Херонимо лично задать ему этот вопрос. Уже через сутки я получила от декана письменное сообщение, в котором говорилось, что, по словам Херонимо, он моих писем не получал, и что, скорее всего, это объясняется сбоями в работе сервера. "Странно, - подумалось мне.
– Неужели к нему не поступило ни одно из моих трех сообщений? А почему тогда декану с моего почтового ящика приходят письма без единой проблемы?" Впрочем, на этот вопрос я так и не получила ответа. К счастью, одна из студенток где-то выяснила, в каком формате нужно представить экспериментальную работу, и поделилась этой информацией со всей нашей группой. Однако на этом для меня история не закончилась. Вскоре я вывесила на университетском сайте описание своего эксперимента и получила за эту работу довольно низкую оценку: шесть баллов из десяти. В письменном виде Херонимо прокомментировал это так: "Оценка снижена за то, что библиографические источники перечислены в неправильном порядке". Нетрудно догадаться, что этот преподаватель, считавший себя самой прекрасной в масштабах всей планеты личностью, в реальности был желчным, эгоистичным, надменным и мстительным, словом, весьма мерзопакостным человечишкой.