Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика
Шрифт:
показывает нам, что конечное ограничивается не только извне, а
снимается посредством своей собственной природы и само собою
переходит в другое. Так, например, говорят: «человек смертен» и
рассматривают смерть как нечто, имеющее свою причину лишь во внешних
обстоятельствах; согласно этому способу рассмотрения существуют два
самостоятельных свойства человека: свойство быть живым и, кроме
того, свойство быть смертным. Но истинное понимание состоит
что жизнь, как таковая, носит в себе зародыш смерти и что
вообще конечное противоречит себе внутри самого себя и, вследствие
этого, снимает себя. — Не следует, далее, смешивать диалектику с
софистикой, сущность которой как раз и состоит в том, что она
выдвигает те или другие односторонние и абстрактные определения в
их изолированности, смотря по тому, какого из этих определений
требуют в данный момент интересы индивидуума и то положение, в
котором он находится. Так, например, в области практической
деятельности является существенным, чтобы я существовал и чтобы я
обладал средствами к существованию. Но если я выдвигаю обособленно
эту сторону дела, этот принцип моего блага, и делаю из него
вывод, что я имею право красть или изменять своему отечеству, то это —
пошлая софистика. Точно так же в моей деятельности представляет
собою существенный принцип моя субъективная свобода в том смысле,
что я должен действовать согласно своему разумению и убеждению.
Но если я рассуждаю, руководясь только этим принципом, то это
также пошлая софистика, и этим я выбрасываю за борт все принципы
нравственности. — Диалектика существенно отлична от такого способа
рассуждения, ибо она именно и ставит себе целью рассматривать вещи
в себе и для себя, т. е. согласно их собственной природе, причем тогда
обнаруживается конечность односторонних определений рассудка. —
Диалектика, впрочем, не представляет собою ничего нового в
философии. Среди древних изобретателем диалектики называют Платона,
и это делают с полным правом, поскольку в платоновской
философии диалектика впервые встречается в свободной научной и,
следовательно, вместе с тем, в объективной, форме. У Сократа
диалектика, в согласии с общим характером его философствования, имеет
еще преимущественно субъективную форму, а именно форму иронии.
Сократ направлял свою диалектику, во–первых, против обычного
сознания вообще и, во–вторых, в особенности против софистов. В своих
беседах он делал вид, что он хочет точнее осведомиться о том предмете,
ДАЛЬНЕЙШЕЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЛОГИКИ И ЕЕ РАЗДЕЛЕНИЕ 137
о котором шла речь; для этой цели он
приводил таким образом тех, с которыми он беседовал, к
утверждениям, противоположным тем, которые им сначала казались
правильными. Если, например, софисты называли себя учителями, то Сократ
рядом вопросов заставил софиста Протагора признаться, что всегда,
когда мы чему–нибудь научаемся, мы, в сущности, только вспоминаем
это. — Платон затем в своих строго–научных диалогах показывает
посредством диалектического рассмотрения конечный характер всяких
неподвижных определений рассудка. Так, например, он в «Пармениде»
выводит многое из одного и, несмотря на это, показывает, как многое
состоит в сущности лишь в том, что оно определяет себя как одно.
Вот какое большое значение придавал Платон диалектике. — В
новейшее время преимущественно Кант напомнил нам снова о
диалектике и отвел ей подобающее место. Он это сделал, установив
существование так называемых антиномий разума, о которых мы уже
говорили выше (§ 48). В этих антиномиях дело идет отнюдь не о колебании
между различными основаниями и не о лишь субъективном
рассуждении, а дело идет о том, чтобы показать, что всякое абстрактное
определение рассудка, взятое лишь таким, каким оно само себя
выдает, непосредственно переходит в свою противоположность.
Как бы упорен ни был рассудок в своем стремлении отвергнуть
диалектику, ее все же отнюдь нельзя рассматривать как существующую
только для философского сознания, ибо то, о чем в ней идет речь,
мы уже находим также и в каждом обыденном сознании и во всеобщем
опыте. Все, что нас окружает, может быть рассматриваемо как
образец диалектики, Мы знаем, что все конечное, вместо того, чтобы
быть неподвижным и окончательным, наоборот, изменчиво и
преходяще, а это и есть не что иное, как диалектика конечного, благодаря
которой последнее, будучи в себе иным самого себя, должно выйти
за пределы того, что оно есть непосредственно, и перейти в свою
противоположность. Если выше (§ 80) мы сказали, что рассудок должен
рассматриваться как то, что содержится в представлении о благости
божией, то о диалектике мы должны теперь заметить в том же
(объективном) смысле, что ее принцип соответствует представлению о
могуществе божьем. Мы говорим, что все вещи (т. е. все конечное, как
таковое) предстают перед судом, и мы, следовательно, видим в
диалектике всеобщую непреодолимую власть, перед которой ничто не